Ода Смятения (СИ) - Злобин Михаил

Безликие задумчиво поглядели на прикованный полутруп и, судя по напряжённым позам, моя речь проняла их до печёнок. Но представление предназначалось не для них. Точнее, не для них одних…

— Норвин? Норви-и-ин⁈ — дрогнул голос Зертана. — Мальчик мой, отзовись!

Реакции не последовало. Размашисто ударив тело Норвина, дабы показать, что оно теперь мало чем отличается от куклы, я развернулся к оставшемуся пленнику. Думал, придётся ещё немного надавить на него. Но северянин сломался и без моего вмешательства. Его затрясло. Сперва мелко, но постепенно дрожь переходила в лихорадку. Зертан жалко съёжился, закрываясь от меня, а потом его вдруг прорвало:

— Пожалуйста! Умоляю, не надо! Пощадите меня, господин! Я сделаю всё, что вы пожелаете! Я могу стать вашим слугой! Рабом, если прикажете! Только сохраните мне жи-и-и-знь… прошу-у-у-у…

— Так значит, ты не хочешь разделить участь своего ученика? — будто бы колеблясь, уточнил я.

Северянин замотал головой так отчаянно, что казалось — она вот-вот оторвётся.

— Клянусь! Клянусь чем угодно! Я готов на всё!

Руки пленника дрожали так сильно, что звенели цепи. Он был не просто сломлен, а уничтожен. И это именно то, чего я добивался…

— Что ж, Зертан, хорошо, что ты упомянул про клятвы. Видишь ли, у меня появились кое-какие дела на севере. И мне не помешал бы человек, который разбирается в тамошних перипетиях. С твоим учителем, опять же, надо закрыть вопрос. Как ты сказал, его имя?

— Альдриан! Альдриан гран Деймар! — поспешно выпалил узник.

— Угу, да, вот именно с ним, — небрежно помахал я ладонью. — Но если ты не принесёшь клятву крови мне прямо здесь, то уже никогда не выйдешь из этого подвала.

— Я согласен! На всё согласен! — истово закивал Зертан.

— Отлично. Тогда слушай, что мне от тебя понадобится…

Иерия нор Гремон находилась в своей келье уже долгое время. Только здесь она могла побыть со своими мыслями. Однако любое уединение рано или поздно окажется нарушено. Так случилось и в этот раз…

— Госпожа Судия, вам нездоровится? — заглянул внутрь скромной обители пепельноволосой служительницы ордена рослый паладин.

— С чего ты так решил, Дракнар? — даже не повернула Иерия головы к выходу.

— Слишком нетипично ведёте себя, — прямо ответил подчинённый. — Обычно вы отдаёте предпочтение делу, нежели безделью.

— Если я сижу на одном месте, это не значит, что я прохлаждаюсь, — строго заявила квартеронка.

— А чем вы заняты, госпожа?

— Иной раз удивляюсь, почему продолжаю терпеть твою распущенность и настырность, Дракнар? — подняла аристократа янтарные глаза на визитёра.

— Потому что я приношу Пятому Ордену пользу и преданно служу Сагарису? — вызывающе улыбнулся паладин.

Милария нор Гремон от такой наглости аж дар речи потеряла. Несколько секунд она напряжённо размышляла, как поступить. Закрыть глаза на очередную выходку подчинённого или устроить ему разнос? Впрочем, смысл тратить слова и сбивать дыхание? Дракнар не просто своевольный, а непрошибаемый. Он может с каменным лицом выслушивать долгие нотации, а сразу же после этого сделать по-своему. Пожалуй, только принципиальность воина и собачья преданность Южной Патриархии позволили ему дорасти до столь высокого поста в Пятом Ордене. И невзирая на то, что иногда Дракнар выкидывал различные фокусы, Иерия полагалась на него, как на саму себя. Этому загадочно улыбающемуся здоровяку она могла вверить собственную жизнь без раздумий. А это кое-что да значит.

— Присядь, не маячь на пороге, — призывно махнула рукой Судия.

Паладин подчинился. Он вошел и скромно примостился на маленьком табурете, который едва слышно скрипнул, когда на него опустилась такая тяжесть.

— Ответь мне, Дракнар, что для тебя важнее, долг или благо страны?

— Это сложный вопрос, госпожа, — пожал плечами собеседник, явно не намереваясь откровенничать на эту тему. — А почему вы спрашиваете?

— Меня беспокоит патриарх, — неохотно призналась Иерия.

— Его Благовестие? — удивился мужчина.

— Именно. Я опасаюсь, что во время похищения с ним случилось нечто такое, отчего он перестал быть собой.

