Архитектор душ (СИ) - Вольт Александр

Он недоверчиво посмотрел на меня, потому что приглашение было неожиданным ходом. Он колебался.

— Прошу, — повторил я, открывая дверь шире.

Скрипнув зубами, он прошел мимо меня, пройдя через двор по тропинке и, поднявшись по лестнице, вошел в холл. Я пропустил Лидию и закрыл дверь, отсекая звуки вечернего города.

— Как я уже сказал, — продолжил я, когда мы оказались в холле, — я предложил вашей дочери и Алисе Бенуа арендовать у меня первый этаж. Мой дом огромен, и эта его часть пустует. Там есть свои спальни, кухня и ванная. Они будут жить совершенно автономно от меня, так как сам я живу на втором. Пройдемте, я покажу.

Мои действия были красноречивее слов. Я не просто описывал, я показывал. Вот граница — лестница наверх. Вот их территория. Вот моя. Это не совместное проживание, это соседство под одной крышей.

Правда, тот факт, что полноценная ванная комната была только одна, а у меня только умывальник и ватерклозет, и находилась она как раз на первом этаже, ему знать было необязательно. Я вел его по комнатам, демонстрируя полное разделение пространств.

Вот гостевая комната Лидии, мы прошли мимо. Вот комната Алисы. У каждого свои квадратные метры.

— К тому же вы всегда будете знать, где она находится, и можете позвонить либо на стационарный, либо на мой мобильный.

Он замер. Этот последний аргумент попал точно в его отцовский страх, который был сильнее гордыни. Да, господин Морозов сколько угодно мог кричать и ругаться на свою дочь, но она оставалась его наследницей и единственным потомком.

И именно поэтому он психовал, что единственное чадо не слушалось и шло против папенькиного слова. Хотя, если вникать, Лидия была уже взрослым человеком, который давно способен принимать собственные решения.

Но об это я говорить не стал.

Морозов молчал с минуту, тяжело дыша. Затем он в последний раз окинул меня ледяным взглядом.

— Проводите меня, — сказал он устало.

Мы вышли из дома, оставив девушек в помещении, после чего прошли к самому выходу и к его машине, где он у самой водительской двери остановился и сказал:

— Я буду следить за тобой, Громов. И если с моей дочерью хоть что-то случится… хоть волос с ее головы упадет…

Я выждал мгновение, давая ему закончить. Но он не продолжал.

— Евгений Олегович, — сказал я, выхватив наконец-то из памяти как его зовут. — Это не в моих интересах.

Он уже успел сесть в автомобиль, после чего закрыл дверь, завел двигатель и, открыв окно, посмотрел на меня. Долго. Пронзительно.

— Артуру ты тоже так сказал?

После этого он вывернул колеса, развернулся и уехал прочь.

Подхватив чемоданы Лидии, я захлопнул багажник и вошел обратно в дом и поставил их на пол. Девушка возмущаться на этот раз не стала. Мне показалось, что она вообще в данный момент плохо оценивала происходящее.

— Хоть ты и просила этого не делать, но я все же принес твои чемоданы, — сказал я, ставя их у лестницы. Я поднял руки в примирительном жесте. — Вещи не трогал.

— Да, спасибо, — ответила она как-то отстраненно, даже не посмотрев на меня.

Я прошел на кухню, где Алиса продолжала раскладывать продукты из пакетов. Я молча присоединился к ней, раскладывая мясо и молочные продукты по полкам пустого холодильника, а заморозку отправляя в морозильную камеру.

— Лидия, — обратился я, когда она вошла на кухню, все еще явно не придя в себя. Об этом говорило ее отсутствующее выражение лица и рассеянный взгляд. Кажется, диалог с отцом довел ее до шока. — Ты в порядке?

Она посмотрела на меня, затем на Алису, и помассировала веки.

— Да… я… кажется, да. Где-то у нас… — она замолчала, после чего тяжело вздохнула, разведя руками, и хлопнула себя по бедрам, как человек, который что-то забыл и внезапно вспомнил. — Отлично, я уже говорю «у нас». Тут где-то было вино. Не подскажешь, куда оно делось?

— Оно ж тебе не понравилось, — сказал я с легкой ухмылкой, не отрываясь от раскладывания продуктов.

