Апостол Кармы (СИ) - Злобин Максим

— Ну ладно, слушай, — сказал он. — В сыск я действительно не под впечатлением от детективов пришёл. Я ведь опер изначально. Пятнадцать лет просился в следственный отдел, умолял, упрашивал, выслуживался как мог. А мне раз за разом говорили: хрен тебе, Саныч, твой дар нужен для другого…

— Дар?

— Да-да, — кивнул Разорин. — Я же хрономант…

И вместо тысячи слов продемонстрировал свою магию: взял коробку с чайными пакетиками и резким движением вытряхнул их в воздух. А затем не менее резким движением поймал все до единого.

Но нет, речь не об аномальной быстроте. Виктор Саныч замедлил время относительно себя самого. В его восприятии чайные пакетики падали со скоростью мыльных пузырей и рассчитать, как бы так послать руку, чтобы поймать их все было несложно.

Хороший дар, но… в бою против того же огневика он не особо сгодится. Ты просто чуть отсрочишь тот момент, когда тебя накроет стена пламени. Ещё и в спорт хрономантам нельзя. Запрещено. Конкретно этот дар официально приравнен к допингу.

— Меня за эту магию Алфёров в младших держал, чтобы я подчиняться был обязан. Перед Москвой выслуживался. Как что, так сразу посылал меня в столицу на усиление. В оцепление перед футбольными матчами встать или на какие другие мероприятия. Ну… понимаешь? Где реагировать надо быстро если вдруг что.

— Понимаю, конечно.

— Ну и вот, — продолжил Разорин. — Служил я, терпел, а потом выиграл в лотерею.

Я ожидал, что «выигрыш в лотерею» — это какая-то метафора, но нет.

— Пятнадцать миллионов, — сказал Виктор Саныч. — Причём знаешь как забавно? Никогда ни во что не играл, а тут под Новый Год на кассе предложили билетик, а я и дай думаю возьму. На следующий день уже рапорт об увольнении на стол положил.

Разорин отхлебнул из дымящегося стаканчика и опять замахнулся на Серафима. Ну… чтобы не расслаблялся, видимо.

— Думал как? — продолжил Виктор Саныч. — Вот у меня зарплата была семьдесят-восемьдесят. Думал, на пятнадцать мультов я пятнадцать лет и проживу. Неплохая передышка, да? А там выучусь, найду себе что-нибудь другое по душе и заживу счастливо. Да только хрен там плавал!

После январских праздников, когда настала пора получать выигрыш, выяснилось, что нехилую часть денег съедят налоги. Ну а дальше всё банально: Разорин решил, что начнёт экономить завтра, а завтра, — как всем давным-давно известно, — не наступает никогда.

Виктор Саныч обновил гардероб и машину, сделал ремонт, покатался по миру и записался на театральный кружок. Какую-то часть денег слил на «расходники», вот только что это значит я так и не понял, а перебивать и уточнять было неловко — слишком уж глубоко Разорин занырнул в свой рассказ.

В итоге через два года выигрыш кончился.

— А обратно в органы мне путь заказан, — улыбнулся Саныч. — Я ведь Алфёрову на стол не только рапорт положил, но и… весело ушёл, короче говоря. Громко. По статье. И вот что мне дальше оставалось? В ЧОП идти? Да ну его нахер. К аристократам наниматься? При всём уважении к тебе, Сергей Романович, но я вашего брата на дух не переношу…

Тут у меня невольно назрел вопрос: «А кого ж ты вообще в этом мире переносишь?»

— Вот так я частником и стал…

Подчёркивая несуществующий драматизм ситуации, в этот момент по крыше трейлера начал накрапывать дождь.

— Так, — сказал я. — А с деньгами-то как?

— Плохо.

— Нужны?

— Ха! А кому не нужны?

— Тогда я предлагаю тебе работу, Саныч. Уверен, тебе понравится. Но сперва нужно решить, что вот с этим делать, — я кивнул на Серафима. — Не перевоспитывается никак. Упёртый, зараза.

— М-м-м… ну а что с ним делать-то? — Разорин почесал в затылке. — У тебя соцсети есть, болезный⁈

— Нету! Нету!

— А теперь⁈ — Виктор Саныч встал с раскладного стула и наступил Шороху на… наступил, короче говоря.

— Есть! — тоненько провизжал тот. — Есть!

