Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Глаза-изумруды оказались напротив моих очень близко, пальчик нажал мне на нос, как на кнопку.

– Не бойся хотеть, котик, – сказали губы.

В этот момент машина резко сбавила ход, заскрипели тормоза, просвет штор дал заметить, как выпала из руки шофера бутылка. Мои когти вцепились в чехол матраса. Водитель крепко выругался, затем добавил:

– Чертовы олени! Вечно лезут под колеса…

Грузовик стал набирать прежнюю скорость, мышцы расслабились.

А затем снова напряглись.

Бутылка! Она закатилась за шторку, к нам!

Но уже поздно. Да и что бы я смог сделать? Кулак водителя стиснул край занавески, складки упруго изогнулись, а затем вместе с рывком жилистой волосатой руки мою тушку снес порыв ветра. Снес прямиком в лапы перемира, который выкинул меня…

Куда?

Слышу плеск воды, меня покачивает…

Я огляделся.

Похоже на джунгли. Прямые стволы деревьев, как колонны, подпирают зеленое небо сплетенных в сеть ветвей и листьев, а снизу затоплены светло-коричневой водой. Ее неспешно рассекает караван слонов, животные погружены в воду больше, чем наполовину, у каждого на спине паланкин с туристами, а на шее – погонщик. Я оказался на замыкающем слоне, здесь пассажиров нет – только поклажа: сумки, мешки, тюки, свертки и тому подобное.

Передо мной качается бронзовая спина ездока, явно туземец, как и другие погонщики. По таким же бронзовым ногам то и дело шлепают слоновьи уши, гигант мотает тяжелыми кожаными опахалами, то ли от жары, то ли гоняет москитов…

В караване есть парочка слонят. Один рядом со мной, под боком у «багажного» слона, над водой торчат лишь голова с хоботом и островок спины.

– То есть, по-твоему, она плоская!

– Я такое не говорил.

Локаторы на моей макушке поймали ниточку разговора мужчины и женщины, те покачиваются на ближайшем слоне, держась за поручни паланкина.

– Ну, ты ведь только что сказал…

– Я не говорил, что она плоская. Я не уверен, что она круглая. Это разные вещи!

– А какая она?

– Не знаю.

Когти крепче вцепились в одну из сумок.

Честно говоря, тоже не знаю. Не знаю, что они обсуждают. То ли форму Земли, то ли размер груди этой дамочки…

Впрочем, неважно. Главное, снова найти Карри. Ее, скорее всего, тоже выбросило в перемир. Вряд ли водитель фуры смог объяснить, откуда в кабине взялась девчонка. Особенно если уже заглядывал в спальник и при этом нигде раньше не делал остановку.

Слоненок, кажется, меня заметил. Я махнул ему лапой, оглядел напоследок затопленный лес, и глаза закрылись.

Мир – просто большая квартира…

Я не понял, куда переместился, но запах Карри узнал сразу. Она здесь! Вот только что за место? Я словно под каким-то куполом, в ворохе тканей. Здесь темно, тепло, а по ту сторону «купола» приглушенный шум толпы: голоса людей, симфоническая музыка.

Ворох тканей вдруг приподнялся, выпустил меня наружу, брюхо тут же подхватили руки.

– Попался, шалунишка!

Карри вознесла меня над блестящим полом. Загадочный «купол» оказался ее пышной оранжевой юбкой.

– Успел голову вверх задрать, пока был внизу? – спросила Карри заговорщически.

– Нет… А что, упустил жаркое зрелище?

– Не переживай, еще успеешь.

Карри подмигнула.

Вокруг нас, в роскошном зале, пестрящем золотом и всякими завитушками, цветет бал-маскарад.

Пары кружат в танце. Дамы – в платьях, похожих на перевернутые тюльпаны, мужчины – в мундирах и фраках. Музыканты и официанты – в белых париках. На глазах у всех маски. По периметру зала плавают в услужливых руках подносы с бокалами шампанского, смычки елозят по струнам скрипок и виолончелей, шведский стол вдоль стены ломится от изобилия блюд: горка вареных раков, жареный поросенок, шоколадный фонтан, салаты и прочее-прочее… Мой нос трепещет в урагане запахов, но самый сильный из них – запах воска. Под потолком громадная люстра пылает сотнями свечей. В стенах торчат огненные трезубцы канделябров, по ним стекают горячие восковые слезы, застывают на полу медово-желтыми пятнами. Судари и сударыни то вливаются в грандиозный вальсирующий вихрь, то выныривают из него к столу, сбиваются вдоль него в группки, что-то обсуждают, смеются, перешептываются…

Мы с Карри будто прыгнули на пару веков назад. Впрочем, атмосфера ренессанса иногда нарушается: вот мужчина с моноклем и тростью прячет в карман жилета айфон, а вон там солидных лет женщина, разодетая как Екатерина Вторая, курит электронную сигарету…

– Я так понимаю, – говорю, – спрашивать, где мы и кто все эти люди, смысла нет.

