Между добром и злом. Том 5 - Кири Кирико

Лишь проехав около получаса под неутомимым ветром он наконец смог сформулировать мысли по поводу их допроса.

Он не мог отрицать, что графиня выглядела убедительно. И её слова были логичны: если прошлая семейная жизнь была такой, то даже при всех недостатках эта была лучше, и рисковать такой стабильностью ради собственной ненависти было бы странно.

Но была и обратная — факты. Люди, боясь оказаться на плахе, всегда убедительны, и даже поплакать могут, для них это не проблема. Такие актёры совершенно не редкость в подобных делах. К тому же было два мотива: наследство и просьба родных.

Никто не говорил, что даже хорошо относясь к человеку, ты не убьёшь его по приказу кого-то сверху. А то, что она его не любила, говорила сама графиня. Как она выразилась? Хороший человек. Много хороших людей гуляет по земле, и не взирая на это их убивают. И если она верна своему роду или её держат за шею, она бы пошла на это. Да и последнее её предложение изрядно выбивалось из общей атмосферы. Конечно, люди в горе ищут, чем бы его заглушить, и тем не менее такое предложение тоже могло сказать о многом.

К тому же, могла и не она сама. Могла попросить служанку, учитывая их старое знакомство. Так же могли приказать служанку кто-то из вне. С Вайфи Жонк было всё совсем непонятно, девушка из неоткуда, о которой никто и не вспомнит. Но её мать была служанкой графини до этого, словно контролировала ту, а сейчас и дочь. Кто сказал, что заинтересованные не могут приставить своего человека, чтобы следить за ситуацией. Бывали уже случаи со спящими по несколько лет убийцами, которые потом шли в ход.

И тем не менее, если отбросить всё, получалось три варианта: Чуна, узнав, что тот спит с её дочерью или вставляет палки в колёса; графиня по приказу или из-за ревности и служанка, о которой вообще ничего нет даже в архивах. Да, Кондрат говорил с ней, но тогда она не была подозреваемой. Более того, он сомневался, что, если это убийца, её удастся расколоть простым допросом.

Как говорится, всё сложно. И ещё сложнее ехать в метель, когда тебя облепляет снег со всех сторон.

Добрался Кондрат до города только к вечеру. К тому моменту даже снег уже устал мести и быстро сходил на нет, оставляя после себя непроходимые сугробы, которые упорно и верно ровняли люди и сани. А в самом городе уже работали дворники, расчищая снег, сваливая его в переулки или увозя на санях прочь.

Он зашёл на работу лишь для того, чтобы отметиться. Дайлин там не было, ушла раньше, и в одиночестве Кондрат поехал домой. Он был и не против провести этот вечер в таком же одиночестве, однако там его поджидала Лита. Опять.

— В прошлый раз ты меня едва не подставила, — хмуро произнёс он.

— Ой, да ладно, твой друг меня всё равно не увидел, — отмахнулась та, словно ничего и не произошло.

— Но он заметил, что что-то не так.

— Ну подумал, что странно, — пожала плечами Лита. ­— Ну как съездил в поместье? Нашёл ещё что-нибудь интересное?

То, что Лита каким-то образом за ним следит, для Кондрата уже секретом не было, однако сообщать ли ему об этой новости самой ведьме? Хотя почему нет, может она сама добавит немного информации, потому что пока что, врут все, просто кто-то больше, а кто-то меньше. Даже включая его самого.

— Думаю, что ни тебя, ни Чуну это не обрадует, — произнёс он устало.

— Хочешь сказать, что у тебя нет зацепок? — нахмурилась Лита. — А как же его жена, слуги, да даже те же самые стражи?

— В другом плане не обрадуют, Лита, — посмотрел Кондрат в её сторону. — Ты ведь знаешь Шейну с самого детства, верно?

— Конечно, а что?

— Насколько хорошо ты её знаешь?

— Так, не заводи старую песню, она бы не стала этого делать, — сразу пошла в отказ она.

— Я не про то, что могла ли она убить или нет. Насколько ты хорошо знаешь её, как личность?

— ну хорошо, а что? мы же уже это обсуждали, она была доброй, отзывчивой, бойкой и своенравной непоседой, которая всегда стремилась куда-нибудь улизнуть.

