Апостол Кармы (СИ) - Злобин Максим

— Матвей.

— Во-о-от. Матвей. Хорошее, простое имя.

— …

— …

Дальше я не придумал, как мне ЕЩЁ РАЗ подвести диалог к началу экзекуций, и потому молча сунул Матвею-Серафиму в морду. Метод сэндвича у меня такой получается. Сперва похвалил за имя, а затем перешёл к жёсткой критике. Главное не забыть «закрыть» эпизод чем-то позитивным.

А Карма по-прежнему отзывалась на удары. Клянусь, таких упёртых людей как Серафим ещё поискать. Могу предположить, что на каждую мою просьбу завязать с экстрасенсорикой, он думает о том, что не хочет снова работать на нормальной работе. Подсознательно, но всё равно думает.

— Да хорош уже упрямиться!

— Мфым-фым-фым-фым!

— Ну серьёзно! Я устал уже!

— Фым-фы-м-мфым!

И тут…

Тут за спиной я услышал шаги.

— Сергей Каринский? — раздался мужской голос. И стоило мне лишь повернуться, как взгляд сам собой выхватил уставившийся на меня глазок объектива. — Сергей, а что это вы такое делаете?

Глава 18

Про уборку

— Да, — сказала Лариса Сергеевна, припав ухом к телефону. — Да. Ага.

— Ну что там? — шёпотом уточнил Терентьев, на что его помощница подняла палец, мол, обождите.

— Да, — снова сказала она. — Что? — и тут вдруг резко переменилась в лице. — Почему⁈ Что⁈ Виктор Саныч, ну мы же договаривались! Виктор Саныч я… Вы… Я… Алло⁈ — Крыскина задумчиво уставилась на телефон. — Сбросил вызов.

— То есть сбросил? А что сказал-то?

— Сказал, что наши договорённости отменяются.

— Как⁈ — Терентьев шибанул кулаком по столу. — Почему⁈

— Потому что… э-э-э, — Лариса Сергеевна чуть проморгалась. — Я могу ошибаться, но кажется он сказал, что теперь работает на Каринского…

Немногим ранее

— … интересная у вас профессия, — сказал я и подёргал чайный пакетик, чтобы побыстрее заваривался.

— Я бы так не сказал, — ответил Разорин. — Звучит романтично, но чаще всего мне приходится следить за падкими на фитнес-тренеров жёнами и искать забухавших мужей…

— А можно я уже пойду? — робко уточнил Серафим Шорох за что незамедлительно получил от моего нового друга тетрадью по голове.

— А ну тише там, гнида! — рявкнул на него Виктор Саныч и вдобавок пнул ногой. — С-с-с-сука, так бы и придушил!

И тут… тут я даже не знаю с чего начать. Ведь и сам Разорин интересен, и тетрадка его, и жизнь. И то, что между нами только что произошло тоже не совсем обычно. Однако очень постараюсь начать с самого главного:

Норов у Виктора Саныча был крут. Человек не стеснялся ни в выражениях, ни в действиях. Думал, делал и говорил ровно то, что хотел. И как же, чёрт его дери, не вязалась со всей этой дерзкой резкостью его внешность!

Скажем так: если бы Разорин участвовал в комедийном дуэте, то именно ему приходилось бы отыгрывать все женские роли. Тонкие, смазливые черты лица без намёка на щетину. Сам по себе высокий, худой и с идеальной осанкой. А ещё глаза…

— Заткнись, мразь!

…глаза у Разорина были добрые.

Теперь к главному: этот сорокалетний мужчина трудился частным детективом. При этом договоров не подписывал и к профессиональной этике относился довольно легко, а потому сходу сдал мне своего нанимателя. Господин Терентьев сперва заказал ему слежку, ну а сегодня вдруг поменял планы и посулил Виктору Санычу крупную сумму денег за то, чтобы тот вывел меня на агрессию.

Чем, — мягко говоря, — нехило меня раздосадовал. Можно даже сказать, что официально объявил войну, и отныне копнуть под Ивана Геннадьевича становится моей главной целью на посту начальника «конторы». Видит Карма, я не хотел менять в Переславле мэра. Не было такой задачи; меня вынудили.

Так вот…

Далее сыграла сама судьба и характер Разорина. Мужчина оказался со своими тараканами. Жирными притом. Холёными. Он вёл специальную чёрную тетрадочку, в которую записывал имена тех, кого считал плохим человеком и кого собирался так или иначе покарать.

