Император Пограничья 14 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Савва протянул руку через стол. Я пожал её. Рукопожатие двух прагматиков, понимающих друг друга без лишних слов. Никакой вражды, никаких эмоций. Просто деловая договорённость, взаимовыгодная для обеих сторон.

Принесение клятвы повторилось, связав меня магическими узамми со вторым и последним противником на ниве добычи Сумеречной стали.

— Приятно иметь дело с разумным человеком, Ваша Светлость, — заметил Савва, вставая.

— Взаимно, — ответил я, поднимаясь следом.

Мы вышли из кабинета. Савва Акинфиевич направился к выходу через служебный коридор — видимо, не хотел светиться в основном зале. Я же вернулся к Гавриле и Евсею, которые ждали меня в холле.

Следующим утром я проснулся от звонка магофона. Коршунов.

— Ваша Светлость, — голос разведчика звучал удивлённо, — новость из Переславля. Никита Акинфиевич Демидов скончался этой ночью от инсульта.

Я сел на кровати, переваривая информацию. Быстро. Очень быстро. Савва не стал медлить — устранил брата в ту же ночь после нашей встречи.

— Продолжай, — велел я.

— Савва Акинфиевич Демидов спешно объявлен новым главой рода, — продолжил Коршунов. — Первым распоряжением он официально отозвал иск против Владимирского княжества и публично принёс извинения. Причина — отсутствие достаточных оснований для продолжения разбирательства. Переславская Палата Правосудия зафиксировала отзыв. Дело закрыто.

Я положил магофон на тумбочку и посмотрел в окно, где поднималось утреннее солнце над Переславлем. Война с Демидовыми закончилась. Никита Акинфиевич дал миллион на моё уничтожение. В итоге заплатил жизнью за мир со мной.

Ирония судьбы.

Глава 20

Документы с маслянистыми пятнами от чернил лежали передо мной аккуратной стопкой, но читать я их уже перестал. Взгляд скользил по строчкам автоматически, регистрируя цифры и названия частей, а мысли крутились вокруг одной-единственной проблемы — армии, которую я унаследовал вместе с престолом.

Три полка владимирской армии, расположенных треугольником вокруг столицы в отдалённых крепостях-гарнизонах. Три артиллерийские роты, усиливающие эти опорные пункты. Стрелецкий полк. Инженерная рота. И, разумеется, княжеская гвардия — элита из элит, цвет аристократического воинства, те самые двести человек, которым полагалось защищать правителя от любой угрозы. Теоретически.

Я откинулся на спинку кресла, чувствуя, как накатывает раздражение. Кабинет Сабурова, теперь уже мой кабинет, был обставлен с показным великолепием: массивный дубовый стол, кожаные кресла, гобелены на стенах. Даже наполнение книжных шкафов подбирали не по содержанию, а по цвету переплётов. Всё для престижа. Всё ради создания образа. И ничего — ради реального дела.

Точно как эта гвардия.

Я потёр переносицу, прикрывая глаза. За окном, в серой пелене тумана, стучал мелкий ноябрьский град. Холод пробирался даже сквозь толстые стены дворца. Где-то внизу, в казармах, гвардейцы, наверное, завтракали, обсуждали погоду, чистили оружие. Жили своей привычной жизнью, не подозревая, что через час их мир изменится.

Парадокс. Именно это слово вертелось в голове последние несколько дней. Княжеская гвардия — подразделение, которое создавалось для защиты правителя. Лучшие воины. Отборная магия. Привилегии, жалование, почёт. И за что? За то, чтобы раз за разом не справляться со своей единственной обязанностью.

Веретинский умер от кинжала в горло, хотя в дворце дежурило чуть меньше сотни гвардейцев. Сабуров захватил власть, а гвардия даже не пыталась предотвратить узурпацию — просто выжидала, кто победит, чтобы продать свою верность дороже. Да, Ленский с Акинфеевым в итоге арестовали Сабурова, когда стало ясно, что его власть кончается. Правильный поступок с точки зрения закона. Но это только подтверждало главную проблему — гвардия снова решила, кому править.

Защитники, которые не защищают. Страж, который выбирает, когда стоять на посту. Элита, которая давно забыла, что значит служить.

