Бальтазар (СИ) - "Вьюн"

Мэри подняла руку, и одним этим жестом, одним ледяным взглядом заставила замолчать тучного болтуна.

— Кто мне объяснит… вот это? — её голос прозвучал тихо, но отчётливо, заполнив собой всю комнату.

Она переключила запись с планшета на большой монитор позади себя. После первых же кадров в зале воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием тучного чиновника. Все понимали, что, встав на пути Верховной Ведьмы, они шли на риск. Но они и представить не могли, что их вели на заклание, ловушка захлопнулась и они с радостью в нее угодили.

Пока они здесь спорили, верные ей ведьмы уже приводили в действие план «Санитарный день». Чоболи были уже на её стороне. Оставалось лишь сместить марионетку в кресле президента, из-за спины которой торчала рука Вашингтона, объявить импичмент, вывести на улицы людей и объявить досрочные выборы…

На этот раз Мэри Стрэнтон собиралась баллотироваться сама. Она не собиралась возрождать монархию — эти устаревшие формы правления изжили себя. Она даже не планировала разгонять военных магов или смещать Ким Тэ Хена. В этом не было нужды. Ведь, когда она выиграет выборы, он и так перейдёт под её начало.

— Что ты задумала? — наконец сорвался со своего места Ким Тэ Хён, его лицо было бледным.

Мэри медленно повернула к нему голову, и на её губах играла лёгкая, почти невинная усмешка.

— Я? Всего лишь небольшую уборку. Не более того, — её голос был сладок, как яд. — Благо, вы сами развязали мне руки…

***

Воздух в моих апартаментах был прохладен от работы кондиционера и пахло в нем душистым ароматом чая из целебных трав, что собрала Никс. Я полулёжа расположился на диване, попивая из изящной фарфоровой чашки. На моих коленях, свернувшись калачиком, устроилась Никс, её серебристые кошачьи глаза были прищурены от удовольствия, а хвост плавно покачивался в такт моим движениям, пока моя рука осторожно поглаживала ее.

На большом экране телевизора, этого алхимического чуда, которое я постепенно начал пользоваться, разворачивалась чёрная комедия под названием «Паразиты». Честно сказать, я рассчитывал увидеть нечто иное, но мне было откровенно лень искать что-то ещё. Этот фильм мне посоветовала Сонми, так что я все же решил досмотреть его до конца.

— Слишком прямолинейно, — лениво замечаю, наблюдая, как семья бедняков проникает в дом богачей. — Они не хотят справедливости, они хотят занять их место. Этот фильм поистине оправдывает свое название. Нужно иметь не только волю к борьбе, но и понимание, что ты делаешь, чтобы в конце не увидеть в зеркале лишь нового паразита.

Никс мурлыкнула, переводя на меня свой блестящий взгляд.

— Ты хочешь от них слишком многого, мряууу, — усмехнулась она. — Убивший дракона сам становится драконом, так гласит древняя мудрость, и нужно обладать стальной выдержкой, чтобы не попасться на этот крючок. Очевидно, что этим людям будет крайне сложно оторвать взгляд от земли, когда их всю жизнь приучали не смотреть вверх. Зачем напрягаться, если можно просто убить хозяев и занять их место? К чему все эти муки выбора? Мряууу…

Задумчиво кивнув, я невольно подумал, что разорвать цепи, что сковывают твой разум, порой сложнее всего. В чем-то Никс права, глупо просить у других то, чего не смог даже ты сам.

— Не все понимают, что прелесть нашей жизни в непрекращающейся борьбе, — усмехнулся я. — Без борьбы нет жизни, а потому я ни за что не сдамся, как бы сложно мне не было…

Впрочем, мое тихое бормотание прервала громкая реклама. Казалось бесконечные рекламные ролики, прерывающие фильм на самом интересном месте. Мне даже захотелось пожать руку человеку, который придумал столь изощренную пытку.

— Почему они добровольно смотрят эту рекламу? — с лёгким отвращением поинтересовался я, наблюдая, как улыбающаяся девушка с неестественно белыми зубами пыталась продать мне зубную пасту, от которой улыбка начинала натурально светиться. — Это же гипнотический мусор. Примитивное внушение, рассчитаное на слабоумных…

— Но оно работает, — философски заметила Никс. — Говорят, некоторые корпорации нанимают гипнотизёров, чтобы те вплетали в рекламу сублиминальные послания.

