Рюрикович 2 (СИ) - Калинин Алексей

— Тычимба, следи за повязкой! — отдал я приказание. — Следи, чтобы не сползала!

— Будет исполнено!

После этих слов я начал бег! Нет, я начал БЕГ!

Мозг выхватывал только фрагменты проносящегося мимо бытия…

Ночь лежала на городе, как вуаль, скрывающая его суету и тайны…

Лучи луны, пробивались сквозь набежавшие облака. В этом мраке раздавались звуки резкого дыхания и тяжелых шагов. Они эхом отдавались по пустым переулкам, будоражили дремлющих собак.

Я бежал, и каждая мышца тела напрягалась в отчаянном стремлении к спасению…

На моих руках лежала девушка. Её лицо даже при свете луны отдавало бледностью, а одежда была пропитана поблескивающей в свете фонарей кровью…

Я двигался быстро, но с такой осторожностью, как будто каждый шаг мог стать последним…

Только донести! Не уронить! Не уронить! Донести!!!

Шум шагов разгонял ночную тишину, и время, казалось, замедлялось в этом напряженном беге…

Слышался далёкий вой сирен. Временами раздавался ропот ветра в переулках. Иногда был слышен скрип старых дверей и шорохи скрытых в темноте существ. Я не останавливался, не оглядывался, все внимание было сосредоточено на том, чтобы сохранить её жизнь.

Только бы донести! Только бы осталась живой!

Ведь это я виноват в том, что она пострадала… Из-за моих трений с Февралём всё произошло.

Её голова наклонялась, руки беспомощно тряслись, а её дыхание становилось всё более поверхностным.

Я мчался по знакомой уже дороге, примечая те вещи, которые успел заметить при преследовании.

Мне нужно было её донести! И я её донесу! Добегу! ДОНЕСУ!!!

Время от времени я смотрел вниз, и каждый раз сердце сжималось от страха и боли, когда видел, как княжна бледна. Я знал, что каждый шаг решает её судьбу.

Улицы казались бесконечными, их извивающиеся маршруты и мрак казались сковывающими.

Донести! Донести!

Свет уличных фонарей, пробивающийся сквозь мрак, создавал причудливые тени, мелькавшие перед глазами, и казалось, что ночь сама насмехается над моими усилиями.

Внезапно, передо мной открылась небольшая светлая площадь, огороженная неоновыми вывесками и пахнущая бензином. Та самая заправка. Та самая машина…

Это был единственный момент, когда я мог позволить себе короткий вздох облегчения. Всего лишь на пару мгновений, но выдохнул.

Потом направился к машине и уже возле неё положил на асфальт княжну.

— Это что такое? — послышался охреневший голос пожилого заправщика.

— Дядя, воды! И быстро! — прохрипел я в ответ.

Всё-таки бег, бой, потом снова бег с весом на руках давал о себе знать. В горле немилосердно драло.

Может, зря я повернулся к заправщику лицом? Видон у меня был тот ещё — весь в крови, причем не только в своей. Рожа перепачкана, одежда после драки в рваных прорехах.

Заправщик попятился, но когда я вытащил из кармана завалявшуюся там купюру, то жадность всё-таки взяла верх. Он узнал меня! Брошенный на машину взгляд сказал, что Карамзина всё также беспечно дрыхла в объятиях Морфея.

— Тут пятьдесят, а вы обещали… Бегу-бегу! Ничего не надо! — изменил он свой тон, когда я выхватил боевой нож.

Он вернулся меньше, чем через полминуты. За это время я успел снять налипшую повязку. Стоило мне чуть приоткрыть рану, как тут же хлынула кровь. Бесстужева выгнулась дугой, с её губ тоже потянулась струйка крови.

— Её бы в больничку… — неуверенно произнёс заправщик, протягивая воду. — Помрёт же, болезная!

— Вот и вызывай больничку, не стой над душой! — буркнул я, выхватывая воду.

Не могу терпеть, когда и так всё плохо, а ещё подсказывают очевидные вещи.

Заправщик тут же испарился. Надеюсь, что пошел и в самом деле вызывать. Я же снова закрыл повязку и растворил вторую оранжевую сущность. Пусть она и стоит немало, но жизнь Екатерины Семёновны дороже.

