Юсупов (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

Я без особой надежды пощелкал по ссылкам, вздохнул и закрыл поисковик. Поднялся на ноги, спустился в гостиную.

Дядя сидел в кресле, и с интересом смотрел какую-то передачу, где неприятный мужчина с седой небрежной порослью на лице кричал на злую женщину, которая потрясала кулаками. Позади них виднелась надпись «мужицкое да бабское». Петр был настолько увлечен просмотром, что не обратил на меня никакого внимания. Я же прошел мимо, свернул в крыло, где располагался кабинет отца. Остановился у нужной двери, открыл ее и вошел помещение. Включил свет и прошел к столу. Сел в кресло, задумчиво оглядывая кабинет. Не нравились мне эти красные перчатки дружинников. Особенно если учесть, что такие перчатки были традицией в одном из полков. Я не верил, что Лазарев связан с «Упырями». Но что-то подсказывало мне, что я очень близок к разгадке.

Я задумчиво посмотрел на стену, где висели старые фотографии. И вдруг,заметил один очень уж интересный почти выцветший снимок. Двадцать человек из трех разных полков стояли в ряд в парадной форме, явно позируя фотографу. Часть из этих людей была перечеркнута. Очевидно, так отец удалил с фото отступников.

Я подошел к снимку, снял его со стены, и рассматривая вернулся на свое место. Подпись на рамке гласила «Героям Империи за победу в компании Европы».

Нужного человека я заметил не сразу. Он стоял на полшага позади своих товарищей. Крупный, мрачный, с одним шрамом, пересекающим висок, и вторым, который был получен от клинка, рассекшего его губы наискосок. Мужчина был облачен в темно-синий мундир с нашивкой полка «Упырей» и знаками отличия капитана первой роты. И его ладони скрывали красные перчатки.

Глава 27

Темноглазый граф

Мои пальцы немного подрагивали, когда я вынул снимок из рамки. Позади не нашлось никаких надписей, кроме синей печати фотографа. Даже точной даты никто не удосужился записать. Я покинул кабинет. Вышел в гостиную. Дядя ожидаемо был все в том же кресле, и с интересом смотрел ту же передачу. Перед ним стоял пузырек со снадобьем и по комнате витал густой травяной аромат.

— Мне нужна твоя помощь, — скороговоркой произнёс я, подходя ближе.

Пётр вздохнул, взял со стола пульт и убавил звук телевизора. Обернулся ко мне и недовольно уточнил:

— Что там такого срочного?

— Вот.

Я сунул фотокарточку в руки дядьке и указал на человека в красных перчатках. Спросил:

— Кто это?

Петр нахмурился. Взял картонный прямоугольник, поднес его к глазам, внимательно рассматривая человека:

— Илья Фон Норинг, — ответил он наконец. — Цесаревич Воронья. Первый капитан «Упырей». А рядом его добрый друг, Алексей Ульбарс. Они зачастую держались обособленно. Ели молча, не поднимая голов, в азартные игры не ввязывались, шумных компаний избегали. Алексей частенько ходил в часовню. Мы посмеивались над ним, говоря, что Высший не простит преступлений Темноглазого графа.

— Почему Темноглазого? — уточнил я.

— Так, в двух словах не расскажешь, — качнул головой старик.

— А ты найти побольше слов, — воскликнул я и тут же поправился, — прости, это правда очень важно.

— Ну, раз так…

Дядька отложил карточку на стол и постучал по изображению сухим пальцем.

— Мы все служили Империи. Но у каждого был свой путь. Ты наверняка ничего не знаешь о Североозерском княжестве. О нем мало известно. Те места закрыты ото всех непроходимыми лесами и бурными ледяными реками. Поговаривали, что в тех краях водятся нечистые духи и небо раскрашивается по ночам алыми всполохами. Так вот, эти двое пришли на службу оттуда. Как и большинство рекрутов, которых набирали в восьмой полк. И оба были из семей, которые пришли к нам, чтобы искупить кровью позор предков.

Я удивленно поднял бровь:

— Даже так?

