Архитектор Душ IV (СИ) - Вольт Александр

— Второе, — отрезала она и, сделав шаг вперед, скрестила наши клинки. Сталь тихо звякнула. — Но давай осторожно. Я не хочу, чтобы мне сжало все сосуды и мышцы в руке до того, что я до завтрашнего утра не смогу ее разогнуть.

— Я буду нежен как никогда.

Она скривилась, ее лицо выразило такое отвращение, словно я предложил ей съесть что-то протухшее.

— Громов, прошу тебя, избавь меня от подобных сальных высказываний. Я же не портовая девка.

— Ох, прошу прощения, мазель Морозова, что заговорил с вами столь невысокопарным слогом! — я сделал театральный полупоклон и тут же резко шагнул вперед, делая выпад.

Ее реакция была мгновенной. Она отбила удар с легкостью, и ее клинок скользнул по моему, уводя его в сторону. Я наседал, заставляя ее двигаться, отступать. Моей задачей было не победить, а заставить ее забыть о страхе, отвлечь, переключить ее внимание с внутренних ощущений на внешнее действие.

— Сударыня, ваша защита безупречна как утренняя роса на лепестках лилии! — выкрикнул я, нанося еще один удар, но на этот раз целясь ниже.

Она парировала, и на ее лице промелькнула тень улыбки.

— Ваша настойчивость, сударь, граничит с назойливостью майского жука, бьющегося о стекло!

Я рассмеялся, продолжая атаку. Я кружил вокруг нее, делая выпады, финты, заставляя ее постоянно быть в движении. Я говорил без умолку, сыпал дурацкими, высокопарными комплиментами и сравнениями, которые приходили мне в голову. Я видел краем глаза, как в окне второго этажа появилась фигура Алисы. Она облокотилась на подоконник и наблюдала за нашим странным поединком.

Лидия сначала двигалась осторожно, скованно, каждый ее удар был продиктован скорее защитой. Но постепенно, увлекшись, она начала отвечать. Ее атаки становились все увереннее, острее. Страх уступал место азарту. Она больше не думала о том, что может причинить мне боль, и, как следствие, себе. Она просто фехтовала. На ее лице играла легкая улыбка, а когда я выдал особенно нелепое сравнение ее скорости с полетом ласточки, она не выдержала и рассмеялась — тихо, сдержанно, но искренне.

И в этот момент я понял, что она готова. Я начал атаку всерьез, пытаясь выполнить тот самый прием. Связывание.

Мой клинок встретил ее, я попытался «прилипнуть», повести… Но она была слишком хороша. Она не дала мне захватить контроль. Ее рапира выскользнула из моего захвата как живая, и ее контратака была молниеносной. Она прервала мой прием в самом его начале и сама пошла в наступление. Это был выпад всем телом, в котором была вся ее страсть, весь ее скрываемый темперамент. Кончик ее рапиры устремился к моей груди.

На долю мгновения я увидел, что приему, которому она меня научила, можно противодействовать, но для этого нужно выгадать нужный момент, чтобы одним плавным движением, словно скользнув по клинку, просто пройти внутрь и дотянуться до груди.

И в самый пик этого движения, когда до контакта оставались какие-то сантиметры, ее лицо исказилось от боли. девушка вскрикнула, ее пальцы разжались. Рапира со звоном упала на каменные плиты. А Лидия, потеряв равновесие, начала заваливаться вперед, прямо лицом вниз.

Я бросил свою рапиру и в два шага оказался рядом. Успел. Мои руки обхватили ее за талию, перехватив в падении. Она рухнула в мои объятия, ее тело было напряжено как струна. Я крепко держал ее, не давая упасть.

— Ты в порядке? — спросил я, видя, как она кривится от боли.

Лидия медленно подняла голову и посмотрела на меня снизу вверх. На ее ресницах блестели капельки влаги.

— Да. Спасибо. Извини, — выдохнула она.

— Тебе не за что извиняться, но не заигрывайся так впредь. Я не хочу, чтобы ты покалечилась.

Глава 23

Потрескивали дрова в камине, их тепло смешивалось с ароматом жареного мяса. Мы сидели за столом в гостиной. Я накручивал на вилку длинные нити пасты, но мысли были далеки от еды. Они снова и снова возвращались туда, на каменную площадку, к тому мгновению, когда ее защита раскрылась, а затем снова захлопнулась, едва не пронзив меня насквозь.

