Архитектор Душ IV (СИ) - Вольт Александр

— И зачем полуэльфу понадобилось создавать тебя?

— Он был ведом жаждой силы. Он хотел достичь мощи своих чистокровных предков, своего отца. Но даже за всю свою долгую жизнь — а долголетие ему досталось от эльфийской расы — он так и не смог этого сделать. Потратил всё время, но не достиг величия. Зато он хорошо познал теорию магии душ.

Книга умолкла. Я сидел, переваривая услышанное. История, рассказанная без эмоций, была историей трагедии. О вечном стремлении к недостижимому идеалу, о попытке доказать что-то отцу, которого он мог никогда и не видеть. В этом было что-то смутно знакомое. Что-то, что отзывалось в памяти этого тела глухой болью.

— Добиться идеала он не смог, но ты говоришь, что он хорошо разобрался в теории…

— Я бы сказал, что лучше него никто не смог описать то, что сказано на этих страницах.

— Но это твое субъективное мнение, — поправил я гримуар. Он задумался. Мне показалось, что в тишине я слышал тихий шорох, который, наверное, означал, что букварь хмурился и подбирал слова.

— Возможно, что так.

— Много таких, как ты? — спросил я.

— Хороший вопрос. Я знаю, что есть и другие. Я чувствую подобных мне в энергетической связи мира, но мы никогда не контактировали.

Это было очень интересной информацией. О том, что гримуары могут чувствовать другие подобные вещи на уровне энергетической энергии мира… интересно, кончено. Можно сказать, что абсолютно бесполезно, если только не…

— Ты способен ощущать, насколько близко или далеко находится твой бумажный сородич?

— Хм… я об этом никогда не думал. Но, если предположить и проанализировать всю доступную мне информацию, то можно сказать, что в какой-то мере да. У меня бывало ощущение, что энергия тех или иных «трудов» становилась более явно ощутимой. Значит, в какой-то мере можно сказать, что чем ближе мы находимся, тем явственнее я их буду ощущать.

О как. Значит, снова же, прикинув на пальцах, можно сделать вывод, что я могу найти и другие источники магических знаний. С одной стороны, это очень круто, потому что я получу дополнительные знания, которые могут развить мой кругозор и магический опыт. С другой стороны они могут находиться вообще на другом крае света, ведь энергия здешнего мира, если я правильно понимал ее трактовку, заполняла собой все пространство.

Нужно будет поговорить с книгой об этом попозже и поподробнее. Но пока что у меня есть другие заботы. Как минимум мне нужно ложиться спать, а как максимум готовиться к дуэли с Орловым еще усерднее.

Но тут на закралась одна маленькая хитрая мыслишка. Я уже способен влиять на психею, находясь вблизи. Если во время дуэли я пойму, что не смогу победить, то придется пойти на хитрость. Это не по-аристократически, но, честно говоря, меня это мало волнует — жизнь дороже. Да и никто не сможет меня уличить в колдовстве или жульничестве.

А туго мне будет по любому.

Резкий, дребезжащий звон телефона на прикроватной тумбочке вырвал меня из сна. С трудом разлепив веки, я схватился за светящийся телефон, экран которого резанул по глазам. В полумраке спальни я разглядел знакомый символ — крест на черном фоне. Корней. Часы показывали начало восьмого. Вторник.

Я провел пальцем по экрану.

— Что это ты ни свет ни заря? — прохрипел я, голос после сна был низким и шершавым.

— А ты думал, только тебе можно звонить почти за полночь или еще до третьих петухов? — бодро протарахтел Корней, явно отхлебнув что-то. — Я уже на работе, между прочим.

Я сел, свесив ноги с кровати. Тело еще хранило остатки ночной неподвижности, но мозг уже включался, отгоняя дремоту.

— В общем, — продолжил инквизитор без паузы, — все трупы мы обработали. И могу тебя и огорчить, и обрадовать. Среди них не было никого сверхважного. Обычные горожане: пара лавочников, бывший докер, безработный. Мелкая сошка. Отличился только урядник Ковалев, которого туда занесло черт знает каким боком.

Я молчал, слушая. Это была хорошая новость. Секта состояла не из влиятельных аристократов или чиновников, а из обычных людей.

