Дубль два. Книга вторая (СИ) - Дмитриев Олег

Из правого кармана камуфляжных штанов Мастер достал и так же передал мне права и ключ. Судя по знакомым трём овалам на пластике — мне предстояло управлять Тойотой. Царапины и затёртости на поверхности предупреждали, что обольщаться не стоило, это вряд ли будет, как говорил тот самый весёлый грузчик со строительного рынка, «крузак, нульцевый*, муха не сидела». Болтун качнул подбородком. Я проследил за направлением и увидел серебристую морду Рафика, Тойоты Рав 4, пожилой, но, зная навыки Мастеров, вряд ли проблемной. Хотя, эта марка вообще, вроде, славилась долговечностью. Кивнув Болтуну, показал, что про машину понял и где стоит — запомнил. Он удовлетворённо прикрыл глаза. Кажется, я правильно всё делал. Наверное, начни я приставать к нему с вопросами из серии «расскажи да покажи, да дай попробовать», отношение старого пирата было бы хуже. Хотя о том, каким оно было сейчас, оставалось только догадываться. Я пожал протянутую руку. Никола кивнул, неспешно обошёл мощный бронебойный бампер Патруля, стряхнув с него попутно какую-то увядшую ветку, ехавшую с нами, наверное, от самой горы, и погрузился на место. Медленно тронулся и вскоре пропал из виду, свернув на втором отсюда перекрёстке налево. Я проводил его взглядом, поправил на плече рюкзак, взял подмышку планшет и отправился вселяться в Каргополочку. Как бы двусмысленно это не звучало.

За стойкой читала книжку, настоящую, бумажную, женщина лет пятидесяти. Я, будто заразившись от Николы, молча протянул ей под стеклом паспорт, дождавшись, когда она поднимет на меня глаза над сильными очками, и заложит страницу какой-то узорчатой полоской картона. Господи, книги, закладки для книг, журнал для записи и ключ, железный, с двумя бородками и деревянной бобошкой с выжженным на ней номером! В то, что я не провалился в прошлое, пока гостил у подземных хозяев, помогали поверить только планшет и дата в новом паспорте. Ну и машина иностранного производства, что стояла за углом. Не новая, конечно. Но не настолько.

Дама глазами указала мне, что двигаться следовало налево, через стеклянную дверь в алюминиевой раме с прямоугольной ручкой. В годы моего детства такие были в магазинах и учреждениях, у бати в карьерном управлении, например. И крепились они непременно на людоедскую пружину, которая норовила сделать так, чтоб дверь откусила ногу, если не будешь порасторопнее. Здешняя была точно такой же.

Номер ничем не удивил и не обрадовал. Ну, кроме того, что был оплачен — в журнале стоял синий штемпель «внесено». Умывшись с дороги и вытершись вафельным полотенцем с чёрным прямоугольником штампа, букв в котором разобрать было невозможно, я приступил к любимому каждым с детства делу — разбору подарков. Начал с рюкзака.

Там нашлись пара комплектов нательного белья — синих семейных трусов и тельняшки — и три пары носков, свернутых в клубки. Оставалось надеяться, что Болтун не свои от сердца оторвал. Под ними лежал пакет с армейским сухпайком, вроде тех, что так здорово выручили нас в лесу у Сергия, под Осиновыми Двориками. Усиленный, это хорошо. Сбоку обнаружилась сапёрная лопатка в чехле, на коротком черенке. Достав и раскрыв, с удивлением обнаружил, что штык заточен так, что хоть брейся. Обратно убирал шанцевый инструмент бережно, с опаской. Распороть таким что рюкзак, что руку — никаких проблем. Под рационом питания обнаружилась аптечка, тоже какая-то непростая, с кучей шприц-тюбиков разного цвета. Я залип на полчаса, выясняя, сверяясь с инструкцией, что и от чего там было. Выходило, что было всё и от всего. На самом дне нашлась тонкая пачка пятитысячных купюр. Как бонус за дотошность и настойчивость. В карманах рюкзака, которые я тоже не поленился обшарить, был найден компас, спички и складной нож, целиком железный. Надпись на лезвии сообщала, что это «Покет Бушмен». Я минут пять пытался понять, как он складывается, пока не потянул за верёвочку на рукояти. Назвав про себя ножик «Красной шапочкой». С парой дополнительных эмоциональных эпитетов.

