Лекарь Империи 6 (СИ) - Лиманский Александр

В прошлой жизни я уже наступал на эти грабли. Был молод, амбициозен, горел идеей создать лучшую гематологическую клинику в городе.

И когда пришли инвесторы с красивыми обещаниями и толстым чемоданом денег, я подписал договор, практически не глядя. Мне казалось, главное — лечить и спасать, а бумажки — это скучная формальность.

Через год, когда клиника вышла на прибыль, они использовали один хитрый пункт в уставе, обвинили меня в «неэффективном финансовом управлении» и просто вышвырнули из моего же детища, оставив с голой зарплатой наемного работника.

Больше я такой ошибки не повторял. Никогда.

Фырк высунул голову из моего кармана.

— Подводные камни? Да там целый юридический айсберг! Твой «Титаник» утонет, не успев отплыть от причала! — проворчал он.

— Однако, — продолжил я вслух, скорее для себя, чем для Вероники, — если эти камни обойти, а еще лучше — использовать в свою пользу, можно создать действительно уникальный медицинский центр.

Вероника смотрела на меня со смесью восхищения и легкого испуга. Она видела во мне уже не просто лекаря. Она видела игрока, который сел за стол с профессиональными шулерами.

Они думают, что предложили мне красивую позолоченную клетку. Но они ошиблись. Они дали мне чертежи этой клетки. А зная чертежи, любую клетку можно перестроить.

Превратить ее в неприступную крепость. Или в оружие.

Теперь моя задача — не просто согласиться или отказаться. Моя задача — переписать их договор. Так, чтобы поводок оказался в моих руках. И это будет посложнее любой операции на сердце.

— Значит, нам нужно подготовиться, — Вероника сжала мою руку, и в ее голосе вместо разочарования появилась сталь. — Изучить все эти документы, найти все их слабые места, подготовить контраргументы.

Вот за это я ее и люблю. Другая бы расстроилась, что мечта оказалась с подвохом. А она сразу переходит в боевой режим. Не просто спутница, а настоящий партнер. Мой тыл.

— Именно, — улыбнулся я ей.

— Тогда нам понадобится помощь, — продолжила она. — Хороший юрист по праву для начала. Может, стоит подключить Кобрук? Ей самой должно быть выгодно, чтобы на базе ее больницы появилось такое передовое отделение.

Я начал взвешивать все «за» и «против».

Кобрук умная женщина и хитрый администратор. Но очень осторожная.

Если правильно преподнести ей идею — как возможность получить новое оборудование, финансирование и повысить статус больницы до регионального уровня — она поддержит. Главное — убедить ее, что риски контролируемы. Что мы не просто ввязываемся в авантюру, а ведем свою игру.

— Думаю, да, — ответил я. — Начнем с нее, а дальше видно будет.

— Тогда нужно все тщательно продумать и действовать, — кивнула Вероника. — Составить план, распределить роли.

— Кстати, об этом, — я повернулся к ней. — Может, тебе стоит куда-то перевестись? Если я стану главой отделения, я смогу устроить тебя к себе. Старшей медсестрой, например. Зарплата выше, работа спокойнее…

Вероника решительно покачала головой.

— Спасибо, милый, но нет. Мне нравится работать фельдшером на скорой. Там настоящий драйв, каждый день что-то новое. Адреналин, экстренные ситуации, когда от твоего решения за секунды зависит, будет человек жить или нет. Менять это на кабинетную работу с бумажками и графиками дежурств? Ни за что.

Я смотрел на ее горящие глаза и видел в них отражение самого себя.

И я действительно понимал её. Сам прошел через это. Работа на скорой — это особый мир. Постоянное движение, непредсказуемость, ощущение, что ты на самой передовой лекарского дела.

После этого любой, даже самый современный, кабинет кажется тюрьмой. Она не ищет легкой, сытой жизни. Она, как и я, ищет вызов.

Я посмотрел на нее с новым, еще более глубоким уважением.

— Понимаю, — сказал я с теплой улыбкой. — Тогда у каждого будет своя война.

Она кивнула. Мы ехали в молчании, но это была уже не напряженная, а спокойная, рабочая тишина двух союзников, которые готовятся к предстоящей битве.

