Юсупов (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

— У вас очень интересная предвыборная программа, — осторожно произнес я, и Сергей Иванович кивнул:

— Она не только интересна, она еще и полезна, в наше непростое время. Уличная преступность и бандитизм поднимают голову в этом городе. И пусть многим кажется, что это всего лишь игры простолюдинов, которые можно пресечь одним щелчком пальцев. Мы стали забывать уроки истории. Нельзя расслабляться и отворачиваться от проблем. С этой чумой нужно бороться. Выжигать ее каленым железом. И кто, если не я, сможет справиться с этой непростой задачей?

Я кивнул, соглашаясь с собеседником.

— И сейчас я собираю команду единомышленников, которые помогут мне перед выборами, — продолжил Лазарев. — Люди, которые смогут поручиться за меня перед дворянством и народом.

— Я далек от политики, Сергей Иванович, — ответил я. — Я простой душеправ, который хочет, чтобы людей с душевными травмами стало меньше.

— Вы очень талантливый человек, мастер Юсупов, — возразил Лазарев. — За короткое время вы смогли сделать себе имя, и составить конкуренцию Дельвигу. Про вас начинают говорить в городе. Как о хорошем специалисте, который может вылечить человека за пару сеансов.

— Я подал заявление на увольнение из лекарни Дельвига, — ответил я. — Хочу поработать с одним благотворительным фондом.

— Это похвально, юноша. И очень полезно для карьеры, — заявил Лазарев. — Помогите мне излечить наш город и Империю. Ваши друзья Земсковы уже выразили согласие на помощь. Как и Столыпины.

— Их слово имеет большой вес в высоком обществе, — осторожно отметил я.

— Тем более, наша семья добро помнит, —продолжил хозяин дома. — Вы хотите попасть в лекарский совет, чтобы оставить себе дворянский титул. И я помогу вам в этом. Если вы поможете мне.

Я задумался. А затем произнес:

— Увы, я не вправе принимать такие решения в одиночку, Сергей Иванович. Мне нужно все обдумать. И обсудить с дядей. Он моя семья, а такие вопросы мы привыкли решать на семейном совете.

— Понимаю, — кивнул хозяин особняка.

— Я обсужу все с Петром Феликсовичем, и сообщу вам ответ, — принес я.

— Чай подан в гостиной, господа.

Голос за спиной заставил меня обернуться. В дверях стоял тот самый седоволосый мужчина, который встречал меня на крыльце.

— Идемте, Василий Михайлович, — произнёс Лазарев, указывая на двери. И я направился к выходу, мельком отметив, что руки у не до конца расписанного солдатика, который стоял на столе, были окрашены в красный цвет. Как и у первой фигурки в коллекции.

Глава 26

Красные перчатки

Мы прошли в гостиную, где на столе уже стоял заварочный чайник.

— Присаживайтесь, Василий Михайлович, — предложил Лазарев. — Мы просто поговорим о жизни за чашкой чая, а затем вас отвезут в город.

Я сел в кресло. Мужчина в темном сюртуке с белой салфеткой, наброшенной на сгиб локтя, разлил напиток по чашкам. Затем появился слуга, который подал изысканную вазочку с печеньем.

— Много ли вы знаете о периоде Гражданской войны, мастер Юсупов? — начал разговор хозяин особняка и сделал первый глоток.

Он с интересом смотрел на меня, ожидая ответа. И я произнес:

— Мои отец и дядя, как и вы, были участниками тех событий. Они были капитанами двадцатого полка. «Горынычей». Поэтому я с детства слушал истории про эти лихие времена.

Сергей Иванович кивнул:

— И горжусь тем, что был участником исторических моментов. Спустя годы, про меня и вашего дядю будут писать в учебниках истории Империи. В каждом полку были люди, про которых слагали легенды. Капитаны рот и чемпионы. Легионеры множества объединительных компаний. Например, Вечный. Или Падший Ангел. Ваш дядя рассказывал что-нибудь про него?

Лазарев слегка прищурился, внимательно глядя на меня. И я покачал головой:

— Не припомню.

— Единственный отступник из первого гвардейского, за которым охотятся и отступники, и лоялисты, — увлеченно начал Сергей Иванович. — Его имя удаленно, как и то, кем он служил в полку. Но точно ясно, что он был непревзойденным мимиком.