— Своенравной… — повторил Кондрат, будто это слово понравилось ему на вкус. —­ Своенравная… То есть могла пойти наперекор матери и поступить по-своему, верно?

— Да. Что-то не так?

— Ты права, я действительно кое-что узнал от графини, поговорив с ней один на один…

— Не томи, говори уже! — в нетерпении произнесла Лита.

И вряд ли ей понравится услышанное.

— Она имела интимную связь с графом.

Лита моргнула, потом улыбнулась, видно посчитав это какой-то извращённой шуткой, потом улыбка пропала, вновь появилась и вновь пропала, будто она не могла решить, как на неё реагировать.

— Я знаю, что ты не из тех, кто так шутит, но… тебе это графиня сказала, верно?

— Да.

— И тебе говорили это вообще слуги, так?

— Но ситуация изменилась…

— Ты же знаешь, что они толдычат это потому, что думаю, что вместо занятий те… — пыталась найти хоть какое-то оправдание Лита, но Кондрат пригвоздил её последним доводом.

— Графиня застала их за этим на кровати в хозяйской спальне.

И Лита вновь зависла, после чего выдавила:

­— Да не-е-е…

— Да да, Лита. У нас был серьёзный и напряжённый разговор. И та сказала, что знает это не со слухов, и не со странного поведения Хартергера. Она своими глазами видела их занимающихся сексом на кровати. И видела лицо Шейны, поэтому она не могла ошибиться.

Вновь повисла тишина, которую вновь нарушила Лита.

— Ты же не веришь ей, да? Она ведь могла и соврать, верно? — с какой-то надеждой спросила она.

— Боюсь, что в данном случае склонен верить именно графине.

И Кондрат был прав, Лите эта информация совсем не понравилась. А это ещё Чуна не слышала.

Глава 24

Ведьма сидела хмурая, будто случилось действительно что-то непоправимое, чего Кондрат понять до сих пор не мог. Да, с одной стороны, он понимал, что меньшее, что хотелось бы матери, это чтобы дочь спала с мужчиной, с которая спала она сама. Тут и и вопросы нравственности самого графа вызывают вопросы, однако это сейчас это наименьшая из проблем.

— К чему такая паника? — спросил он. — Шейне уже девятнадцать. Да, она переспала с графом, бывшим любовником матери, однако это ничто по сравнению с тем, что грозит ей.

— Но просто Кондрат, сначала он Чуну, потом её дочь, это же… — Лита взглянула на него, пытаясь объяснить, почему это так страшно.

— И что?

— Ну и… это ужасно ведь. Чуна не будет в восторге.

— Лита, очнись, — поднял Кондрат голос. — Шейну пытали, насиловали, её будут казнить, и вряд ли способ будет быстрым и безболезненным за убийство защитника императорского двора. На фоне всего это вообще не проблема, — раздражённо ответил он.

— Ну… может ты и прав, — оживилась она. — Ведь Шейна уже взрослая девочка. Повзрослела. Ну переспала и переспала с ним. Только это создаст сложности расследованию, верно?

— Не думаю, так как всем и так известно, что они спали вместе. Другой вопрос, почему Шейна не сказала мне об этом.

Лита фыркнула.

— Ну ты и задаёшь вопросы, конечно…

— Дело не в вопросах. Дело в её жизни. Учитывая ситуацию, ей вообще ничего скрывать нельзя от меня, потому что я пытаюсь помочь, — раздражённо произнёс он. — Что она ещё скрыла, посчитав это постыдным?

— Я не знаю. Но прежде, чем рассказывать Чуне об этом, узнай у самой Шейны, правда ли это, хорошо?

— Зачем Чуне сейчас вообще это знать?

— Чтоб знала. Может она что-то вспомнит, поймёт. А может она и знала…

И тут Лита захлопнула рот, что аж зубы щёлкнули. Почему? Кондрат прекрасно понимал, что она хотела сказать. Что Чуна, выяснив это самолично, пришла и разобралась с графом. Магию не использовала, чтобы не выдать своё вмешательство как для империи, так и для своих. Такая теория напрашивалась сама собой.

Но таких теорий напрашивалось столько, что выбирай любую, и по нему можно будет состряпать дело. Они ничего не доказывали от слова совсем. Нужны были доказательства или чистосердечное признание.