Приехали в Муром к двум часам дня. Черный седан барона бесшумно подкатил прямо к подъезду моего дома. Мы быстро заскочили внутрь.

Шелк и бархат сменяются на привычный хлопок. Мир балов и приемов остался там, за окном автомобиля. А здесь — моя настоящая жизнь. Запах антисептика, скрип каталок и вечная борьба со смертью.

Вероника тоже быстро переоделась в свою синюю форму фельдшера.

Дорога до работы прошла в молчании. Каждый думал о своем.

— Встретимся вечером? — спросила Вероника у входа в больницу.

— Обязательно. Нужно будет все это обсудить.

Она кивнула и ушла к себе на станцию скорой помощи. Я направился в хирургическое отделение.

Воскресенье. Больница работала в режиме дежурств — минимум персонала, только экстренные случаи.

В коридорах было тихо, почти пусто. Гулкое эхо моих шагов отражалось от стен. Даже вечная очередь у регистратуры отсутствовала. Я осмотрелся и отправился на свой этаж.

Обожаю выходные в больнице. Никакой административной суеты, никаких плановых больных, никаких назойливых родственников. Только ты, дежурная бригада и настоящая, чистая работа. Чистое целительство, без бюрократической шелухи.

Я зашел в ординаторскую, ожидая увидеть ее пустой. К моему удивлению, за столом, в своем кабинете, сидел Мастер-целитель Шаповалов. Похоже и ему по воскресеньям дома не сидится.

— Игорь Степанович? — я удивленно поднял брови. — Что вы здесь делаете? Сегодня же воскресенье.

— Работаю, Разумовский, — он не поднял головы от бумаг, его голос был пропитан сарказмом. — В отличие от некоторых, кто по приемам у аристократов шляется.

Так. Он знает про Ушакова? Откуда? Хотя… В этом городе слухи распространяются быстрее любой инфекции.

— Вы уже в курсе?

— Илья, весь город в курсе, — Шаповалов наконец поднял голову и посмотрел на меня с тяжелым укором. — Молодой гений-лекарь Разумовский был на приеме у самого барона фон Штальберга. Там была драка, приезжала скорая, сын графа Ушакова чуть не умер, а наш герой его воскресил из мертвых. Сплетни в этом муравейнике распространяются быстрее скорости света. Мне уже трое знакомых позвонили с «эксклюзивной информацией».

Черт. Я недооценил масштаб. Думал, это будет закрытая история для узкого круга. А она уже превратилась в городской фольклор. Это плохо. Очень плохо.

Такая известность привлекает ненужное внимание. Особенно внимание тех, кто сейчас сидит во Владимире и ищет любой способ меня утопить.

Шаповалов отложил бумаги и посмотрел на меня серьезно, без тени сарказма.

— Так что давай, выкладывай. Без сплетен и прикрас. Что там, черт возьми, на самом деле произошло?

Я вкратце, без лишних эмоций, как на утренней пятиминутке, изложил факты.

Драка Альберта с Максимом. Внезапная остановка сердца. Десять минут поддержания жизни на чистой «Искре». Погоня по коридорам владимирской больницы. И, наконец, постановка окончательного диагноза — гипертрофическая кардиомиопатия.

Шаповалов слушал, не перебивая, только качал головой, и его лицо постепенно менялось: от укоризненного к изумленному, а затем к мрачному, почти неохотному восхищению.

— Разумовский, ты ходячая катастрофа, — сказал он, когда я закончил. — У тебя талант притягивать неприятности. Другой бы на твоем месте тихо сидел на приеме, ел канапе, пил шампанское и заводил полезные знакомства. А ты умудрился за один вечер устроить медицинскую драму с погонями, реанимацией и скандалом на уровне министра!

Он прав, конечно. Моя жизнь в этом мире напоминает сводку из отделения экстренной помощи. Но я не искал этих приключений. Они сами меня находят.

— Не я устроил. Обстоятельства так сложились.

— Обстоятельства… — он хмыкнул. — Знаешь, Разумовский, я начинаю думать, что ты и есть те самые «обстоятельства». Ты как камень, брошенный в наше тихое больничное болото. И от тебя идут круги, которые меняют все вокруг. И не всегда в лучшую сторону. Будь осторожен.