Последний Хранитель Империи 2 (СИ) - Орлов Сергей

Австралиец медленно прохаживался перед пленниками, его серебристая аура всё ещё сияла, окутывая фигуру потусторонним светом.

— Я разочарован, — произнёс он, разглядывая испуганные лица своих бывших товарищей. — Но не удивлён. Золото всегда было сильным искушением для слабых духом.

Том, бледный от потери крови, с трудом поднял голову:

— Ты сумасшедший, — прохрипел он. — Ведёшь нас всех на верную смерть из-за какого-то русского щенка!

— Не из-за русского, — покачал головой Австралиец. — Из-за древнего закона моря. Повелитель глубин явился мне, показал истинный путь. Мы станем частью великой истории — теми, кто помог Повелителю Глубин вернуть своё законное место.

— Проклятые бредни! — Том попытался сплюнуть, но во рту пересохло от боли. — Ты хочешь превратить нас в сборище фанатиков!

Австралиец повернулся к своим верным людям:

— Утром мы избавимся от балласта. Решите, кто из этих недоумков заслуживает второго шанса. Тем, кто готов поклясться на крови в верности Повелителю, мы дадим возможность искупить предательство. Остальных ждёт встреча с акулами.

— А что с Томом? — спросил Одноглазый Джек, кивая на бывшего помощника.

Австралиец бросил на Тома долгий взгляд:

— Том заслужил особое наказание. Вы же знаете старую пиратскую традицию? Что бывает с первым помощником, который предал своего капитана?

Пираты переглянулись. Старые морские волки мрачно кивали — они помнили древние законы. Молодёжь смотрела с любопытством и страхом.

— Крюки, — прошептал один из ветеранов, и по палубе пробежал нервный шепоток.

— Именно, — кивнул Австралиец. — Но сначала — традиционный суд. Том, ты обвиняешься в мятеже против законного капитана, в подстрекательстве команды к неповиновению и в попытке убийства. Как отвечаешь на обвинения?

Том поднял голову, его глаза горели лихорадочным блеском:

— Виновен, — прохрипел он. — И ни о чём не жалею. Ты превратился в безумца, Австралиец. И ведёшь нас всех к погибели.

— Приговор — смерть на крюках на рассвете, — объявил капитан. — Но милость Повелителя Глубин велика. Если кто-то из команды вступится за осуждённого и разделит с ним вину, Том получит быструю смерть от кинжала.

Он обвёл взглядом молчащих пиратов:

— Никого? Что ж, тогда готовьте крюки.

Традиционная казнь была одной из самых жестоких — крюки вонзали под рёбра осуждённого и подвешивали к рее, оставляя умирать медленной мучительной смертью.

— У тебя есть последние слова? — спросил Австралиец, когда всё было готово.

Том сплюнул кровью:

— Проклинаю тебя, Австралиец. И твоего русского повелителя. Вы все утонете в этих водах!

— Возможно, — спокойно кивнул капитан. — Но мы утонем, служа великой цели. А ты умрёшь предателем.

Он дал знак, и палачи принялись за своё дело.

Казнь была долгой и мучительной. Том висел на крюках до самого заката, его стоны слышала вся команда. Когда всё наконец закончилось, на палубе не осталось ни одного пирата, который бы сомневался в абсолютной власти капитана.

Австралиец окинул команду тяжёлым взглядом:

— Теперь мы очищены от предательства. Кто готов поклясться в верности Повелителю глубин?

Один за другим пираты опускались на колени, принося клятву. Даже те, кто ещё вчера поддерживал Тома, теперь дрожали от страха и готовы были служить кому угодно, лишь бы остаться в живых.

К полуночи «Морской дьявол» снова стал единым кораблём под командованием одержимого, но неоспоримого капитана.

Глава 18

Битва у Черных Скал

Пустыня дышала войной. Песок, раскаленный полуденным солнцем, искрился под копытами скакунов, а воздух пропитался запахом металла, кожи и использованной магии. Кто-то сказал, что в великие битвы ты вступаешь под грохот труб и барабанов, а когда всё закончится, слышишь лишь звон в ушах да крики умирающих. Поверьте, в пустыне всё иначе. Здесь тишина кричит громче любого шума.

