На золотом крыльце (СИ) - Капба Евгений Адгурович

— Мнешься, — кивнул Людвиг Аронович. — Я тебе вот что скажу: там рабочие сцены и на концерте нужны будут. Мало ли что! У них, конечно, свои спецы: свет, звук… Но и со стороны привлекают. В общем — я на себя и тебя заявку оставил. Оплата там приличная!

Это ведь — выход! Если я рабочий сцены — то, вроде как, и при деле и даже — важная фигура, рядом с артистами. А вроде — и в доступе, на виду.

Ну, я и согласился. Нормальная же тема! Еще и денег заработаю. И ничего я не меркантильный!

* * *

произвольная иллюстрация на тему жизни и учебы в колледже от Миродара Госса

Глава 20

Вальсы

Артисты подъехали к воротам на самом обычном микроэлектробусе, слегка обшарпанном и явно видавшем виды. В машину подсел Кузевич и показал дорогу. Судя по маршруту — разместить музыкантов должны были в том самом новом корпусе, который мы с Людвигом Ароновичем укомплектовали мебелью. Артистам ведь тоже нужно передохнуть, перекусить, и все такое прочее.

В кампусе меж тем царила суматоха и паника. Все выпускники-младшекурсники суетились и носились как подстреленные — еще бы, такой волнительный день! Хотя, как по мне — чего волноваться-то?

Даже в нашей комнате преобладала нездоровая возбужденная атмосфера. Ровно две трети населения ставшей мне родной «3–16» вели себя странно: Авигдор расчесывал свои бакенбарды и чего-то там напевал под нос и пританцовывал, Руари гладил третью по счету зеленую рубашку. Он никак не мог подобрать оттенок, хотя на мой взгляд они были совершенно одинаковые. А я сохранял спокойствие: сначала пялился через окно на музыкантов, которые выгружались из «микрона», и все пытался рассмотреть девушек-лаэгрим, потому что мне было до жути интересно — кто из них станет играть на баяне! А потом, когда они ушли внутрь нового корпуса, улегся на кровать, закинул ноги на стену и стал читать книжку. Книжка была, в общем-то, стоящая, но с определенными загибонами:

— «Представьте, какая экономия: сожрать недруга из его собственного черепа!» — процитировал вслух я.

Ави на секунду перестал пританцовывать и спросил:

— Титов, ты дебил?

— Это не я, это Фил Киндред. Классик антиутопии и альтернативной истории, — пришлось пояснить мне. — Тут про то, как в Первую Великую Войну Доминион гномов всех победил и перекроил весь мир по своему разумению.

— Шайзе, — сказал Бёземюллер и оставил в покое свои бакенбарды, так что расческа застряла у него в щетине. — Наверняка получилось бы полное дерьмо. Точно — выставили бы всех людей стройными рядами, пронумеровали, заставили выучить шпракх и по линейке прополкой огородов заниматься. Орков — клеймить, чипировать и в рудники. А эльфов — под нож. Альпийские кузены — те еще злобные расистские швайнехунде… Такое там в твоей книжке написано?

— Что-то типа того, — кивнул я. — Плюс-минус.

— И за каким тойфелем ты это читаешь? — пожал плечами гном и вынул расческу из бакенбард со страшным хрустом. — И чего к выпускному не готовишься?

— Я работаю сегодня, — пояснил я, перелистывая страницу. — Сейчас главу дочитаю, пойду у Полуэктова аттестат заберу, и на рабочее место отправлюсь. Музыканты уже прибыли, мало ли что-то понадобится. Аппаратуру там потаскать, где туалет показать…

— Погоди-ка, ты что же, не будешь на торжественной части? — удивился Тинголов, отвлекаясь от утюга и с удовлетворением глядя на разглаженную очередную зеленую рубашку. — Это же — выпускной! Один на всю жизнь! А я-то думаю, чего ты костюм… А! Действительно. Извини.

— Ага, — сказал я. — Могу спортивную форму надеть. Или спецовку помощника слесаря. Она у меня наиболее новая и приличная из всех шмоток, в самый раз будет. Да и вообще — поприсутствую я на этой торжественной части, у меня — лучшее место. У самой сцены. Я буду в гуще событий. А вы будете страдать от смертной скуки, слушать душещипательные речи учителей, и завидовать мне, который затусит с артистами.