— Кто-то марки собирает, — улыбнулся Виктор Саныч. — Кто-то картины по номерам раскрашивает, а у меня вот такое хобби.

И по сути, мы с ним в какой-то мере коллеги. Разорин тоже был своего рода Апостолом Кармы, вот только… внештатным и добровольным. По какому принципу отбираются имена для тетради Разорин мне не объяснил, но уверил: чтобы туда попасть, нужно очень сильно постараться…

— … а вычеркнуть имя можно только по факту свершившейся справедливости.

— О справедливости какого рода идёт речь?

— Правомерной прегрешению, — заверил меня Виктор Саныч. — Без перегибов. В конце концов, я просто гражданский. И как бы противно ни было в этом признаваться, моё основное оружие против злого зла — это кляузы и доносы.

— Ага…

И что-то мне подсказывает, что этот его кодекс чести ни разу не оформлен. То есть действует Разорин сугубо интуитивно. Вот как сейчас, например:

Зайдя в трейлер, где я занимался перевоспитанием Серафима Шороха, Виктор Саныч не стал рубить с плеча и постарался разобраться в мотивах. То есть человек любил копаться в сути вещей. Прямо перед ним граф мордовал экстрасенса, и это на его взгляд оказалось любопытно.

— Сергей, а что это такое вы делаете?

Адекват за адекват. Не вставая с груди господина Шороха, я спокойно объяснил, что этот хорёк собирался развести деда, а мне не нравится, когда разводят дедов, — пускай даже и незнакомых мне лично. И Разорин поверил с необычайной лёгкостью. И проникся ко мне. И имя «Серафим» тут же было записано в тетрадку.

Почему?

Да потому что:

— На дух не переношу этих тварей, — Виктор Саныч отхлебнул чайку. — Обычное дело ведь. У знакомых семья из-за гадалки распалась.

В трейлере съёмочной группы было всё, что нужно: бойлер с горячей водой, пластиковые стаканчики, стики с сахаром и куча разномастных заварок. А потому мы устроились с комфортом. Ну… все, кроме Шороха. Ясновидящему не предложили ни чай, ни сесть, — ублюдок забился в угол и теперь просто ждал, когда всё закончится.

— Тварь нагадила в голову жене, а та начала тащить из дома деньги, — продолжил рассказ Виктор Саныч. — Всё золото в ломбард заложила и уже собиралась квартиру на гадалку переписать, тут-то муж и вмешался…

— Финал печальный, насколько я понимаю?

— Очень печальный, — кивнул Разорин. — Гадалка кой-чего не предугадала. Сама отправилась в мир духов, а мужик в колонию-поселение.

— А жена?

— А жена — это сноха моя. По брату.

Тут Виктор Саныч сперва поиграл желваками, затем жутко оскалился, замахнулся на Серафима кулаком и лишь в самый последний момент остановился.

— С-с-с-сука, — опять прошипел он и обернулся ко мне. — Как ты так аккуратно бьёшь, а⁈ Ни царапины на человеке!

— Он лекарь! — завизжал экстрасенс. — Я докажу! — а я в ответ на это покрутил пальцем у виска и объяснил всё по-своему:

— Двенадцать лет в Академии. При подготовке в лейб-гвардию ещё и не такому научат.

— Понятно, — тут Разорин как будто бы что-то вспомнил. — Ах да. Кстати… ничего, что я сразу на «ты» и без «Сиятельств»?

— Нет-нет, всё нормально. Лучше расскажи мне, Виктор Александрович…

— Просто Саныч.

— Расскажи мне, просто Саныч, как ты вообще дошёл до частного сыска?

— С какой целью интересуешься?

Проникнуться-то ко мне Разорин проникнулся, но послушно выкладывать всё-всё-всё не спешил. Да и само наше чаепитие получилось каким-то стихийным. Казалось бы, с чего нам вообще общаться?

— Может статься так, что у меня для тебя есть работа, — улыбнулся я. — Но сперва мне хотелось бы понять логику. Чувствую, что за этим обязательно должно что-то стоять, ведь не бывает такого, что человек проснулся и решил: «О! Вот это моё призвание!»

— Так и есть, — горько ухмыльнулся Разорин и задумался о чём-то своём. — Работа, говоришь?

— По профилю.

— Правда что ли?

Тут Виктор Саныч прищурился и поиграл со мной в гляделки, явно выглядывая что-то нехорошее. И, судя по всему, не выглядел.