Сложив аккуратно всё как было, завалился на кровать и погрузился в планшет. А там было, во что грузиться.

Судя по странному файлу, который торчал как бельмо точно посередине рабочего стола и назывался «Старт», работу Болтун проделал огромную. Открывшийся документ отказался блок-схемой, или как это называется, когда последовательность действий объединяют стрелочки, чёрточки и прочие выноски. Было похоже на настольную игру чем-то. Сперва тем, что ничего не было понятно. Но время и настойчивость помогли снова.

С утра следовало выдвигаться в Великий Устюг, на Родину гостеприимного епископа. Там меня ждал номер в отеле с неоригинальным названием «Великий Устюг». Оттуда на следующий день надо было ехать в городок Ми́кунь, где заселиться в гостиницу с уже оригинальным названием — «Маяк». Принимая во внимание то, что, если верить карте, этот или эта Микунь торчал или торчала посреди лесов и болот — без маяка там никуда, конечно. Дальше путь лежал в сторону посёлка Вежайка, не доезжая которого нужно было съехать в лес и просеками добраться до отмеченной точки. Там сменить транспорт — с четырёх на два, с колёс на ноги. И найти исток реки с настораживающим названием Яренга. Где, дело за малым, убить Древо, контролируемое Чёрным. И вернуться обратно.

Схему я выучил наизусть. Заодно прикинул, куда успею сходить в Устюге, про который знал только то, что рождаются там неординарные личности. Что Степан, что Дед Мороз — оба были мужики нереальные, сказочные, что и говорить. Подумал о том, что, в принципе, можно и сразу махануть на тот «Маяк», не останавливаясь. Но семнадцать часов за рулём радовали не сильно — потом всё равно сутки отсыпаться надо, ничего не выиграв по времени. Поэтому решил от плана старого пирата не отходить.

Покончив с рекогносцировкой, выбрался на уже чуть темневшую улицу. Мадам с книжкой проводила меня равнодушным взглядом над очками. Видимо, не так много народу отвлекало её от чтения. В машине обнаружил полный бак бензина, три канистры и бензопилу в багажнике, на заднем сидении — сложенную палатку из тех, что ставится за пару минут, и спальный мешок. В карманах чехлов за передними сидениями — с десяток фальшфейеров. Им, специальным, что и под водой могут гореть, в плане Болтуна отводилась важная роль. Заперев Рафик, решил пройтись перед сном.

Тихая улица вечернего города как-то невыразимо умиротворяла. Здесь не было высоких домов, что давили, загораживая небо, и кучи спешащих во все стороны людей со злыми тусклыми лицами. Не было пробок с их гулом, вонью и нервотрёпкой. Городок был значительно меньше Брянска, не говоря уж о Твери. Даже Бежецк по сравнению с ним почему-то казался значительно современнее. Вот только для меня в этой современности, видимо, чего-то не хватало. Или наоборот, было много лишнего. А тут — в самый раз. Двухэтажные дома, запылённый асфальт дороги, редкие прохожие, что приветливо улыбались мне, а я — им. Это дорогого стоило. Ну, если кто понимает, конечно. И чёрных пятен — ни одного.

Пройдя пару кварталов, выбрался, видимо, в центр. По крайней мере, гипсовый Ленин именно тут стоял, тиская кепку в левой руке, как в очереди в кассу. Ко мне спиной, правда. Глядя на величественные купола и шпиль колокольни, будто размышляя о превратностях бытия и опиуме для народа. Площадь перед ним была совершенно пустой. По всей улице, носившей фамилию вождя, мне попалось от силы с десяток машин, припаркованных перед двухэтажными домами старой постройки, обшитыми доской и покрашенными в спокойные, неяркие цвета. Как и всё вокруг. Пара таких была облицована сайдингом, но, видимо, новомодный материал особо в городе не прижился — на фасадах я видел участки, где доски явно подновлялись, умело и тщательно подобранные по ширине. Глядя на них на ум шло слово «тёс», а уж никак не «вагонка», «блок-хаус» или прочая «имитация бруса». Что строения, что люди в них жили здесь явно так же мерно и обстоятельно, как сто, двести и триста лет назад. И в этом была их спокойная сила.