Между добром и злом. Том 5 - Кири Кирико

Так оно и было, когда Кондрат вернулся к себе в квартиру, там его уже жали обе ведьмы: Лита, которая опасливо переводила взгляд с Чуны на Кондрата, и, собственно, сама Чуна, которая предчувствуя плохие новости, была напряжена.

— Что случилось? Лита сказала, что это что-то серьёзное, ­ взволнованно произнесла она, не успел Кондрат даже дверь закрыть.

— Потише, — поморщился он. Не хватало, чтобы кто-то из соседей услышал их.

— Что происходит?

— Как давно ты виделась с графом? Только честно. У вас накануне была встреча?

Она напряжённо кивнула.

— О чём вы говорили?

— Я пыталась вновь его убедить встать на нашу сторону.

— Вы поссорились?

— У нас вышел… напряжённый диалог.

— Вы поссорились? — повторил Кондрат.

— Мы не сорились. Но он был в корне не согласен со мной, — ответила Чуна раздражённо. — Говорил, что не будет примыкать к какому-либо лагерю, и это вообще не его забота. Я сказала, что он трус, и спрятался с головой в землю, лишь бы придерживаться своего мнимого нейтралитета.

— Ему это не понравилось.

— Никому не понравится.

— И ты ушла.

— Да, не стала доводить всё до ссоры, — кивнула она.

И получается, что с ним сначала поговорила Чуна, потом поговорила жена, каждая пыталась перетащить его на свою сторону. А потом его убили, и во всём обвинили Шейну. Кто-то из этих двух и решил его судьбу. Вопрос лишь в том, чью сторону он принял, за что другой пришлось принять меры.

— Я поговорил с женой графа, а потом и с Шейной, и выяснил один неприятный факт, — произнёс Кондрат, наливая себе кофе, но краем глаза наблюдая за Чуной. Лита рядом напряглась, поняв, что он собирается сказать. — Шейна имела интимную связь с графом Хартергером.

Стало тихо. Только журчание кофе, которое Кондрат наливал себе, да и своим гостьям, разносилось по квартире, которая в одно мгновение стала будто пустой.

— Откуда ты знаешь? — хрипло спросила Чуна.

­— Графиня сказала. Она видела их во время этого действа. И Шейна подтвердила, — добавил он, опережая Чуну, которая уже пыталась найти тысячи причин, почему это неправда.

— Она… она не стала бы…

— Стала бы. И сделала. Год или два, если я не ошибаюсь, однако что-то мне подсказывает, что это длилось гораздо больше произнёс он, попивая кофе и наблюдая с кухни за женщиной.

— Нет… нет-нет-нет… — она, казалось, была готова схватиться за голову, продолжая бормотать. — Не может быть, этого просто не может быть, это всё ложь…

— Чунь, — встала рядом Лита, положив ей руку на плечо и пытаясь заглянуть в лицо.

— Нет, Гейр бы не стал… Шейна… она бы…

Плохие мысли прокрались Кондрату в голову, глядя на её отрицание. Кое-какие мерзки и очень тёмные догадки такого отрицания женщины, которая не могла не понимать, что её дочь уже давно не ребёнок. А вот Лита не понимала.

— Ну она уже взрослая девушка, мы все такими были же, дурили, иногда и с теми, с кем не надо. Ну случилось, да и ладно, что убиваться?

С лица той вообще все краски схлынули, будто она мгновенно обескровилась.

— Ты не понимаешь, Литян… ­— выдохнула Чуна, посмотрев на неё ошарашенными, даже слегка безумными глазами. — Он же её отец…

И всё.

Если до этого всё и так было скверно, здесь можно было сказать…

— Приехали…

Кондрат и сказал. Лучше здесь не скажешь. Иногда он даже гордился тем, как точно может описать ситуацию.

Теперь все трое просто стояли и пытались осмыслить происходящее. Хотя Кондрат справился с этим лучше всех, так как уже в начале понял, куда всё клонится.

Такое ведь не было в новинку, в средневековье подобное встречалась и не сказать, что редка, а в некоторых местах и часто. А здесь в некоторых моментах они не сказать, что прямо-таки далеко ушли. Однако, видимо, для их устоев такое всё равно считалось чем-то за грань выходящим.

К тому же его не отпускала мысль, почему она самому графу не сказала.