— Там княжество такое, — отмахнулся дядя. — Люди солнце два месяца в год видят. Остальное время тучи, хмарь и полярная ночь. Поэтому выходцы тех земель все были сплошь бледные и до солнца дикие. Слепит оно их и кожу жжет. За что полк и получил название. И до присяги Императору, слияние бандитизма и старой аристократии в тех краях было делом естественным. Жили там кланами и законы творили свои. А после того как над княжеством подняли флаг Империи, перед этими старыми аристократами поставили простой выбор: или каторга, или верная служба. Часть, понятное дело, выбрало каторгу. Кто-то сгинул в темных лесах, подавшись в бега. Говорят, что выжившие основали в непролазной чаще, где света почти не видно, поселения. Навроде они там поставили алтари старых богов, которые окропляют кровью.

— Чьей? — отчего-то шепотом спросил я.

— Кто ж знает, — хмыкнул дядька. — Да никто проверить этого не рискнул. Но некоторые аристократы из этого княжества поступили на службу в восьмой полк. Его возглавлял их отец-командир. Так вот, у каких-то семей старой аристократии этого Североозерского княжества вроде как существовала традиция рисовать темные круги под глазами. Однажды Алексей обмолвился, что это дань тьме, которая может глядеть на тебя в ответ. Уж не знаю, что он имел в виду. А может, просто зло подшутил так надо мной. Как знать, может у парня от природы были синяки чернющие. Никто умывать его не решился. В общем, у Графа, этого под глазами были темные полукружья. За что и получил прозвище.

— О как, — только и смог произнести я, вспомнив вдруг про Лазарева. И следы от темной краски под глазами. — А сейчас эта традиция практикуется?

Дядя покачал головой:

— Во время восстания многие города поддержали отступников, и бунт был жестоко подавлен. А сейчас, вроде как, там все приняли имперские традиции, порядки и веру. Но места там все еще дикие. Дорог туда так и не провели. Лишь изредка отправляются дирижабли. Иногда даже храмовые, чтобы окропить землю свяченой водой.

— И помогает? — я не удержался от каверзного вопроса.

— Святое не трожь, — дядька погрозил мне пальцем, и его голос стал особенно скрипучим, — Сила Высшего иногда только и держала на ногах воинов Империи. Когда все остальное переставало помогать.

— Прости.

— Знаешь, когда становилось совсем жутко и безнадежно, лишь звук колокола с небесного храма заставлял идти вперед.

Мы помолчали. Я понял, что Петру надо было немного прийти в себя. Его глаза затуманили воспоминания. И кажется, что они не были светлыми.

— А тебе зачем знать про этих парней?

Дядя взглянул на меня, ожидая ответа. И я неспешно пояснил:

— Да не дает мне покоя этот визит в Лазареву.

— Что не так? Мужик он суровый, и наверняка решил тебя затащить под свои знамена. Знай, что он пойдет на многое, чтобы получить нужного рекрута.

— Перчатки, — нехотя сказал я. — Все дело было в них. Я точно помню, что где-то их видел. И только сегодня понял, что разгадка кроется в кабинете отца. Я заметил это фото, и, похоже, в подсознании отложились эти странные неуместные перчатки. А когда прибыл в резиденцию Лазарева, увидел такие же на дружинниках графа.

Петр помрачнел, словно я сказал, что-то неправильное.

— Вот оно что, — протянул дядя. — Своим новым друзьям уже сообщил?

Я покачал головой:

— Пока нет. Но сдаётся мне, тот самый Сергей Иванович Лазарев уже давно сгинул. И вместо него в доме сидит самозванец.

— С чего ты взял? — нахмурился Петр и подался вперед.

— В разговоре Сергей Иванович сказал, что вся его семья была убита «Упырями», — ответил я. — И он хорошо знает историю, обычаи и привычки, принятые в разных полках. Лазарев скрупулезный человек. Видел бы ты его коллекцию. Он не просто скупал фигурки, а сам их раскрашивал. Создавал панораму. День за днем, неделю за неделей. Такой человек никогда бы не пустил в свой дом людей, которые даже копируют привычки отступнического полка. Они ведь сгубили его близких! Он не допустил бы такого святотатства.

Петр взял трость и, опираясь на нее, с трудом встал на ноги. Затем прошелся до каминной полки, где остановился. Потом поднял голову, чтобы осмотреть герб семьи.