Аттестат зрелости (СИ) - Рюмин Сергей

До Коршево мы доехали вполне нормально. Мы с Альбиной даже замерзнуть не успели несмотря на то, что печка в машине, увы, не работала.

— У тебя глаза были черные и без зрачков! — тихо сообщила она мне на ухо. — Я так напугалась… А он, — она показала на лесника, — ножом тебя хотел вбок.

— Спасибо! — шепнул я девушке. — Что вовремя меня остановила.

— Сочтемся, — так же шепотом отозвалась она.

Было видно, что дорогу до села регулярно чистили от снега, песок на посыпку не жалели. Не то, что трассу, имеющую республиканское значение, от Переславля до Кутятино.

— Так я ж и посыпаю, — пояснил со смехом лесник. — В районное ДРСУ устроился на зиму полставки. Вот и катаюсь через день на «стотридцатом» («Зил-130») по району. Ну, основное место, конечно, здесь — до дома и обратно.

— Это, получается, дорога до деревни расчищена, так? — обрадовался я.

— Так ты ж в Кочарах дом купил, — усмехнулся лесник. — Туда я реже езжу.

Мы проехали Коршево. Я нахмурился и вполголоса выругался, заметив у церкви знакомую фигуру. На крыльце стоял отец Алексий, тот самый поп, что ходил к моей бабке, внушая ей, что я — исчадие ада. И ведь внушил гад! Так внушил, что я на следующий день убрался из деревни, дав себе слово, что больше здесь не покажусь.

Стоило только селу скрыться сзади, как «уазик» встал. Лесник ехидно улыбнулся и сказал:

— Давай, иди, дорогу открывай! Как Еремеич тебя научил.

— Какую дорогу? — подала голос Альбина.

Я вышел из машины, оглянулся. В кабине машины через лобовое стекло мне хитро ухмылялся Василий Макарович. Сидевшая на заднем сиденье Альбина прилипла лбом к боковому стеклу, пытаясь разглядеть, что я буду делать такого интересного. Я усмехнулся и мысленно махнул на них рукой. Еремеич, в конце концов, не оговаривал прятаться от кого-нибудь при произнесении заклинания короткой дороги.

— Откройся мне дорожка-дороженька до деревни Кочары короткая да гладкая! — скомандовал я.

Тут же резкий порыв ветра поднял тучу снежной крупы, швырнул мне в лицо. Я едва успел закрыть глаза. Всё равно, оказалось не очень приятно. По лицу словно холодным песком сыпануло. Вокруг завьюжило так, что видимость пропала совсем — я не различал машину, которая от меня была в двух шагах. И вдруг всё стихло, успокоилось, как будто ничего и не было.

А перед нами появилась расчищенная от снега чуть ли не до самой земли дорога. Я поспешно влез в машину.

— Поехали!

«Уазик» взревел и рванулся вперёд.

— Охренеть! — зачарованно воскликнула Альбина, разглядывая в окно лес, по которому мы ехали. — Так не бывает!

— Во как! — буркнул лесник, — Еремеич спит, а заклинание пути работает! Поделился бы, Антон, а?

Я отрицательно покачал головой:

— Сам попроси лесного хозяина, когда весна наступит!

Деревушка утопала в сугробах. Крыши брошенных домов едва возвышались из-под снега. Только три двора были более-менее очищены — оборотня, ведьмы и, разумеется, мой. К ним даже подъезды был чистые.

— Селифан постарался, — сказал лесник. Он остановил машину у его ворот.

Но сначала я с Альбиной направились к ведьме. Калитка неожиданно оказалась открытой. Старушка Цветана стояла на крыльце.

— Здрасьте, — поздоровался я. — Бабуль, вот привел к тебе свою хорошую знакомую. Поговори с ней, пока я похожу, просмотрю что и как.

И подтолкнул Альбину к ведьме, шепнув:

— Не бойся!

А сам направился к Селифану. Оборотень уже ждал меня у машины, о чём-то разговаривая с лесником.

— Пошли, посмотрим твои хоромы! — сказал он, обняв меня. — Давно не виделись!

— Мои или твои? — пошутил я, намекая на чьё имя приобретен дом.

— Это с какой стороны посмотреть… — ухмыльнулся в ответ Селифан.

Домовладение — сам дом и участок вокруг — уже окружал полутораметровый забор из плотно подогнанных друг к другу гладеньких досок. Смотрелось отлично.

