Юсупов (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

— Если ты прав, то предатели пробрались в самое сердце Империи. Лазарев — один из немногих, кто мог дать отпор сразу нескольким воинам. Даже в своем возрасте он способен принять бой. Неужели его сумели сломать? Ты уверен?

— Считаю, что прав, — с горечью произнес я. — Думаю, что на пороге меня встречали отступники-ветераны.

— Что же ты не проверил своими способностями? — удивился Петр и стукнул тростью о доски пола.

— В резиденцию я приехал под присмотром секретаря семьи — Инги, — пояснил я. — И уезжал так же. Так что проверка была исключена. Я не смог бы использовать свои способности без того, чтобы это заметили.

— И то верно, — согласился дядя и нервно прошелся до лестницы.

— Осталось понять, как они изменили внешность, — пробормотал я. — Под своей личиной отступники не смогли бы вернуться в Империю.

— Да, способов масса, — ответил Петр. — Например, работа лекаря.

— Не подходит, — покачал головой я. — На границах усиленные посты. Всех проверяют очень дотошно. Если бы кто-то изменил внешность и скрыл шрамы до того, как попал в Империю, это бы вскрылось при проверке. Здесь что-то другое.

Пётр нахмурился:

— Думаешь, за Лазарева себя выдает мимик?

Я снова покачал головой:

— Мимики не могут красть личины так надолго. Это противоречит работе светлых. Сила может изменить цвет и подвести.

Дядя задумчиво потер ладонью подбородок. А затем вернулся в кресло и тяжело в него опустился. Раздраженно отодвинул от себя трость и вытянул ногу.

— Сегодня особенно сильно болит, — нехотя признался старик. — И даже мазь не помогает. Та, которую ты намешал с прошлым подарком от Толстого.

— Я сделаю с новым снадобьем, которое он мне выдал. А пока, давай-ка…

Обычно дядька отказывался от помощи, считая свои страдания незначительными. Но сегодня был другой день. Я закрыл глаза и ощутил, как от ладоней по рукам потекла горячая сила. Она разгонялась и вскоре струилась по венам толчками, с каждым ударом сердца становясь все легче. Затем я направил поток с кончиков пальцев в сторону замершего родственника. Тот охнул, когда его коснулась волна силы. Я приоткрыл глаза и увидел, как ногу окутал яркий свет, который прошел сквозь ткань и рассеялся.

— Погоди немного, — сказал я.

Затем сходил на кухню и налил в стакан родниковой воды. Принес дядьке, который тут же опустошил посуду.

— Каждый раз словно кожу с меня снимаешь, — признался родич. — Зато потом как заново родился…

— Ты потому отказываешься от моей помощи?

— Когда отпускает твое лечение, то болит пуще прежнего, — Петр повел плечами. — К тому же, боюсь привыкнуть к твоей помощи. И твоя сила постепенно будет все меньше помогать. Страшно мне от мысли, что придет время, когда мне ничего уже не поможет.

Я поднял упавший на пол пульт. Положил его на столик.

На экране какой-то дюжий мужик колотил другого, немного поменьше. Их пытались разнять, но делали это аккуратно, чтобы дать камерам возможность снимать все действо.

— Империя теряет своих героев, — проговорил дядька, не глядя в телевизор. — И если самого Лазаря погубили… Ладно, не наше это дело. Звони Круглову.

Я вынул из кармана телефон и принялся искать нужный номер.

Трубку взяли быстро.

— Слушаю вас, Василий Михайлович, — послышался из динамика хриплый голос Круглова.

— За всеми событиями в городе стоит Лазарев, — ответил я. — Вернее, даже не Лазарев, а человек, который живет его жизнью.

— Принято, — коротко ответил Виктор и я поспешно добавил:

— В его поместье обитают двое из «Упырей». А может быть, и больше. Не могли бы вы взять хотя бы пару из них живыми?

— Зачем? — не понял Виктор.

— Чтобы они искупили то, что совершили, — ответил я.

В трубке повисло недолгое молчание. А затем Виктор произнес:

— Постараемся, мастер Юсупов.

Собеседник завершил вызов, не попрощавшись.

Я встал с кресла и направился в северное крыло.

— Ты куда? — удивленно уточнил дядя.