– Правильно понимаешь, – ответила Карри.

Руки в полупрозрачных узорчатых перчатках обняли с двойной нежностью. Одна из них раскрыла висящий на запястье веер, воздух отпрыгнул от ребристого полумесяца, спрятался в шерсть, всколыхнув ее, а мы с Карри спрятались за веер.

– Очень понятливый котик!

Губы чмокнули меня в нос.

Оранжевая маска вокруг ее глаз – словно замершее пламя… Карри на этом балу вообще вся оранжевая, как мандаринка. Разве что блестки на волосах золотистые. Сами волосы теперь завиты в кудряшки.

– Ну, тогда пошли развлекаться, – предложил я.

Карри засмеялась.

– Айда!

Веер щелкнул, сложившись, перчатка ухватила бокал с подноса прошедшего мимо официанта, и Карри со мной в охапке ворвалась в пучину танца. Мир закружился в красках и огнях, я будто угодил в сердцевину смерча из цветных расплывчатых лент, где четкость линий хранит лишь смеющаяся девушка в рыжем платье. В этой воронке иногда проносятся чьи-то бакенбарды, эполеты, узелки на корсетах, драгоценные кристаллы в шпильках, изогнутые осколки стекла на полу, хмельные искры в полумраке масочных глазниц…

Разумеется, они появились. Не могли не появиться.

Тройка сфинксов расхаживает по столу между блюдами вальяжно, будто спонсоры этого костюмированного банкета. Один грызет крыло жареной птицы, второй позволяет себя гладить какой-то дамочке, третий отслеживает меня и Карри.

На сей раз людское внимание сфинксам не мешает. Оно и ясно. Вечеринка мающихся от скуки толстосумов. Бизнесмены, чиновники, артисты, их жены и любовницы, прочая элита. Привести на такое мероприятие породистых питомцев – вполне укладывается в рамки местных нравов. Странно, что еще не взяли с собой ручных леопардов и крокодилов на золотых цепях и в намордниках с бриллиантами.

Но все это быстро потеряло значение.

Моя личная Вселенная сузилась до одного человека. Если Карри вообще можно назвать человеком. Порой мне кажется, она – какое-то природное явление, стихия, как дождь, ветер, листопад или что-то подобное, запертое в человеческом теле. И меня угораздило оказаться в эпицентре этого циклона.

Я так поглощен ею, даже не сразу понял, что на ее плечах и талии лежат мои ладони. В какой именно момент я превратился? Понятия не имею… И вообще, если это не заметили люди вокруг, что уж говорить обо мне. Даже не знаю, во что одет. Наверное, какой-нибудь коричневый фрак, брюки или что-то в таком духе.

Какая разница?

Да будь я даже одет как клоун… Ничто не имеет значения, когда можно держать Карри в объятиях, вращать этот помпезный зал вокруг нас, отдаляться и приближаться, не расцепляя пальцы, вот как сейчас…

Наши с ней маски снова встретились, передо мной лишь два изумруда и больше ничего, я ощутил сладкий аромат ее дыхания…

В очередной раз, повинуясь ритму танца, мы отступили друг от друга, я моргнул.

И музыка оборвалась.

Кажется, это первый случай, когда я совершил прыжок сквозь перемир, будучи в облике человека. Теперь Карри в облегающем наряде художественной гимнастки, а на мне фиолетовый пиджак с цветком на груди, бабочка, штаны в черно-белую полоску, лакированные красные ботинки…

Мы даже не прервали танец.

Кружимся, кружимся, кружимся…

Только теперь вокруг не сверкающий золотом зал, а огромный шатер с рядами больших пустующих клеток. Пахнет шерстью, навозом и сеном. И музыка здесь все же есть, но далекая, приглушенная… И такой же далекий шум оваций и восторженных криков. Похоже, мысли о клоунах и ручных леопардах нечаянно задали вектор прыжка, и нас перебросило в цирк. Не на само представление, а в палатку, где держат дрессированных животных. Которые сейчас, очевидно, на манеже или за кулисами.