Между добром и злом. Том 5 - Кири Кирико

— Прав, — подтвердил Кондрат задумчиво.

— Получается, кто-то из той роты мстит, — произнесла Дайлин.

— Или кто-то из родственников. Увидел того и начал убивать, идя по списку, — кивнул он.

— Список небольшой. раз он остановился.

— Или мы не всех знаем, — пожал он плечами. — Хотелось бы узнать об этой высоте семь и семь. Кто туда входил, кто служил и так далее, но вряд ли нам дадут доступ.

— Что тогда делать?

— Думать.

— О, Кондрат это любит, — усмехнулся Вайрин. — Так, я у вас тут тогда немного погощу, лады? Кондрат, к тебе пойду ночевать.

— Перебираешься с дома к дому как нищий, — фыркнула Дайлин.

— Дай-ка, кто знает цену деньгам, тот ими не разбрасывается, — философски заметил он. — К тому же к тебе я не прошусь, так как там у тебя опять по любому бардак полный. Так что Кондрат, жди гостей!

— Да ничего и не бардак, — буркнула она.

Наверняка бардак. Кондрат был у неё как-то, и это хорошо отпечаталось у него в голове. При всей своей серьёзности, аккуратности и ухоженности, даже когда на рабочем столе всё лежит аккуратно, в доме будто толпа прошлась, круша всё на своём пути.

— В любом случае, Вайрин, спасибо за помощь, Кондрат, нам пора, — поднялась она с места.

— Но мы даже не ели ещё! — возмутился Вайрин.

— Вот и поешь, — бросила она и чуть ли не потащила Кондрата прочь.

Уже отойдя от кафе, пока Дайлин явно дулась на Вайрина, Кондрату пришла внезапно идея.

— Слушай, в налоговой ведь записано, где и кому выдавали пенсионные выплаты за войну, да? Я имею ввиду, там будут указаны адреса и личные данные.

— Да-а-а… — медленно протянула Дайлин, пытаясь уловить суть.

Кондрату пришлось пояснять.

— Смотри, мы знаем в каком районе убивали людей. Все они находятся примерно в одной части города…

— Да, но там четверть Ангартрода, — заметила она. — Замучаемся всех обходить, учитывая, что там каждый второй участвовал так или иначе в той войне. И более того, как мы выясним, кто из них действительно убийца?

— Ты не дослушала, — с укоризною заметил Кондрат. — Они все убиты в одном районе, и логично предположить где-то там проживает убийца. Но можно сократить площадь. Мы знаем, кто стал его первой жертвой. Сыщик. И логично предположить, что убийца однажды наткнулся именно на него, то он проживал и работал где-то рядом.

— Работает или живёт?

— Обычно люди стараются найти работу не далеко от дома, чтобы не добираться туда по несколько часов, так что живёт и работает он рядом. Мы знаем примерный район, и можно просто взять все налоговые выплаты и найти всех, кому их выплачивают в том же районе. Всех солдат. Выясним личные данные, и пройдём по ним, выясняя, кто где служил.

— Слушай, да ты гений, — восхитилась Дайлин. — Но только кто признается, опять же?

— У нас будет список. А уже от него мы будем отталкиваться, — ответил Кондрат. — Будем исключать, пока не останутся самые подходящие. А там обыск и так мы выйдем на него.

— Знаешь, с одной стороны я хочу восхититься, но с другой стороны, сколько там всё же людей будет?

— Разве тебя пугает такой объём работ? — взглянул на неё Кондрат.

— Нет, но… — она тряхнула головой. — Да конечно нет! Тогда за работу!

Вот такой настрой ему нравился гораздо больше.

Да, объём работ был большим, но это было гораздо лучше, чем положение, в котором они находились пару дней назад. Теперь у них мог быть поимённый список тех, кто мог быть к этому причастен, а там уже алиби, навыки, и так они сократят список до тех, кого можно будет просто банально обыскать до нитки.

— Только я хочу узнать, есть ли выплаты родителям тех, кто потерял детей? — спросил Кондрат.

— Ты опять за своё?

— Мы не будем исключать этот вариант.

— Ну есть, да, — она махнула рукой. — Ладно, давай, если делать, то полностью.

И они взялись за работу.