Мужчина отпил еще немного чая и прикрыл веки, словно наслаждался напитком. Но мне вдруг показалось, что на меня смотрят слишком пристально. Лишь усилием воли я заставил себя не оглянуться, чтобы проверить, чьи глаза следят за мной.

— Мимиком? — ровным голосом уточнил я.

— Есть те, кто владеет особенной силой. Они могут принимать вид другого человека, примерять чужую личину, и под ее покровом творить великие дела.

— Когда-то я читал о подобной силе, и в той книге ее носителей не жаловали. И дела их великими не называли.

— Василий Михайлович, не стоит недооценивать противников. И даже если он враг, то надо признавать его силу, чтобы не допустить фатальной ошибки. Наивно считать стоящего перед тобой недруга слабым.

Я не стал отвечать и тоже пригубил чай. Лазарев поставил чашку на блюдце и продолжил:

— Слухи доносят, что за все время после Восстания, Падший Ангел много раз портил планы и нам, и беглым в Европу. В то время я работал главой охранного ведомства. И Падший был первым в списке разыскиваемых. Самым опасным. Он подозревался в случаях с генерал-губернаторами княжеств, которые умирали при невыясненных обстоятельствах. И так же легко он устранял отступников и истреблял целые культы.

— Вот как, — пробормотал я, припоминая сразу нескольких знакомых «отступников» из Серого братства, с которыми мне недавно удалось познакомиться.

Лазарев кивнул:

— Мне кажется, что он действовал не один. Что это была организация, и при гибели одного падшего, его место занимал другой диверсант.

— Интересная теория, — согласился я и сделал глоток чая.

Только сейчас, в ярко освещенной гостиной я заметил большие темные круги, которые залегли под глазами Лазарева. Носогубные складки стали глубже, и уголки губ опустились. И мог поклясться, что несколько часов, когда Сергей Иванович давал интервью группе журналистов, следов усталости не было.

— Вы живете в этом доме один? — уточнил я, и Лазарев кивнул:

— Семья погибла после восстания, — с грустью ответил он. — Однажды под покровом ночи, в город пробралась банда «Упырей». Они напали на семейный особняк. Перебили семью и дружинников. И скрылись в ночи. Я долго выслеживал их.

— Это было нелегко, — поежился я.

— Закон позволял мне чинить месть за пролитую кровь в моем доме.

— Понимаю, — кивнул я, раздумывая о том, почему мужчина не захотел поменять жилище после произошедшего.

Мне было сложно понять, зачем оставаться в огромном особняке, в котором произошла жуткая расправа.

— Я был молод, и это помогло мне не погрузиться в бездну отчаяния, — продолжил мужчина, словно читая мои мысли. — Тогда я верил, что время излечит меня, что однажды я смогу смотреть на произошедшее иначе.

— У вас получилось?

— Полагаю, как хороший душеправ, вы знаете, что время не лечит. Оно лишь заменяет одну боль другой. И предыдущая становится менее отчетливой. Я смог преодолеть душевные страдания, Василий Михайлович.

— И каким же образом?

— Месть, — спокойно ответил мужчина. — На отмщение ушло много времени. Но я не торопился. Потому нашел каждого. И уничтожил всех. Я не мог позволить существовать тем, кто нес ответственность за отнятые жизни моих близких.

Я промолчал, а Лазарев продолжил:

— После Восстания и Смуты, выжившие и оставшиеся в Империи «Упыри» часто совершали кровавые налеты, чтобы показать, что Император не может защитить Империю и верных подданных. Но у них ничего не вышло. Специальный отдел жандармерии, в конце концов, выследил их всех. И уничтожил тех, до кого не добрались родственники убитых.

— Признаться, не знал этих подробностей, — негромко произнес я.

— Но самое страшное, что сейчас история повторяется, мастер Юсупов. Поверьте, с высоты прожитых лет и опыта я вижу картину целиком. Мы погрузились в праздность. Забыли о том, что мы воины и должны стоять на защите Империи от ереси и смуты. Долгие годы после смуты наша родина жила в покое. Развивалась промышленность, строились дороги, возводились города. Но под картинкой хорошей жизни таилась опасность. Взгляните, что происходит в последнее время. Буквально месяц назад было сложно поверить, что городские банды решатся устроить показательные налеты, пробуя жандармерию на прочность. Ответные меры должны быть симметричными. Если их не будет, завтра разбойники начнут убивать стражей закона. А послезавтра резать дворян в их же домах. Я видел, как все начиналось в те давние времена. Мало кто полагал, что первые капли дождя превратятся в потом.