Несколько глотков воды уняло жар в груди. От обезвоживания бы не умер, но без воды пришлось бы плохо. Очень плохо…

Издалека показались фары быстро едущей машины с мигалками. Она остановилась возле нас и наружу выскочил перепуганный Годунов. Из-за руля выглянул Михаил Кузьмич. Со стороны пассажирского сиденья вышел сотрудник ЦАИ.

— Где она? Что с ней? — подскочил Годунов.

— Вот, надо лечить! Ты же умеешь. Давай! — просипел я, всё также борясь с сухостью в горле.

— Что произошло? — спросил полицейский.

— Господин капитан, всё потом, — отмахнулся я. — Сейчас нужно спасти жизнь княжны. Все показания дам потом! Ну, Борь, чего же ты?

Лежащая на холодной поверхности девушка казалась одной из теней, растворяющихся в этом ночном безмолвии.

Бесстужева была погружена в полумрак, её тело безжизненно растянуто на дорожном покрытии, и её дыхание, прерывающееся и нерегулярное, с трудом поднимало её грудь.

Но главное, что она дышала! Она была живой!

— Я… Я не знаю… — остолбенел Годунов. — Рана очень тяжелая…

— Я тебе сейчас лещей насую! А ну, лечи давай! — рявкнул я.

— Я попытаюсь… но…

Его глаза бегали вокруг, явно в поисках Карамзиной.

— Да вон она, в машине! — не выдержал я, а потом схватил его за грудки и тряханул. — Боря! Время уходит! Карамзина спит, а помощь крайне нужна Бесстужевой! Боря, выручай, родной! Давай же!

От тряски у Годунова словно мозги на место встали. Его глаза приобрели осмысленное выражение и он тут же кивнул.

— Я всё понял! Иван Васильевич, будьте рядом. Мне, возможно, понадобятся ваши сущности… — твердым голосом ответил он.

Вот теперь узнаю Борюсика!

— Хоть все забирай! — сказал я в ответ и поставил его на асфальт.

— Так, мне нужны пояснения! — попытался напомнить о себе полицейский, но осёкся под взглядом Годунова.

— Не мешайте! — в голосе Бориса прозвенел металл. — Всё потом! Иначе смерть княжны повесят на вас!

Полицейскому не хотелось вешать на себя смерть молодой княжны, поэтому он вдруг вспомнил о крайне важном звонке и решил отойти в сторонку, чтобы мы не слышали важного разговора.

Борис поднял руки, и воздух вокруг него наполнился тонким шёпотом магических заклинаний. Он произносил слова на древнем языке, их звуки плавно скользили по воздуху, создавая ощущение сакрального ритуала.

Ладони и пальцы окружило голубоватым свечением. Борис положил руки возле раны и продолжил говорить.

С каждым произнесённым словом магия начала материализовываться в видимых формах. Лёгкий свет, подобный лунному свечению, начал окружать Бесстужеву. По её телу пробежали мелкие огоньки, создавая зыбкое свечение, как будто светлячки внезапно решили устроить гонки на теле княжны.

Свет начал принимать форму, оплетающую её шею воздушным шарфом.

В воздухе закружились искры, и они образовали танцующий вихрь, который мягко накрывал девушку, наполняя её раны светом и теплом. Магические символы, едва видимые, но четкие, начали появляться над её шеей, словно невидимая рука рисовала их в воздухе. Эти символы медленно и плавно двигались, излучая мягкое сияние, а потом ныряли в повязку, чтобы исчезнуть там навсегда.

Тем временем, сам Борис стоял неподвижно, сосредоточенный на своём деле. Его дыхание было глубоким и ровным, как если бы он погрузился в транс

Он словно соединился с магической энергией, которая сейчас текла сквозь его руки и перетекала в княжну. Лёгкие тени от фонарей пробегали по лицу, подчеркивали его решимость и сосредоточенность. Каждое движение его рук было точным и уверенным, каждое заклинание было направлено на восстановление жизни и силы.

— Сущность мне… — прохрипел он и я сначала даже не понял, что это была команда для меня. — Сущность, Иван Васильевич…

Я тут же выхватил небольшой флакончик и влил сущность в кожу Годунова на руках. Свет на воздушном шарфике засиял с новой силой.

Я влил ещё две сущности, поддерживая силы Бориса. Тот благодарно кивнул в ответ.

С течением времени, свет начал тускнеть, и искры, медленно исчезая, оставили после себя только тихое свечение.