Пожиратели, горестно завывая, улетели.
— Вот примерно так выглядят нормальные отношения с этой братией, — прокомментировал Ким. — А теперь — ждём.
— Чего…
— Всё, дождались. Забирай.
Возле стены дома образовался пожилой мужчина. На нём был парадный отутюженный мундир с множеством орденов, на голове — фуражка. Стоял он по стойке смирно, будто принимал парад.
— Здравия желаю, — вырвалось у меня.
Я и сам непроизвольно вытянулся. Если бы мог, в эту секунду променял бы свои дреды на какую-нибудь уставную стрижку. И голову бы прикрыл — к пустой-то руку не прикладывают.
Ветеран окинул меня задумчивым взглядом, улыбнулся.
— Да вольно уже, — сказал глухим добродушным голосом. — Ну… Всё, стало быть? Последняя станция?
— Почти, — улыбнулся я в ответ. — Осталась пара формальностей. Едем с нами.
Кивнув, душа направилась к фургону. Мы с Кимом пошли следом.
— Вот поэтому Кондратий так удивился, когда ты услышал зов, — сказал Ким негромко. — Тогда, возле «чайника». Это — нам свойственно, обходчикам. А ты только что выполнил нашу работу. Ты знал, куда ехать, потому что слышал зов.
— Да я ж от балды сказал!
— Это поначалу так кажется. По первости все думают, что от балды, понимать начинают потом. Я понимал, откуда зов, и проверял тебя. А ты безошибочно привёл к нужному месту. Может быть, ты работаешь не там, где нужно? Подумай, Тимур. Я ни к чему не принуждаю, просто не надо зацикливаться на одном. Пробовать себя в разных областях — это нормально и правильно, иначе ты не узнаешь, где по-настоящему нужен.
— Не соблазняй. У проводников есть кое-что такое, чего нет у обходчиков.
— И что же это?
— Печеньки, — сказал я и, обойдя ветерана, открыл перед ним боковую дверь.
Ким присвистнул.
— Ну, тут крыть нечем, тут ты прав. Кондратий — мужик рукодельный, но по части плюшек Мстиславе Мстиславовне равных нету.
* * *
Я катался с Кимом по городу до самой ночи. Несколько раз дёргался позвонить Вадиму, узнать, что там с Алиной. Но вспоминал разъяснения Кима и убирал телефон.
Если бы случилось что-то непоправимое, Вадим наверняка нашёл бы способ сообщить. А раз не сообщает, значит, всё нормально. Ну, насколько оно вообще может быть нормально.
— Что там у тебя? — спросил Ким после того, как я в очередной раз сунул телефон в карман.
Я хотел отшутиться, но почему-то рассказал правду. Давно заметил, что с видящими это получается само собой — при том, что с Олегом, например, я проработал бок о бок без малого семь лет, а Кима и остальных знаю чуть больше месяца. Олегу я ни за что не признался бы, что вызвал врача к пустышке, которая шпионила за нами и о каждом шаге докладывала Маэстро. И не из-за насмешек или презрения, просто Олег меня бы не понял. Не смог бы понять.
А у видящих насмехаться над новенькими в принципе не очень принято. Профессия сложная, опасная, каждый человек на вес золота. На тупорылый стёб попросту времени не остаётся.
Ким выслушал меня молча. Своё отношение к моему поступку не выразил никак. Просто спросил:
— Где она живёт?
Услышав ответ, молча выкрутил руль в нужную сторону.
В этот раз мне повезло — подошёл к подъезду одновременно с женщиной, ведущей на поводке собаку. Женщина открыла кодовой замок ключом-таблеткой. На мои дреды посмотрела неодобрительно, но спрашивать, в какую квартиру направляюсь, не стала. Свернула в межквартирный коридор первого этажа, я поднялся на второй этаж.
Остановившись перед дверью Алины, прислушался. Тишина, никаких звуков. Хотя, возможно, это из-за плотной двери. Тронул кнопку звонка. Не откроет — тогда пройду сквозь дверь. Может, Вадим её вообще в больницу отправил, и в квартире нет никого.
Но за дверью послышались шаги. Осветилось крошечное окошко глазка. Я шагнул назад — чтобы лучше было видно.
Через несколько секунд лязгнула задвижка. Алина открыла дверь. Молча отступила с порога вглубь квартиры.
Я вошёл. Алина тут же вернула металлическую задвижку на место. Посмотрела на меня.
— Что?