— Фотокарточку на место повесить, — не оборачиваясь, ответил я.

Вошел в кабинет отца, вернул снимок в рамку и аккуратно повесил ее на место. Отстраненно заметил, что отец на изображении выглядит слишком уж суровым. Он поджал губы, нахмурился и смотрел на фотографа словно исподлобья. Мне не удалось припомнить его таким при жизни. Обычно князь Юсупов казался мне немного отстраненным, задумчивым, но не хмурым.

Я вышел из кабинета, заперев за собой дверь. И зашагал в гостиную, где меня уже ждал дядя.

— Не знаю, как они смогут выманить Сергея Ивановича из резиденции, но…

— Вряд ли они Серые станут его выманивать, — возразил дядя. — У братства высокие покровители и в охранном отделении, и в Синоде. Так что будь уверен: все цели будут уничтожены.

Я промолчал. Прошел к столу и сел в кресло. Уточнил у дяди:

— Что идет по зомбоящику?

— Передача про жизнь, — ответил он и кивнул в сторону экрана, где как раз мелькнул логотип заставки «Пусть не безмолвствуют».

— Невыдуманные истории, о которых невозможно молчать, — пробормотал я. — Ты же понимаешь, что это все снимают по сценарию?

— А ежели и так. Смотреть-то все одно интересно, — отмахнулся дядя. — Там часто драки бывают, да и эмоций через край. Порой кто-нибудь орать начинает как дурной. И я думаю, что не все так плохо в Империи, пока актеры на экране так натурально кривляются.

— Этот ящик мозги размягчает, — привычно заявил я, чтобы заставить Петра оживиться. Тот больше всего любил спорить.

— Ты уже по-хозяйски ходишь в кабинет? — вдруг спросил он.

— Неужто ты против? — удивился я.

— Не об этом речь, — отмахнулся мужчина. — Просто мне, наверное, не хочется, чтобы ты взрослел. Быть может, в этом все дело. И пока не сел за отцовский стол, мне казалось, что ты еще мальчишка. А теперь смотрю и понимаю, что уже вырос. Того и гляди наденешь отцовскую форму и отправишься Империю защищать от супостатов.

— Ведь знаешь, что у меня нет воинской жилки, — напомнил я.

— Думаешь, что с ней рождаются? Она проявляется, когда приходит время. И потом никуда ты уже не денешься. Захочется тебе биться за справедливость, и ничего с этим не поделаешь.

— Может, тогда я запишусь на какую-нибудь программу, чтобы ругать всяких участников под видом важного душеправа.

— Так ты и есть важный, Василий. Только еще об этом не знаешь. Или не веришь в это.

Я улыбнулся и встал с кресла:

— Ладно, пойду поставлю чай. И будем смотреть эти твои истории.

— О чем задумался? — спросил Петр, когда ведущий передачи попрощался со зрителями, и на экране появилась заставка телекомпании.

— Да что зря скрывают информацию про предателей, — задумчиво ответил я и пояснил. — Нет, с одной стороны хорошо, что все записи закрыли в архивы. А с другой… мы ничего про них не знаем. И это дает им возможность возвращаться в Империю. Особенно теперь, когда со времени Восстания прошло много лет, и все события начали постепенно забываться. В принципе, эти «Упыри» могли спокойно ходить по городу в красных перчатках. А поддельный Лазарев подводить глаза, следуя старой традиции малой родины.

Дядя задумался, а потом кивнул.

— Так-то оно так, — согласился он. — Только вот сам понимаешь. В век Сети эти злодеи вполне могут превратиться в героев. Любая история имеет возможность показаться увлекательной. Смотри, как люди в фильмах жалеют негодяев. Оправдывают их. К тому же еще остались люди, которые помнят. Особенно, как ты правильно сказал, когда с момента событий прошло много времени.

— Да я не о том, — возразил я. — Просто для меня многое в этом деле непонятно. Вроде все складно, да и Виктор проверит информацию. Хотя б при помощи своей монеты. Но вот не складывается у меня картинка, да и все тут. Потому что сами эти «Упыри» стали почти легендой. И нравы их — тайна, покрытая мраком. А информации про них нигде не сыщешь.

Пётр помолчал, а затем усмехнулся: