Лекарь Империи (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

Перспектива провести в стенах Особого Отдела Расследований Гильдии Целителей, в камере, пусть и комфортабельной, но все же камере, неопределенное количество времени меня не слишком радовала.

Но паниковать я не собирался. Нужно было сохранять хладнокровие и попытаться понять, кто и зачем устроил мне эту веселую жизнь. Фырк, который после первоначального приступа паники немного успокоился, теперь сидел у меня на плече и строил самые невероятные теории заговора.

— Слушай, Фырк, — я решил сменить тему, пока он не дошел до версии о том, что меня похитили рептилоиды с Нибиру. — А ты ведь скоро опять исчезнешь, да? Раз уж мы не в больнице.

Фырк недовольно фыркнул.

— Это еще не факт, двуногий! С чего ты взял, что я обязательно должен испариться, как только мы покидаем нашу зловредную больничку? Может, я решил расширить свои горизонты и освоить новые территории! Например, эту гильдейскую тюрьму! Тут, знаешь ли, тоже своя атмосфера! И наверняка полно интересных личностей, чьи тайны можно было бы… э-э-э… изучить.

— Да брось ты, Фырк, — я усмехнулся. — Сколько раз уже было? Как только я ухожу из больницы надолго, ты тут же растворяешься в воздухе. Прикидываешься, что у тебя там срочное и неотложное вселенское совещание главных бурундуков-предсказателей по вопросам урожая шишек на Альдебаране. А как только я возвращаюсь — ты снова тут как тут, свеженький и готовый к новым комментариям. Закономерность, однако.

— Никакой закономерности! — нахохлился Фырк. — Просто совпадение! У меня, может, свои дела появляются именно в тот момент, когда ты решаешь прогуляться! Просто у меня… э-э-э… очень плотный график! И мои важные встречи часто совпадают с твоими длительными отлучками! Это чистое совпадение, говорю тебе! И вообще, какое твое человечье дело до моих перемещений в пространстве и времени?

— Ага, дела, — я скептически хмыкнул. — Наверное, очень важные. Типа пересчета всех пылинок в самом дальнем углу подвала. Слушай, Фырк, а если серьезно? Если ты сейчас исчезнешь, мне тут без тебя будет, мягко говоря, несладко. Ты же мой главный свидетель, консультант и, можно сказать, единственный друг в этом странном мире. Раз уж ты меня выбрал своим компаньоном, значит, должен и заботиться обо мне, не так ли? Или тебе будет проще, если я тут загнусь от ложных обвинений инквизиторов? Кто ж тебя тогда развлекать будет?

Я старался говорить спокойно, но с нажимом, пытаясь достучаться до его пушистой, но, как я надеялся, не совсем бессердечной души.

Фырк некоторое время молчал, задумчиво ковыряя лапкой свой нос. Я видел, что мои слова его задели.

В принципе, и без этого хвостатого фамильяра справлюсь, если понадобится. Опыт и знания у меня были, а уж выкручиваться из сложных ситуаций я умел еще в прошлой жизни. Но с ним, конечно, было бы гораздо проще и веселее.

К тому же, это был прекрасный повод, чтобы попытаться наконец-то вывести его на чистую воду и узнать, кто он такой на самом деле.

— Ладно, двуногий, твоя взяла, — наконец проскрипел Фырк, и в его голосе прозвучали какие-то новые, незнакомые нотки. — Я действительно…

Он не успел договорить. Дверь нашей «уютной» камеры со скрипом открылась, и на пороге появился один из моих конвоиров — Инквизитор третьего ранга, Захар Макарович Пыльнов, с лицом, не выражающим абсолютно никаких эмоций.

— Адепт Разумовский, на выход, — отчеканил он. — Обвинители прибыли. Будет проведена очная ставка.

— Опаньки! А вот это уже действительно интересно! — Фырк тут же забыл о своих откровениях и с любопытством уставился на Пыльнова. — Обвинители! Очная ставка! Прямо как в детективных сериалах! Посмотрим, кто же там так сильно на тебя обиделся, двуногий! Может, это та самая уборщица теть Валя, которую ты своей «порфирией» до икоты напугал? Или, может, Шаповалов решил тебе отомстить за «урок»? Интрига, однако!

Меня снова повели по тем же гулким коридорам и привели в уже знакомый кабинет следователя Мышкина. Сам Мышкин сидел за своим столом, невозмутимо перебирая какие-то бумаги. А вот напротив него, на стуле для посетителей, спиной ко мне, сидела женщина.