— Я сказала, что оно хорошее, — возразила Лидия.

— Но с какой интонацией!

— Громов. Не беси. Я и так сейчас не в лучшем расположении духа.

— В холодильнике, — смягчился я. — Но не налегай сильно. Тебе завтра на работу.

— Уж как-нибудь разберусь, — отозвалась она, открывая дверцу. — Сам сказал: «девочка взрослая».

— И мне налей! — подхватила Алиса, с грохотом ставя банку с консервированными огурцами на полку.

— А тебе куда? — удивился я.

— Как «куда»? — удивилась в ответ Алиса и похлопала себя по животу. — Сюда, конечно.

Я цокнул языком, но спорить не стал. Вместо этого я достал разделочную доску и нож.

Вечер прошел в неожиданной бытовой рутине. Девушки, потягивая вино, помогли почистить овощи, из которых мы сделали простой салат. Затем я сварил картошку и обжарил на большой сковороде ребрышки с луком до золотистой корочки. Аромат горячей домашней еды наполнил кухню, отчего во рту тут же собиралась слюна и урчали животы.

В итоге получилось вкусно.

— А знаете золотое правило у матросов? — вдруг поинтересовалась Алиса, засовывая последний кусок ребрышка в рот.

— «Пока я ем, я глух и нем»? — ответила Лидия, не отрываясь от своей тарелки. Она держала нож и вилку как истинная аристократка, с безупречной осанкой, локти не касались стола. Каждое ее движение было выверенным.

— Удиви меня, — поддержал я разговор, отпивая вина.

Рыжая тут же проглотила последний кусок, вскочила из-за стола и с грохотом отправила свою посуду в раковину.

— Кто последний доел, тот и моет посуду! — выпалила она, схватила свой бокал и, сверкнув пятками, исчезла с кухни.

Я усмехнулся. Просто, грубовато, но эффективно. В ее стиле.

Лидия тяжело вздохнула.

— Детский сад, — процедила она, но я заметил, как в ее глазах на мгновение мелькнул огонек веселья.

А затем она тоже положила в рот последний кусок мяса, медленно, с достоинством встала и, убрав тарелку с приборами, обернулась ко мне.

— Ой, Громов. Кажется, ты последний.

— Невероятно, — я картинно удивился, приложив руку к груди. — Какая трагедия. Как же так?

Она закатила глаза, но на этот раз в этом жесте было больше иронии, чем презрения. Она тоже покинула кухню, оставив меня наедине с грязной посудой.

Я спокойно доел. Кажется, они решили мне вернуть сторицей наш первый ужин. Вот только девушки забыли, что и тогда готовил все я. Хмыкнув себе под нос, я допил вино и принялся мыть посуду.

Ладно-ладно, побалуйтесь, пока есть возможность. Но надо будет объяснить им, что обязанности по дому тут будут у каждого, несмотря на все сложившиеся обстоятельства. Я не дворецкий и не прислуга.

Перемыв тарелки, я выставил их на сушку.

Приняв душ, я вернулся к себе в спальню. Приятная усталость смешивалась с легким опьянением, но голова была ясной. Я разделся до трусов и улегся на кровать, подложив под спину пару подушек, и снова раскрыл тяжелый гримуар, намереваясь найти хоть что-то, касающееся нашей магической связи.

Я листал пергаментные страницы не меньше получаса, вглядываясь в схемы и пытаясь расшифровать незнакомые термины, когда тишину нарушила резкая вибрация телефона на прикроватной тумбочке.

— Кому там не спится? — удивился я и, протянув руку, взял аппарат.

Я разблокировал экран. В верхней шторке висело уведомление «Имперграмма». Имя пользователя было скрыто под стандартной плашкой: «Новое сообщение». Я нахмурился и, отложив книгу, ткнул пальцем в экран.

Открылся диалог с Лизаветой.

«Добрый вечер, господин Громов»

А под этим сухим, официальным сообщением виднелось смазанное изображение под эффектом «блюра», который мессенджер автоматически накладывал на деликатный контент.

Я догадывался, что будет под этой смазанной картинкой, и все равно нажал, потому что мне, чего греха таить, было и интересно посмотреть на нее и в то же время нужно было играть свою роль.

Роль любовника.

На весь экран появилась она.