Юсупов (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

С Юлией мы попрощались у порога ресторана и девушка еще раз попыталась пригласить меня на новую встречу. Но сделала это без азарта, словно и сама уже поняла, что мы вряд ли пересечемся снова.

— Не очень хороша сегодня рыба, — заявила она перед тем как уйти, чем окончательно убедила меня в том, что мы разные люди.

На этом наши дороги разошлись. Юлия направилась к лекарне, я же вынул из кармана телефон, чтобы вызвать такси.

Телефон в кармане зазвонил, когда я уже добрался до дома.

Я как раз передал водителю деньги, вышел из авто, и вынул из кармана аппарат. Взглянул на экран, на котором высвечивался номер Инги. Нажал на кнопку приема вызова:

— Слушаю.

— Сергей Иванович хотел бы пригласить вас на встречу, — послышался в динамике голос секретаря.

— Когда и где? — уточнил я, открыл калитку и прошел на территорию особняка.

— Если ваш день сегодня свободен, то вам пришлют приглашение, — ответила девушка.

— Буду ждать, — сказал я.

— Тогда я отправлю к вам курьера, — произнесла Инга.

Секретарь семьи Лазаревых завершила вызов, я же убрал телефон в карман, поднялся по ступенькам крыльца и открыл дверь. Вошел в гостиную и произнес:

— Я дома.

— А, явился, — не отрываясь от экрана, ответил дядя. — Ну, рассказывай.

Он взял со стола пульт и убавил громкость телевизора, явно ожидая послушать интересную историю. Я прошел к столу, сел в кресло. И произнес:

— Да особо и нечего рассказывать.

— Как же? — удивился Петр. — Тебе вольную со скандалом выдали, или как?

— Почему я должен был скандалить? — уточнил я.

— Да не ты, — отмахнулся дядя. — Наставник твой. Неужто прямо взял и отпустил тебя без уговоров, угроз и отработки? Ты же идеальный работник. Который готов пахать в выходные и сверх нормы. Да еще и за идею.

Я замялся:

— Ну, отпустили меня без скандалов. Но…

— Вооооот! — Перебил меня довольный Петр. — Уже есть но.

— Да Дельвиг попросил меня встретиться с Лазаревым, — продолжил я, словно не заметив едкого замечания. — По какому-то делу.

— Лазаревым? — ахнул дядя. — Тем самым который начальник охранного отделения?

— Бывший, — автоматически поправил я. — С ним.

— Чудно как выходит, — задумчиво пробормотал Петр и откинулся на спинку кресла. — Сергею Ивановичу понадобился душеправ…

— И что в этом такого? — удивился я.

— А то, что Лазарев пережил резню на площади Восстания, — ответил дядя. — Значит, повидал такое, что не каждому дано. Не поверил бы, чтобы его мучали муки совести.

— Я думал, он управлял жандармерией, — протянул я.

— Это уже после было, — махнул рукой Петр. — В самом начале восстания он возглавлял ударные элитные части жандармерии. Которые работали с «Упырями» над подавлением бунтов, мятежей и народных волнений. Его отряд прибыл на площадь после сообщений о бунте третьего и семнадцатого полков. А когда переговоры зашли в тупик, и Муравьев застрелил парламентера, спецотрядам поступил приказ на штурм баррикад. И сразу после того, как Лазарев это приказ повторил, «Упыри» устроили резню, рассеяв жандармов по площади. Вот Лазарев был среди тех, кто в тот день должен был умереть. Да, видимо, Судьба считала по-другому.

— Жутковатые события он пережил, — признал я.

— И не помню я, чтобы от подобного у Сергея Ивановича психика шалила. Лазарев и до и после резни был с трезвой головой и холодным сердцем. Даже наоборот, стал куда жестче. А тут вдруг ему к старости душеправ понадобился…

Дядя не договорил. Просто покачал головой.

— То есть выходит, Лазарев плотно работал с «Упырями»? — уточнил я.

— Выходит так, — согласился Петр. — Раньше в приграничье часто всякое творилось. Европа постоянно воюет. И оттуда беженцы прибывали, которые от бесконечной войны прятались. И вот где это племя беглое оседало, там всегда начиналась ересь, мятежи, бунты и бандитизм. Эти дети анархии не знают, что такое закон и порядок. Вот там Лазарев с «Упырями» и работал.