— Слушай, — начал я, обращаясь к Лидии, — а ты меня учила этому приему, но ты не говорила, что против него есть контрприем. Тот самый, который позволяет полностью разрушить мои планы и одним ловким движением вонзить клинок прямо в грудь.

Я сделал паузу, отправив в рот вилку с пастой, и внимательно посмотрел на нее. Лидия не ответила, лишь медленно отпила вино из бокала.

— Ты думаешь, Орлов не знает такого маневра? Мне рассказывали, что он, — я сделал кавычки в воздухе, — весь такой из себя специалист, умеет фехтовать, призер, имперский победитель всяких конкурсов.

Она поставила бокал на стол. Тихо, без стука.

— Этот прием, Виктор, — сказала она ровным голосом, — идеально умеют делать только два человека в этом городе. Без всякого кокетства — это Феликс Рихтерович и я. Соответственно, и контрприем к нему знаем только мы.

Ее слова были произнесены с такой уверенностью, что я почти ей поверил. Но почти — не считается.

— Это нужно не просто знать, — продолжила она. — Нужно угадать конкретный момент, долю секунды, и знать, в какой отрывок времени и с какой силой нужно подать клинок, чтобы парировать и перейти в контратаку. Это высший пилотаж. Орлов — хороший фехтовальщик, но он — не Рихтерович.

Я жевал, обдумывая ее слова. Логика в них была. Любой сложный прием требует не только знания, но и идеального исполнения. Но меня терзало сомнение. Одно-единственное, но очень назойливое.

— А не хотела бы ты научить меня и этому приему тоже? — спросил я задумчиво. — Потому что что-то мне подсказывает, что не все так просто. И что великий и ужасный Орлов, скорее всего, тоже знает этот финт довольно хорошо.

Лидия мягко улыбнулась. Это была не та улыбка, которую я видел во время нашего поединка, полная азарта и превосходства. Эта была другая — снисходительная, почти материнская.

— Если ты сделаешь все правильно, Виктор, у него не будет времени среагировать и контрпарировать.

— Но ведь я собираюсь только этим приемом и защищаться, и контратаковать, — возразил я. — Каким образом я должен это сделать так, чтобы за три-четыре попытки он не подгадал момент?

Она лишь пожала плечами.

— Ну, все зависит от тебя, Громов.

Я ничего не ответил. Лишь снова накрутил на вилку пасту. Она была права. Все зависело от меня. От того, насколько безупречным будет мое исполнение. От моей выдержки, от моей способности заставить его поверить в мою предсказуемость, а затем, в самый нужный момент, нарушить ритм.

Но в глубине души, оценивая шансы, я понимал, что одной техники может не хватить. Я снова и снова возвращался к той мысли, что мелькнула у меня еще в кабинете у гримуара. Если я пойму, что не смогу победить честно, придется пойти на хитрость. Легкое, незаметное касание. Не удар, нет. Просто прикосновение к его руке, ноге. На долю секунды. Чтобы нарушить координацию, сбить дыхание, внести хаос в его идеально отточенные движения. Никто не заметит. Никто не докажет. Это будет не по-аристократически, но жизнь дороже чести, особенно когда честь эта — чужая.

Мы закончили ужинать. Девушки, уставшие после насыщенного дня, разошлись по своим комнатам. Я остался один в тишине гостиной, нарушаемой лишь потрескиванием огня. Налил себе еще немного вина, сел в кресле, вытянув ноги к камину. И в этот момент на столике рядом со мной коротко завибрировал телефон.

Я поднял его, не глядя на экран, и разблокировал.

«Привет».

Просто «привет». Не «господин коронер», не «господин Громов». Я ухмыльнулся, потому что последнее время эта эльфийка сильно не церемонилась и общалась со мной, как со старым знакомым. Против я не был, но все никак не мог привыкнуть к такому переходу событий.

«Есть кое-какая информация по тому вопросу, о котором ты спрашивал», — гласило следующее сообщение.

— Вот как, — сказал я сам себе вслух, чуть вздернув брови в удивлении. Я подался вперед, локтями упершись в колени.