Стук в дверь прервал мои размышления.

— Войдите.

Дверь распахнулась, впуская подполковника Ленского. Жилистый мужчина лет сорока с седыми висками и шрамом через правую бровь шагнул внутрь с отточенной военной выправкой. На левой руке поблёскивали три ряда орденских планок, правая покоилась на эфесе церемониальной сабли. Мундир выглажен до совершенства, сапоги начищены до зеркального блеска. Образцовый офицер, если смотреть поверхностно.

На груди красовался орден Святого Владимира — знак, который выдавался за оборону города от Бездушных двадцать лет назад. Значит, этот человек знал, что такое настоящий бой. И именно он арестовал Сабурова при попытке бегства. После этого его временно восстановили в должности — как человека, который остановил узурпатора. После смерти бывшего командира гвардии Ладушкина, Ленский сейчас занимает высшую должность в этой структуре.

— Подполковник Ленский прибыл по приказу, Ваша Светлость, — отрапортовал он, застыв по стойке смирно в трёх шагах от стола.

Я не спешил приглашать его сесть. Пусть постоит. Пусть почувствует серьёзность момента.

— Подполковник, — начал я, складывая руки на столе и глядя ему прямо в глаза. — У меня к вам вопрос. Как вы считаете, почему княжеская гвардия дважды не смогла выполнить свою главную функцию — защитить правителя?

Лицо Ленского дёрнулось, но он быстро взял себя в руки. Только кисти непроизвольно напряглись.

— Ваша Светлость, обстоятельства были сложными…

— Обстоятельства всегда сложные, — перебил я, но без агрессии. Просто констатация факта. — Расскажите мне, как это произошло. Что пошло не так в ночь смерти князя Веретинского?

Ленский сглотнул. Кадык дёрнулся под туго затянутым воротником мундира.

— Князь Веретинский к концу правления вёл себя… параноидально, Ваша Светлость. Боялся всех, в том числе собственной гвардии. Постоянно отсылал нас прочь. В ночь убийства мы стояли не у дверей кабинета, как положено, а в дальнем конце коридора, у поворота. Физически не могли услышать звуки борьбы.

— Вы сейчас мне объясняете, что не смогли защитить князя, потому что он вас далеко поставил? — я наклонился вперёд, чувствуя, как холодок ярости пробегает по позвоночнику. — Подполковник, ваша работа — защищать правителя. Даже от него самого. Даже если он параноик. Если Веретинский вас боялся — значит, либо вы дали повод, либо не сумели заслужить доверие. В любом случае — провал. Стоять в дальнем конце коридора вместо того, чтобы быть у двери? Это не защита. Это имитация службы.

Ленский побледнел, но держался с достоинством. Молчал, понимая, что оправданий нет.

Я откинулся на спинку кресла, делая глубокий вдох. Эмоции не должны затмевать суть проблемы. Ленский — не враг. Он часть системы, которая давно сломалась.

— Но дело не только в той ночи, — произнёс я тише, потирая переносицу

Встал, подойдя к окну.

— Что касается Сабурова… — продолжил я, давая ему возможность объяснить вторую ситуацию.

— Он бросил подразделение гвардии в бой против Угрюма, наплевав на наше фактическое предназначение, — голос Ленского звучал напряжённо, но твёрдо. — По его приказу убили полковника Щербина, нашего командира и достойного человека. Когда стало ясно, что ваша армия идёт к Владимиру… я счёл, что узурпатор должен ответить перед законом.

— Вы поступили правильно, — сказал я ровно. — С точки зрения закона, Сабуров был узурпатором. Его нужно было остановить.

Ленский слегка расслабился, но я видел напряжение в его плечах. Я вернулся к столу, но не сел — прошёлся вдоль него, собирая мысли.

— Однако именно в этом и заключается проблема. Не в ваших действиях лично, подполковник. А в том, что они иллюстрируют. Гвардия снова приняла решение о том, кому править. Да, правильное решение. Но кто дал гвардии право решать? В этом и парадокс — вы защищаете правителя, пока не решите, что нужен другой правитель. Вы превратились из щита князя в тех, кто выбирает, кому сидеть на троне.