— Штакетник поставили, — прокомментировал лесник. — Только покрасить не успели. Дожди начались.

Во дворе рядом со срубом был сооружен навес, под которым лежали толстые сантиметров по 5 длинные 6-метровые доски. Стены навеса с трех сторон закрывал брезент, прибитый к крыше. Мне понравилась такая хозяйственная бережливость.

Я, не останавливаясь, прошел к срубу, поднялся по крыльцу, открыл дверь, прошел подальше. Следом за мной зашли лесник с Селифаном. Внутри мне тоже всё понравилось.

Уже возвели внутренние стены, положили потолочные балки, вставили новые окна.

— Здесь будет кухня, печь поставим, — сообщил Василий Макарович. — Голландку. Здесь две комнаты. Хочешь зал, хочешь спальня. Сам потом определишься.

— Крыша высокая, — продолжал он. — Мансарду жилую сделаем. Отделку начнем, как снег сойдет. Внутри дома всё вагонкой отделаем, покрасим олифой. Потом, если захочешь, можно лаком покрыть.

Я показал кулак с большим пальцем вверх:

— Красота!

Василий Макарович довольно улыбнулся. Мы вышли на улицу.

— Баню пойдешь смотреть? — спросил он.

— Пошли!

Баня вышла просто загляденье. Только вроде как планировка-то другая была?

— Вход пришлось делать с другой стороны, — сказал Селифан. — А то пришлось бы заходить сразу в парную. Парную из кухни сделали, печка там стояла. Её разобрали, на старом фундаменте выложили другую. А из горницы сделали гостевую и помывочную.

— Главное, до холодов отделать успели, — кивнул лесник. — Мужики постарались.

— Отлично! — подтвердил я. Действительно, баню даже успели отделать липовой вагонкой, а на печке выложить каменку.

— Что, уже можно париться?

— А то! — улыбаясь остроконечными зубами, подтвердил Селифан. — Тем более, что у тебя есть, кому по спине веником постучать.

— Ладно, пойдем, — довольно сказал я. — Денег-то хватает?

— Хватает, — подтвердил Василий Макарович. — По весне еще сад почистим, старые деревья да кусты всякие выкорчуем.

— Дубки посадим, — добавил я. — Ваши дубки тоже хорошо принялись. Уже проросли, к апрелю надо будет высаживать.

— К апрелю? — удивился Селифан. — К апрелю снег не сойдёт!

— Я их морозоустойчивым заклинанием усилю, — успокоил я. — И вообще, с Еремееичем надо поговорить, обсудить этот вопрос. Может, по соседству действительно заповедную рощу посадить?

— Лесной хозяин счастлив будет, — ответил Селифан.

Альбина всё еще сидела у Цветаны. Мы подошли к дому. Селифан с лесником переглянулись.

— Я к ней не пойду! — заявил Василий Макарович. — Ну её к водяному!

Оборотень засмеялся. А вот он, похоже, он сдружился со старой ведьмой, несмотря на прежние разногласия. Хотя, какие разногласия? Военные действия! Ведьма извести его хотела! Чудом спасли перевёртыша.

— Твоя подружка, ты и иди! — Селифан шутливо подтолкнул меня в спину к калитке. Я пошел. Прошел по вычищенному от снега двору, взошел на крыльцо, постучал в дверь. Мне не ответили. Я открыл.

В сенях света, разумеется, не было. Я пошарил рукой по стене, нащупывая выключатель. Не нашел ни с одной, ни с другой стороны. Ладно. Взглянул вокруг магическим зрением. В сенях на полках, сколоченных еще при царе Горохе, стояли всякие горшки, кастрюли, ведра. На стене висели пучки трав, ремешки, мотки веревок. В общем, всё, что я у себя бы дома давно выкинул или сжёг.

Я шагнул к двери, ведущей в избу. Была еще одна — напротив. Она вела, скорее всего, на задний двор или в сарай, или в огород.

Потянул ручку на себя. На меня пахнуло теплом.

В деревнях в избах роль прихожих выполняла пристройка — сени. Дверь из сеней вела на кухню, служившую одновременно столовой. Кроме кухни в стандартной избе-пятистенке была еще комната — горница.

В нашей деревне бабка с дедом жила в таком же доме. Только горница была поделена на две комнаты, а к сеням пристроена еще холодная терраска, в которой я жил летом.

Цветана с Альбиной сидели на кухне за столом и пили ароматный чай. Я демонстративно повёл носом:

— Вкусно! А для меня найдётся кружка?