— И ничего не страдать! — возразил Авигдор. — Я намереваюсь наклюкаться игристым и приставать к единственной кхазадке в колледже — Фаечке Розенбом. Она меня весь год динамила, но теперь-то выпускной! Тем более уж я то знаю — моя троюродная тетя знает свата ее бабушки, и тот сказал, что слыхал от племянницы Фаечки, что я ей нравлюсь. Кстати, а как там у тебя с Ермоловой?

— О! — сказал я и стал листать книгу, а потом ткнул пальцем в нужное место. — Вот! «…С какой легкостью я бы мог влюбиться в такую женщину. И какой трагедией обернулась бы моя жизнь, и без того несладкая!»

И заржал. Хотя было не совсем смешно.

— В Ермолову влюбиться? Ты больной? — посмотрел на меня Тинголов со скорбным видом. — Одно дело — общаться, а другое… Знаешь, ты лучше по этому поводу с кем-то из аристократов побеседуй. В справочниках этих твоих, и энциклопедии на букву «Г» такого не пишут и не объясняют. Это вращаться нужно, в высшем обществе.

Ну вот, пошутил, называется. Как-то на душе стало сразу паскудно, хотя я и понимал, что Руа хотел как лучше. Я кинул книжку на кровать, и начал переодеваться. Нет у меня костюма — и ладно. Есть ботинки, есть джинсы, есть рубашка. Для обладателя статуса дворянина и мага первой ступени может и фигня, а для рабочего сцены и помощника столяра — в самый раз, даже с шиком.

В общем, выбрался из общаги и пошел в главный корпус. Не то, чтобы я пинком открывал там двери, но постучаться к директору мог без боязни, что меня сразу выпрут. Я и так и сделал, сунулся в приемную. Там тоже все были в состоянии суматохи и паники: наши педагоги суетились над аттестатами. Колдовали! И в прямом и в переносном смысле.

— Здрасьте, — сказал я. — Извините пожалуйста, а можно мне аттестат забрать?

— А ну-ка! Давай-ка…! — внезапно вызверился на меня незнакомый небритый дядя в сером френче, но договорить не успел.

— Это ж Титов, — прервал его кто-то. — Новенький! Он нормальный, но малость с причудами. Титов, ты чего пришел?

— За аттестатом! — раз я с причудами, то значит можно продолжать нарезать вот это все. — Отдайте, и я пойду.

— Та-а-ак… — дядька навис надо мной. — Ты чего без костюма?

— Потому, что я голодранец, — пояснил я. — Дайте аттестат, а? Мне на работу идти.

— Работу?.. — он потихоньку свирепел, я это видел.

Наверное, на него лунные сутки влияли. Или ретроградный Меркурий. А может — магнитные бури. Я-то точно тут был ни при чем.

— Борис Борисович, все нормально, мы с Михаилом обо всем договорились, — появился из дверй своего кабинета директор. — Ему и вправду работать, он рабочим сцены по договору подряда сейчас устроен, при колледже. С организацией концерта помогает. Давай, Титов, иди сюда. Судари и сударыни, попрошу вас на секунду оторваться от важных дел и поучаствовать в неформальной церемонии вручения аттестата об окончании общеобразовательной школы.

Полуэктов сделал театральный жест рукой, щелкнул пальцами и откуда-то из космоса, не меньше, грянули трубы — туш!

— Трам-пам-пам-парарарарара-трам-пам-трям-трям-трям! — Ян Амосович из воздуха движением фокусника достал аттестат. — Вручается Михаилу Федоровичу Титову! Это — твоя путевка во взрослую жизнь, Миша! Поздравляю!

А потом прочистил горло и продекламировал:

— Смерть скроет всё; но до конца успеем,

Мы подвиг благородный совершить,

Людей, с богами бившихся, достойный! — и пожал мне руку. — Открой.

Я открыл «корочку» и оттуда зазвучала какая-то райская музыка, в воздухе повисла радуга и вылетели золотые бабочки. И все зааплодировали, даже сердитый Борис Борисович.

— Вау! — сказал я. — Магический экспериментальный колледж — это вам не какая-нибудь земская хабза, и уж точно не интернат для перестарков. Это — ух! Выглядит впечатляюще, звучит прекрасно. И пахнет приятно. Благодарю, Ян Амосович, горжусь, ценю, обещаю сохранить и приумножить, и все такое… А стихи чьи?