— Вот ведьминское дерьмо… — пробормотала Лита, схватившись за голову. — Твою же мать…

Её руки перекочевали на лицо, прикрыв половину, будто она пыталась зажать себе рот. Глаза ведьмы, казалось, сейчас выскочат из глазниц.

— Котелок мне в задницу… — продолжала она выдавать ведьминские ругательства.

А Кондрат наблюдал и молчал, ожидая, когда их обеих чуть-чуть отпустит.

— Как же так… — бормотала Чуна. — Это… это ведь…

— Метлой по голове… — вторила ей Лита.

— Я могу задать вопрос? — нарушил он их безумную идиллию. Чуна медленно подняла взгляд. — Почему ты самому графу об этом не сказала? Что она его дочь.

— Что?..

— Дочь. Шейна. Почему ты не сказала Хартергеру, что она его дочь? — повторил он медленно, пытаясь донести до её мозга информацию.

— Я… я не хотела…

— Я уже это понял, но почему?

— Он её отец… — продолжала та бормотать.

— И он не знал об этом. Почему ты не сказала ему?

— Потому что… он… её отец…

Пришлось Кондрату складывать самому два плюс два.

— Ты боялась, что, если он узнает, что она его дочь, то он может забрать у тебя Шейну, — произнёс он.

— Она ведь моя дочь…

— И его тоже.

— Я могла потерять её… — пробормотала Чуна, со слезами на глазах глядя на Кондрата. Она боялась увидеть в его глазах осуждение или отвращение, но кроме холодной пустоты там ничего не было. — Она могла предпочесть отца… уйти от меня, ведь она не ведьма, и я далеко… Они были вместе, могли привязаться друг к другу, и я бы потеряла её… Она бы забыла обо мне…

— Может так было бы и лучше для неё, — заметил он.

— Но она моя дочь…

— Но не твоя собственность.

— Я не хотела потерять её… Я просто хотела для неё хорошего будущего, чтобы Шейна смогла обжиться в человеческом мире, чтобы у неё было всё хорошо, а он мог отобрать её у меня…

Короче, история, старая, как мир. Родители расходятся, а ребёнок остаётся. И они всеми правдами и неправдами пытаются его держать рядом с собой.

Теперь понятно, почему она соврала насчёт возраста. Чуна просто хотела устроить дочь как положено, но не хотела отпускать её, почему поступила, как любая мать в такой же ситуации — соврала. И отцу, и самой дочери. Решила, что так заставит их не привязываться друг к другу, что граф не станет ничего делать, раз это чужой человек.

Что ж, ложь удалась. Только она неподрасчитала совершенно другой момента. Возможно, граф увидел в отражении дочери саму Чуну, а Шейна… она просто молодая девушка, падкая, как и любая другая, на внимание статного мужчины. И они сделали то, что сделали.

— Шейне не обязательно знать об этом. Для её же блага, — произнёс Кондрат. — Если, конечно, она доживёт до того момента…

Глава 25

По крайней мере, это дало ответ — вряд ли Чуна стала бы убивать графа за связь со своей дочерью, так как сама об этом не знала. Но проблема в том, что это и не доказывало её невиновность: она могла убить его, чтобы устранить человека, который решил выбрать другую сторону. Ну и, естественно, графиня с её странной слугой, которую она взяла не пойми откуда тоже могла приложить к этому руку. Да, ситуация, сдвинулась, но не на немного и не совсем в ту сторону, которая была нужна.

— Чуна, ты возвращалась обратно в поместье к Хартергеру? — спросил Кондрат.

Она уже плакала под утешения Литы, и Кондрату пришлось повторить вопрос громче, чтобы она услышала. В ответ ведьма лишь покачала головой.

— Точно нет? Если ты что-то скрываешь, сейчас самое время ответить честно, потому что времени не осталось.

— Я не была там… — сквозь слёзы протянула она.

И ведь не проверишь её никак. Ни её, ни графиню, ни служанку, к которой его не подпустят, будут говорить, что её нет сейчас и так далее.

Лите пришлось проводить Чуну, которая была сама не своя. Дело замерло на месте, доказать что-либо не было никакой возможности. Кондрат лишь с сожалением взглянул на кофе, которое приготовил им. Придётся допивать самому.