Я не мог разглядеть ее лица, но что-то в ее позе, в том, как она нервно теребила в руках сумочку, показалось мне смутно знакомым.

— Проходите, адепт Разумовский, садитесь, — Мышкин кивнул на свободный стул рядом с женщиной. — Сейчас мы проведем очную ставку с главным свидетелем обвинения. Госпожа Ветрова, — он обратился к женщине, — пожалуйста, подтвердите, что перед вами находится тот самый лекарь, который…

Женщина медленно обернулась. И я едва не поперхнулся воздухом от удивления.

Марина Ветрова!

Мать Сеньки Ветрова, того самого мальчишки, которого я вытащил буквально с того света, сначала поставив ему правильный диагноз, а потом еще и ассистируя на сложнейшей операции у Преображенского!

Вот это поворот! Я же жизнь её сына спас! И она — главный свидетель обвинения? Что за чертовщина здесь происходит?

Глава 18

Картина Репина «Не ждали», только вместо революционера — я, а вместо удивленных родственников — инквизитор и женщина, которой я, по идее, должен был сниться в самых радужных снах как ангел-хранитель.

Я быстро взял себя в руки. Удивляться в этом мире я уже почти перестал. Чего можно было ожидать от ситуации, которая с самого начала пахла какой-то грязной подставой? Правильно, еще большей подставы.

Фырк на моем плече негодовал так, что его серебристая шерстка стояла дыбом.

— Ну это уже вообще ни в какие ворота, двуногий! Спасаешь их тут, понимаешь ли, ночей не спишь, Искру свою драгоценную тратишь, а они тебе — нате, получите обвинение! Да я бы эту Ветрову… я бы ей… все ее чакры прочистил! С обратной стороны! И без анестезии!

— Успокойся, Фырк, — мысленно остановил я его. — Истерикой делу не поможешь. Посмотрим, что она скажет.

— Проходите, адепт Разумовский, присаживайтесь, — следователь Мышкин указал мне на стул напротив Марины.

Голос у него был все такой же вкрадчивый и маслянистый, как будто он собирался не допрос вести, а продать мне подержанный пылесос сомнительного качества.

Мне стало даже немного интересно. Я спокойно прошел и сел.

Марина Ветрова тут же вжала голову в плечи и постаралась сделать вид, что разглядывает потрескавшийся линолеум. В глаза мне она упорно не смотрела. Ага, значит, совесть все-таки не совсем чиста. Или боится чего-то.

— Итак, госпожа Ветрова, адепт Разумовский, — Мышкин обвел нас своим пронзительным взглядом. — Я понимаю, что ситуация для вас обоих не из приятных, но, надеюсь, нам удастся сегодня прояснить некоторые моменты. Дело в том, госпожа Ветрова, что ваше заявление на адепта Разумовского оно, скажем так, вызвало определенный резонанс в Гильдии. С одной стороны, мы имеем ваши показания, вызывающие серьезные опасения. С другой — адепт Разумовский, несмотря на свой юный возраст и невысокий ранг, уже успел зарекомендовать себя как весьма ценный специалист.

Он сделал небольшую паузу, давая нам возможность оценить всю глубину его мысли.

— Поэтому, прежде чем передавать это дело в Дисциплинарный Совет, я бы хотел, чтобы вы еще раз обсудили возникшие разногласия. Возможно, они не так уж и непримиримы, и нам удастся все уладить здесь и сейчас, без лишнего шума. В конце концов, обвинение лекаря, тем более подающего надежды, — тут он многозначительно посмотрел на меня, — это очень серьезный шаг. Лекари у нас в Империи на вес золота, особенно сейчас, когда в стране бушует эта проклятая «Стеклянная лихорадка». Так что, если есть хоть малейшая возможность разрешить этот конфликт мирным путем, мы должны ею воспользоваться.

Марина глубоко вздохнула, ее руки, сжимавшие сумочку, заметно дрожали. Она подняла на меня испуганный, но в то же время какой-то упрямый взгляд.

— Я уже говорила ранее… — начала она срывающимся голосом. — Когда мой сын, Сенечка, заболел и адепт Разумовский его осматривал. Я уверена, он что-то сделал! Что-то такое, от чего Сенечке потом стало только хуже! Гораздо хуже! Он начал задыхаться! Если бы не лекари в больнице… я боюсь даже подумать, что могло бы случиться! Я просто знаю, что это из-за него!