Я стоял на скале, возвышающейся над нашим лагерем, и смотрел, как отряды союзников стягиваются к условленному месту. Разноцветные штандарты кланов развевались на ветру — Красные Пески, Утренняя Роса, Золотые Копыта… Вопреки всем ожиданиям Фахима, мы не рассыпались, как песчаный замок под волной. Мы стали сильнее.

— Красивое зрелище, — голос Риты вывел меня из задумчивости. Она поднялась на скалу и встала рядом. Академическую тунику сменила легкая кольчуга местной работы — серебристая, как ее Покров, с вышитой совой на груди. — Как думаешь, у нас есть шанс?

— Шанс есть всегда, — я улыбнулся, но тут же посерьезнел. — Фахим все еще превосходит нас числом, к тому же у него больше воинов с Покровом и укрепленные позиции.

— Зато у нас есть ты, — она произнесла это так просто, словно говорила о погоде. — И все эти шейхи, которые еще вчера готовы были вцепиться друг другу в глотки, сегодня сражаются под одними знаменами.

Я кивнул, вспоминая бурное военное совещание, состоявшееся прошлой ночью. Раскрасневшиеся от спора вожди, наконец, сошлись на едином плане — рискованном, но многообещающем. Как сказал шейх Кадир, «когда тебе нечего терять, ставь всё на одного скакуна».

— Пора, — я кивнул на солнце, уже поднявшееся до зенита. — Скоро наши разведчики вернутся с докладом.

Мы спустились к основному лагерю, где царило организованное безумие — воины проверяли оружие, погонщики готовили верблюдов, лекари раскладывали снадобья. Все понимали — сегодняшний день определит судьбу не только шейха Мурада, но и всей Аравии.

Серый нашелся у тренировочных манекенов. Здоровяк методично наносил удары, разрубая соломенные фигуры пополам. На песке вокруг него уже валялось с десяток обезглавленных чучел. От его прежней невозмутимости не осталось и следа — в каждом движении чувствовалась сдерживаемая ярость. Зеленоватые чешуйки проступали на его предплечьях даже без сознательной активации Покрова, выдавая крайнюю степень напряжения.

— С ним всё в порядке? — тихо спросил я у Риты, кивая в сторону друга.

— Помнишь Хасана, того повара с корабля Мурада? Они с Серым крепко подружились, — так же тихо ответила она. — Он был в Аль-Мирсе, когда на город напали люди Фахима. Вести пришли сегодня утром. Пока неизвестно, выжил ли кто-то.

Я понимающе кивнул. Серый быстро находил общий язык с другими «большими парнями», особенно с теми, кто любил поесть. Хасан, кормивший нашего здоровяка своими фирменными блюдами и учивший его местным рецептам, стал для него настоящим другом за эти недели. Эта война становилась всё более личной для каждого из нас.

Филя, как ни странно, сидел в стороне от бесчинствующего здоровяка, что-то тщательно рисуя в пыли заостренной палочкой. Вокруг него уже собралась небольшая толпа любопытных арабских воинов, внимательно следивших за движениями его рук. Рыжий поднял голову, когда мы подошли, и разрушенные соломенные головы на мгновение были забыты.

— Наконец-то! — он вскочил на ноги, разрушая носком сапога только что начерченную схему, к явному разочарованию зрителей. — Разведчики вернулись, Мурад собирает военный совет.

Я мельком успел разглядеть, что он рисовал — что-то похожее на карту ущелья с расположением отрядов и какими-то замысловатыми стрелками. Видимо, планировал свои воздушные маневры. У рыжего всегда была склонность к театральным представлениям, даже в разгар битвы.

— Пойдемте, — Рита тронула меня за плечо. — Нельзя заставлять шейха ждать.

Мы направились к центру лагеря, где возвышался богато украшенный шатер Мурада. По пути Рита посвятила меня в последние новости — часть разведчиков вернулась с информацией о передвижениях Фахима, и, судя по всему, она была достаточно важной, чтобы созвать срочный совет.

— Есть шанс, что мы сможем перехватить его до того, как он успеет перегруппироваться, — объяснила она, перешагивая через натянутые веревки, удерживающие один из шатров. — Но сначала нужно узнать, что именно выяснили разведчики.

Серый догнал нас у самого входа в шатер шейха. Лицо его всё ещё было мрачным, но хотя бы перестало напоминать застывшую маску гнева.