— Да ничего. Зашёл спросить, как ты.
— Больничный на неделю. Две пригоршни лекарств. Потом надо будет врача вызвать, он телефон свой оставил.
Голос звучал глухо и устало.
— А. Ну, хорошо, выздоравливай. Я, собственно, только поэтому пришёл.
— А почему не позвонил?
— У меня телефона твоего нет. А если бы и был — ты что, к незнакомым номерам подходишь?
— Номера нет, — повторила Алина. — А адрес есть.
— Ну, адрес я в отделе кадров спросил. Пойду. — Я взялся за задвижку.
Алина положила ладонь мне на руку. Прямо посмотрела в глаза.
— Почему?
— Что?
— Почему ты меня спас? Ты ко мне приходил сегодня днём, теперь я в этом уверена. А потом появился врач.
— Не понимаю, о чём ты.
— Всё ты понимаешь. — Алина стиснула мою руку на задвижке. — Думаешь, я совсем дура, да?
Ну, вообще-то именно так я и думал. Плюс помутненное сознание — был уверен, что о первом моём визите Алина не вспомнит. Но говорить девушке, что считаешь её дурой — это даже для бессмертного перебор.
— Я всё знаю, — объявила Алина. — Врач сказал, что меня загипнотизировали. Я делала плохие вещи, и не только я. Этот урод гипнотизер многих держал под воздействием. Но теперь его арестовали.
— Ну, раз врач так сказал, значит, так оно и есть. Слушай, я пойду…
И тут в дверь позвонили. Требовательно, по-хозяйски.
— Эдик, — упавшим голосом сказала Алина. Умоляюще посмотрела на меня.
Я покачал головой.
— В шкаф прятаться не буду, не надейся.
Глава 27
Алина, понурившись окончательно, открыла дверь.
Мужик, стоящий за ней, годился мне в отцы. Ну, и Алине, соответственно, тоже — вряд ли она намного старше, чем выглядит.
— Это ещё кто⁈ — рявкнул мужик, уставившись на меня.
— Коллега. Пришёл узнать, как здоровье ценной сотрудницы.
— Угу. Коллега, значит.
— Эдик, — пропыталась пролепетать Алина, — это не то, что ты думаешь…
Эдик её не слушал. Отодвинул с дороги и ломанул в квартиру. В комнате принялся проделывать странное. Заглянул за диван, за кресла. Тщательно ощупал обивку с обратной стороны. Задумчиво посмотрел на тигриный ковёр, опустился на колени, и ковёр тоже тщательно ощупал.
— Потерял что-то? — спросил я. — У меня у друзей металлодетектор есть.
Эдик процедил сквозь зубы неразборчивое и ломанул из гостиной в спальню. Там принялся перетряхивать кровать.
— Эдик, что ты ищешь?
Алина бросилась за ним, остановилась на пороге.
— Где⁈ — рявкнул Эдик, отшвырнув в сторону подушку.
Подушка сбила с тумбочи настольную лампу с фрафоровым плафоном под старину, лампа покатилась по полу.
— Что? — Алина смотрела на Эдика уже со страхом.
— Не знаю! Игла, булавка — чем ты меня приворожила⁈ С какого чёрта я на тебя столько бабла тратил⁈ Посчитал утром — охренел! За такие деньги можно эскортницу первоклассную нанять! Где⁈
Эдик бросился к Алине, схватил за отвороты халата. Алина завизжала.
— Ну, мужик — ты мудак, — решил я.
И влепил Эдику с правой в челюсть. Дядечка к такому обращению явно не привык. Он по-женски взвизгнул. Отпустив Алину, схватился за подбородок. Повернувшись ко мне, прошипел:
— Ты! Да ты знаешь, кто я⁈
— Знаю, конечно. Мудло ты конченое, давно таких не встречал.
— Коллега, значит⁈ — не слыша меня, продолжал шипеть Эдик. — Завтра же с работы вылетишь с волчьим билетом! Ни в один отель больше не возьмут!
— Слава те, Господи, — искренне обрадовался я. — Мне ещё только других отелей не хватало.
Схватил Эдика за шиворот и потащил к двери. Оказалось, что я выше почти на голову. Эдик, видимо, это тоже заметил. По крайней мере, сопротивляться не пытался. Только орал:
— Отберу! Всё отберу через суд! Ничего этой лярве не оставлю!
— Ну вот и вали, с судами трахайся. А девушку оставь в покое.