Налоговые архивы пахли пылью, старостью и старым пергаментом, и это даже ка-кто успокаивало. Особенно, когда ты видишь перед собой целые ящики документов, которые надо прочитать, отсортировать и выписать все фамилии. Это обещало занять целую вечность, н ни Кондрат, ни Дайлин не унывали. Они видели возможность и собирались ей воспользоваться на полную.

Уже через неделю список внушал уважение и фронт работ мог испугать, но они не унывали. К тому же у них были те, на кого можно было сложить эту работу, чтобы те сначала отсеяли всех лишних, а потом уже браться за оставшихся.

И за работой Дайлин однажды тихо спросила:

— Кондрат, ты говоришь, что воевал, да? Где-то очень далеко.

— Было дело, — не стал отрицать он, учитывая, что сам об этом однажды ей и рассказал.

— Каково это, воевать?

— В план?

— Ну, война, как это? — не смогла она сформулировать вопрос лучше. — Ты после этого стал таким?

— Каким?

— Сухарём? — не удержалась она от улыбки.

Кондрат тоже выдавил из себя улыбку, хотя ему было не смешно.

— Не знаю, возможно, Дайлин.

— Почему?

— Почему я стал таким?

— Да.

— Не знаю. Просто после этого ты… ты другой. Уходишь в армию сопляком, который мечтает о славе, победах и том, как будет потом всем хвастаться своими заслугами, а на деле видишь лишь грязь, кровь и ужас. Мой командир говорил, что все, кто уходит на войну, там и остаются, а возвращаются уже другие люди. Возможно, он и прав.

— А почему ты пошёл? — спросила она.

— Отец сказал, что я должен быть мужчиной и уметь постоять за себя, — пожал он плечами. — Там, откуда я родом, многие считают, что армия — это способ закалить характер.

— Ты не долюбливал своего отца, — заметила она.

— С чего ты взяла?

— Не знаю, чувствуется это. Ты как-то холодно о нём упоминаешь.

— Он был сложным человеком. До мозга и костей настоящим мужчиной, который считал, что тумаки закаляют характер, а наказания дисциплину.

— Он был военным?

— Самое смешное — нет, — ответил Кондрат. — Он даже не служил из-за плохого здоровья. Но искренне считал, что все остальные должны. Иначе как вырастет из нас настоящий мужчина.

— А мать? Какая она у тебя была?

— Очень мягкой, — ответил Кондрат, вспоминая лицо, которое уже очень давно не видел. — Она не перечила отцу, но всячески меня от него берегла. Не рассказывала о моих проступках, да и просто защищала. Хорошей была.

— Получается, ты воевал?

— Три года. Пошёл в числе добровольцев, хотел что-то доказать отцу, чтобы он мной гордился, ­— кисло улыбнулся Кондрат. — Доказать так и не удалось. Он помер, не дождавшись моего возвращения.

— Но он бы гордился тобой.

— Он был мудаком, Дайлин. Он был никем, жил никем и умер никем. И хотел, чтобы я соответствовал тому, что он там себе в голове придумал. Он из тех, кто громче всех кричал, и быстрее всех убегал в случае чего. Это не тот человек, на которого надо равняться. Поэтому давай оставим этот разговор.

Одно Кондрат мог сказать точно, из его отца вышел бы отличный командир, подобный тем, кого уже успел убить неизвестный мститель.

Глава 26

Один сбор фамилий и адресов занял около недели, и за это время успел начаться суд над Шейной. Причём проводился он прямиком в тюрьме. Кондрат даже сходил на заседание, чтобы своими глазами увидеть, как это происходит.

Для заседаний суда в тюрьме даже имелся собственный зал, большое помещение из камня, — как и вся тюрьма, — напоминавшая чем-то тронный зал в средневековье. Как и всё это место, оно пропиталось сыростью, холодом и какой-то беспросветной тоской. Надежда в такие места попросту на заглядывает.

Во главе зала была большая деревянная кафедра, на которой восседало целых четыре судьи. По левую руку от них стояла металлическая клетка по размерам такая, будто там должны были сдержать не преступников, а диких зверей. Шейна в ней выглядела особенно маленькой, даже какой-то незначительной. Прикованная цепями прямо к полу, она сидела на небольшой пошарпанной лавке, совсем чахлая, будто отражение самой себя.