— Это называется «пелена спала с глаз», — хмыкнул паладин. — Наш правитель наконец-то узрел, кто такие темноликие.

— Дракнар, не забывайся, — по привычке одёрнула нор Гремон подчинённого.

— Простите, госпожа, этого больше не повторится, — с невозмутимым видом соврал воин.

— А ты, как я погляжу, полностью удовлетворён политикой Его Благовестия? — подозрительно сощурила глаза Серый Рыцарь.

— Моё дело — служение Сагарису, а не политика, — насмешливо ответил паладин.

Иерия поморщилась. Сколько лет она вдалбливала эту простую истину послушникам Пятого Ордена? Не счесть. Неудивительно, что теперь ей не с кем обсудить то, что её тревожит. Влияние Безликих Демонов при дворе уже настолько велико, что они заменили собой личную охрану монарха. А что же будет дальше? Тем не менее, вряд ли Дракнара это заботит. Он своего уважения к Маэстро и его последователям не особо-то и скрывает. Глупо делиться с ним подозрениями, ведь паладин их не разделит.

— Куда вы, госпожа Судия? — озадачился воин, когда Иерия молча встала и направилась к дверям.

— Неважно себя чувствую, пойду подышу свежим воздухом, — проронила аристократка, не заботясь о том, сколь правдоподобно это прозвучит.

Однако на улице Серому Рыцарю действительно стало лучше. Навязчивые мысли и набившие оскомину переживания немного отступили. Но вместо них накатила лёгкая прострация. Прогнать её милария нор Гремон смогла только тогда, когда поняла, что ноги принесли её к дворцу. Похоже, подсознание намертво сфокусировалось на патриархе. А потому, чем скорее Иерия найдёт ответ на волнующий её вопрос, тем лучше…

С силой выдохнув, Серый Рыцарь с решительностью зашагала к вратам. Госпожа Судия миновала охрану, обошла целиком южное крыло, за ним западное. И лишь в галерее, ведущей к восточной части дворца, она повстречала монарха…

Властитель Патриархии шёл в сопровождении многочисленной свиты. Уставший и злой. Вероятно, провёл очередной большой совет. Однако силы на то, чтобы доходчиво доносить своё мнение, он ещё сохранил.

— … и никаких отговорок! Плевал я на этих чёртовых кьерров! У нас торговое уложение! Обозы с железной рудой должны прибыть к исходу луны! — яростно кричал Леоран гран Блейсин.

— Ваше Благовестие… но как же… северяне практически перестали подниматься в горы Ронхейма из-за этой угрозы… — пытался возразить патриарху какой-то седовласый экселенс.

— Истинно так, мой господин! — поддержал его другой вельможа, разодетый слишком броско даже по меркам дворца. — Ситуация непростая, нужно проявить гибкость и человеколюбие. Дайте небольшую отсрочку. Этим вы расположите к себе…

— Да скорее Кларисия станцует на площади в неглиже, чем я сдвину срок жадным северным дикарям хотя бы один день! — прорычал монарх. — Они по сию пору вспоминают о срыве наших продовольственных поставок. И никого из них не беспокоило, что на моей земле хозяйничали алавийцы!

— То были тяжелые времена, Ваше Благовестие, — тактично признал седовласый аристократ. — Однако северян можно понять. Все они были напуганы. Темноликие покорили Медес и почти захватили нас. Одно Равнинное Княжество не прокормило бы весь оставшийся континент. Им грозил голод. А железо — это всего лишь руда…

— Всего лишь⁈ ВСЕГО ЛИШЬ⁈ — окончательно разозлился правитель. — В первую очередь, это клинки для наших солдат, которые умирают на подступах к Элдриму! Это кирасы, которые прикроют плоть наших милитариев! Это подковы для коней, которые понесут сынов Патриархии в бой! Или вы забыли, чем пахнет война, почтенные экселенсы⁈ Враг не будет ждать, пока мы со всеми расшаркаемся и договоримся! Поэтому руда должна прибыть к концу луны!

Опешившие от такой отповеди вельможи покорно склонили головы. Спорить с Его Благовестием, когда она пребывал в подобном настроении — себе дороже. И с чего только Леоран гран Блейсин в последние годы так сильно озаботился западным фронтом? Всякий раз, когда речь заходила про Элдрим, монарх будто с цепи срывался. Он требовал поддерживать снабжение армий на запредельно высоком уровне. А ежели кто-то предлагал сократить военные расходы в целях экономии, то на него обрушивалась волна праведного гнева патриарха. И это, кстати, тоже было странным. Ведь Леоран, в противовес своему отцу, не являлся сторонником силы. Он всегда предпочитал дипломатию. Но плен круто изменил его взгляды.