— Все документы составлены, — голос Корнея стал чуть тише, официальнее. — Ни тебя, ни кого-то еще, кроме нас, там в коллекторе не было. В ближайшее время будет сказано, что мы все молодцы, а твоя репутация, скорее всего, будет отбелена, так как по твоим «наводкам» мы и смогли выследить преступников.

— Достаточно размыто, не считаешь?

— Ха! — он расхохотался, громко и искренне. — А твои заголовки в газетах, хочешь сказать, были очень конкретными? Ладно, Виктор, я тебе всю полезную информацию выдал, у меня пока что все. Будет скучно — ты знаешь, где меня искать. С добрым утром!

— И тебе того же по тому же месту, — буркнул я.

Он отключился. Я отложил телефон и потер лицо ладонями. Настроение у инквизитора было на удивление хорошим, а рана его, судя по всему, почти не беспокоила. Я невольно улыбнулся. Оно и к лучшему.

Через полчаса сборов мы выдвинулись на работу. Улицы уже наполнились утренней суетой, но пробок еще не было. В кабинете царила сонная атмосфера начала недели.

По приезду я заметил, что Лизавета и Андрей уехали на вызовы еще до нашего прихода. Игорь сидел, уткнувшись в монитор, и по его отсутствующему взгляду было понятно, что он изучает не служебные отчеты.

Лидия и Алиса тоже откровенно скучали, пролистывая новостные ленты в «Имперiалъ». Все срочные запросы были разобраны, почта отсортирована. День обещал быть спокойным.

И он таким и был. Монотонная, почти медитативная работа с бумагами тянулась до самого вечера, не прерываемая ни срочными вызовами, ни звонками из вышестоящих инстанций.

Вернувшись домой, я сразу переоделся и вышел на задний двор. Солнце уже садилось, окрашивая небо в мягкие, пастельные тона. Взяв тренировочную рапиру, я начал отрабатывать прием снова и снова. Движение, которое должно было стать моим единственным шансом. Я повторял его до тех пор, пока мышцы не начали гореть, а дыхание не сбилось. Я пытался добиться не силы, а легкости, той самой, которую демонстрировал Рихтерович. Но клинок в моей руке все еще был чужим, непослушным.

— Лидия, — позвал я, повернув голову. Ее окно было приоткрыто на откидку. Вечер был теплым, безветренным. — Помоги мне, пожалуйста.

Ее силуэт появился в проеме. Она посмотрела на меня через стеклопакет, на ее лице читался немой вопрос.

— Выйди, пожалуйста, — повторил я.

Через пару минут она появилась на крыльце. На ней были узкие тренировочные брюки и простая футболка. Она спустилась по ступенькам, ее движения были плавными и грациозными.

— Что случилось?

— Мне нужен спарринг.

Она нахмурилась, и на ее лице появилось то самое выражение, с которым, наверное, в сотый раз объясняют ребенку, почему нельзя совать вилку в розетку.

— Виктор, я не могу тебе помочь.

— Почему?

— Ты издеваешься? Громов, я не могу к тебе прикоснуться! — в ее голосе прозвучало искреннее возмущение.

Я хитро улыбнулся.

— Это неправда. Мы с тобой держались за руки, танцевали, бегали вместе от маньяка с бензопилой. Ты можешь ко мне прикасаться, пока не хочешь вонзить в меня нож, — я подхватил вторую тренировочную рапиру и бросил ей. — Прекрати думать про увечья и поспаррингуйся со мной.

Она ловко, одним плавным движением, поймала рапиру. Ее пальцы сомкнулись на рукояти, но взгляд был настороженным. Она смотрела на оружие в своей руке с опаской, словно держала не кусок металла, а змею, готовую в любой момент ее укусить. Она медленно, почти крадучись, встала в стойку. Ее движения были выверенными, но в них чувствовалась скованность. Как у кошки, которая боится сорваться с узкого уступа в ледяную воду.

— Громов, я не смогу.

— Сможешь. Ты не хочешь мне причинить вреда, Лидия. Верно? — я посмотрел на нее, вздернув одну бровь. — Не хочешь же?

Она недовольно, раздраженно выдохнула.

— Не сейчас.

— Не хочешь мне помогать или не сейчас хочешь меня убить?