— Ну значит сейчас будем разоблачение записывать…

— Коллеги! Позвольте представить вам нашего нового следователя. Разорин Виктор Саныч, прошу любить и жаловать.

Логика предельна проста. У Ксюши, Брюллова и Шапочки свой профиль. А Панкратов всю дорогу преимущественно занимается ничем, ведь гонять по мелким поручениям Целого Главу Целой Канцелярии как-то…

Не то, чтобы нечестно или неловко. Просто однажды он вернётся на свой пост, и вот тогда-то мне это очень сильно пригодится его дружба. Ведь начальник «конторы» — далеко не вершина моих мечтаний и всего лишь старт карьеры. Эдак если здесь всё сложится, то можно в экономическую безопасность перескочить, а там дальше, дальше, дальше, вплоть до министра. Чем чёрт не шутит?

Так что не надо плевать в колодец и гонять Михаила Михайловича в качестве молодого. Лучше уж погонять Разорина. В этом и пользы будет гораздо больше, — я почему-то уверен.

— Приятно познакомиться, — Панкратов пожал Санычу руку и тут…

Во-первых, за окном сверкнула молния, вслед за которой сразу же грянул гром. А во-вторых, другая, — метафорическая, — молния проскочила между мужчинами. Не знаю даже, как это объяснить, но… такое бывает. Бывает, что для вражды двум людям достаточно просто жить в одном и том же мире. Что-то на уровне физиологии, наверное.

— Панкратов, — прищурился Саныч. — Уж не тот ли самый?

— А вы что-то имеете против?

— А что это вы так сразу в штыки?

— Почему же в штыки? Просто если вам есть что сказать, то говорите сразу и…

— Закончила! — вдруг крикнула Рыжикова и звонко расхохоталась. — Ещё быстрее, чем планировала! Ой, — девушка впервые за много часов отлипла от экрана ноутбука. — Дождик?

«Дождик» — это очень мягко сказано. Хляби небесные разверзлись и на улице сейчас происходил настоящий апокалипсис. Добрая такая летняя буря. Небо чёрное, а дождь из-за ветра чуть ли не вдоль земли проливается.

Но! Стоит отметить, что для Шапочки такая непогода не стала причиной ездить медленней обычного. По дороге в офис, Виталя буквально шёл по приборам, вот только… без приборов. Причём спокойно так. Говорил, что переживать не о чем. Дескать, он НАСТОЛЬКО хорошо знает город, что может перемещаться по нему с закрытыми глазами.

Хотел даже продемонстрировать, но мы с Разориным отговорили.

Сейчас же Виталя остался на улице. Стоял посередь пустой дороги, расправив руки и подставив лицо дождю. Орал чего-то там, смеялся. И как бы только не простудился.

— Ксения Константиновна, душа моя, — я заглянул Рыжиковой через плечо. — Ты сейчас серьёзно? Ты действительно закончила всю документацию?

— Ага. Отправлять?

— Уверена?

— Трижды всё перепроверила. Как ты и говорил, — улыбнулась Рыжикова и едва заметно прижалась ко мне головой.

— Ну если перепроверила, то отправляй.

Тык, — пальчик Ксюши клацнул на «enter». Письмо улетело в приёмную Его Величества и в следующий же момент с улицы послышался треск падающего дерева, а затем в офисе вырубило свет. Чудно даже как-то. По законам драматургии электричество должно было пропасть за секунду до отправки, а не после.

— У-УУУ-УУУУ!!! — раздался душераздирающий вой из комнаты Брюллова.

И уже через секунду айтишник выскочил в большую комнату с бульдогом на руках. Сайтама жмурил глаза, извивался и верещал так, будто у него в глотке застрял манок на павлина.

— Что происходит⁈ — Андрюха попытался перекричать питомца. — Что случилось⁈

— Авария, — просто ответил Панкратов. — У Тха Кай Бок наверняка должны быть свечи…

— … где-то здесь должны быть свечи, — Лариса Сергеевна наощупь шарилась в секретере.

Но для Терентьева отсутствие света не стало причиной перестать орать. Мэр аварию даже не заметил:

— Либо мы! — брызгал он слюной в лицо Алфёрову. — Либо они! Или ты что, думаешь⁈ Думаешь, что тебя они не тронут⁈

В присущей ему манере, Константин Сергеевич опять изучал собственные ногти.

— У нас времени вообще не осталось! Прямо сейчас действовать надо, ты понял⁈ Пока Величество зол на Каринского!