— Даже не сомневаюсь, — фыркнул я.

Отхлебнув чая, наслаждаясь покоем, я размышлял о том, что произошло сегодня вечером. Не знаю почему, но мне нестерпимо захотелось поделиться всем этим с кошкой на моих коленях, желая услышать, что она скажет.

— Кстати, Никс, я завел сегодня своего первого друга, — будто между делом говорю ей.

Хвост кошки замер на мгновение, а затем возобновил свои взмахи.

— Друга? — переспросила она.

Но не успел я ничего ответить, как в этот момент на экрана появилась алая полоса с надписью: «Срочный выпуск новостей». На экране, под вспышки камер и возбуждённые крики репортёров, показали пожилого мужчину (действующего президента Кореи, как было написано в субтитрах) в сопровождении отряда стражей в белых мантиях, явно элитных ведьм, которые уводили мужчину из его же резиденции. Его лицо было бледным и растерянным.

Следом показали тучного чиновник в парламенте Сеула. Он, обильно потея, с трудом выдавил из себя заявление о сложении полномочий премьер-министра «в этот ответственный для нации час» и о передаче поста «более достойному и компетентному кандидату, пользующемуся доверием народа». Под громкие, слишком уж слаженные овации, на трибуну уверенной походкой вышла Мэри Стрэнтон. Она была одета в элегантный костюм глубокого синего цвета с красным галстуком, её взгляд был спокоен и полон непоколебимой решимости.

Я замер, не в силах оторвать глаз от экрана.

— Она что, только что захватила власть над этой страной? — не скрывая своего удивления, уточняю.

Никс перевела свой кошачий взгляд с экрана на меня, и её хвост совершил медленный, задумчивый взмах.

— М-мудрая женщина, — кивнула она. — Хотя и наступает постоянно на одни и те же грабли.

На последних словах кончик её хвоста дёрнулся, будто в лёгком раздражении.

Задумчиво кивнув, я перевёл взгляд обратно на телевизор, где моя учительница с холодной улыбкой принимала поздравления, по сути, захватывая власть в целой стране. Отпив последний глоток уже остывшего чая, я почувствовал, как по моим губам расползается самодовольная улыбка.

— Это может быть интересно, — произнёс я, и в голосе моём звенело предвкушение.

Никс лишь фыркнула, не удостоив это заявление ответом, и пристально уставилась на экран, вслушиваясь в каждое слово, что произносила Верховная Ведьма, начинающая свою первую пресс-конференцию в новом статусе. Воздух в комнате сгустился, наполняясь запахом не только ароматного чая, но и грядущих масштабных перемен.

Я же тихо хмыкнул себе под нос:

— Будет смешно, если во всем случившемся обвинят Бальтазар, — с иронией в голосе произношу. — С моего появления здесь прошло всего три дня, это только четвертый…

Эпилог

Эпилог. Игра началась.

Тишина комнаты Элизы Мензел была нарушена лишь тихим потрескиванием свечей и мерным тиканьем старинных напольных часов. За массивным дубовым столом, утопающим в свитках и древних фолиантах, девушка сидела, скрестив руки на груди. Перед ней, на подставке из черного обсидиана, мерцал палантир, хрустальный шар, наполненный тьмой, в глубине которой появилось лицо Генриетты Бальтазар.

Её изумрудные глаза, обычно полные вызова, казалось, всему миру, сейчас были серьезны как никогда. Губы сжаты в тонкую линию, а пальцы с тёмным лаком нервно постукивали по подлокотнику кресла. Она явно о чем-то усиленно раздумывала, причем тема ее по-настоящему волновала.

— Он слишком мягок для Бальтазар, — со вздохом произнесла она, покачав головой. — Слишком… светел для нашего рода. Но только глупец будет недооценивать моего брата, в нем скрыт ужасающий потенциал…

Элиза молчала, внимательно наблюдая за отражением ведьмы в хрустальной сфере. Она знала, что Генриетта не жаловалась, а скорей оценивала, взвешивала, планировала свой дальнейший шаг, размышляя вслух.