Я задумался. Интересно, Сергей Иванович знает, что в городе объявились его «заклятые» друзья?

Часы пробили три после полудня, и на большом экране телевизора появилась заставка Имперских новостей. Кадр сменился на студию и стол, за которым сидел диктор.

— Посмотрим, что в стране и мире творится, — пробормотал дядька и взял со стола пульт, чтобы прибавить громкость.

— Новости к этому часу! Два часа назад, четверо неизвестных совершили нападение на Сергея Ивановича Лазарева, — произнес диктор, и я мигом уставился на экран.

В кадре появился ресторан «Полдень», на пороге которого работала группа жандармов.

— Злоумышленники поджидали Лазарева в припаркованной машине, неподалеку от ресторана, — прозвучал голос за кадром. — В ходе короткого боя, нападавшие были уничтожены. Сергей Иванович не пострадал.

Лазарев и правда появился на экране целым и невредимым. Только на пиджаке виднелись пятна красного. Мужчина стоял перед группой журналистов:

— Моя служба безопасности быстро среагировала на нападение, — вещал он в протянутые в его сторону микрофоны телеканалов. —

Только поэтому я и остался жив. Это не первое покушение. И полагаю, не последнее. Городские банды боятся моего назначения на пост председателя Государственной думы. И если они это смотрят, я хочу им сказать.

Он взглянул прямо в камеру холодными серыми глазами и продолжил:

— Если вы это смотрите, знайте: после выборов грядут большие перемены. В первую очередь, реформа жандармерии, которая вычистит преступную пену за один год. Так что лучше вам бросить это ремесло и раскаяться. Или бежать из Империи. Потому что после выборов мы доберемся до всех. Помяните мое слово. До каждого.

Кадр снова сменился, и диктор в студии принялся рассказывать об очередном преступлении. Но подобное за последнее время было делом обыденным.

— Красиво говорит Лазарев, — довольно отметил Петр.

— Как по бумажке, — согласился я. — А ведь на него совсем недавно покушались. И правда железные нервы.

Дядя удивленно обернулся ко мне, и я пояснил:

— Он совершенно спокоен. Как нерпа на льдине. Голос не дрожит, не срывается, руки тоже без признаков тремора. Даже мышцы лица расслаблены. Будто он пришел, когда все уже закончилось. Но это не так. Пятна крови на пиджаке намекают, что он принимал участие в бою. Причем в ближнем. Уж поверь, племянничек, я в этом кое-чего понимаю.

— Мне другое интересно, — протянул дядя. — Любопытно, что за скудоумные решили напасть на отставного бойца элитной спецчасти жандармерии? Для этого нужно либо обладать хорошей подготовкой и большим опытом, или быть безумцем.

— Или не знать, кого тебе заказали, — возразил я. — Со времен восстания много лет прошло. Поколение выросло.

— Тоже верно, — согласился Петр. — Вы сейчас все больше интересуетесь сетью этой вашей, клубами и разгильдяйством.

— А если исполнителей в другом городе наняли… — перебил я дядьку.

— Об этом я не подумал, — признал Петр. — Сейчас Лазарев многим как кость в горле. Хватает тех, кто не хотят, чтобы Сергей Иванович занял пост в Государственной думе.

— И для самого Лазарева такие нападения послужат хорошей рекламой, — пробормотал я. — Особенно на главных каналах.

Сам же я задумался о другом. Инга звонила мне несколько минут назад, уже после нападения. Лазарев не стал менять планы, словно подобное событие было для него пустяком. Делом житейским. Другой бы поехал на осмотр к лекарям, а затем некоторое время сидел дома, под охраной. И пил бы что-то крепкое, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Этот же человек просто переступил через тела, дал интервью журналистам и спокойно продолжил дела по графику. У Лазарева действительно железные нервы. И при таком раскладе, обращение к душеправу было странным.

Размышления прервал стук в дверь. Я встал с кресла и направился ко входу. Открыл дверь. И замер, рассматривая гостя. Вернее, гостью.

На пороге стояла девушка лет двадцати пяти. В юбке чуть выше колен, и пиджаке, под которым виднелась белая блузка. Русые волосы незнакомки были собраны в тугой хвост на затылке.