Император Пограничья 14 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Приблизившись, я замер в паре шагов от подполковника. Тот инстинктивно напрягся — старая военная привычка реагировать на потенциальную угрозу.

— История знает немало аналогичных примеров, — продолжил я. — В Ярославском княжестве десять лет назад именно гвардия, возглавляемая министром финансов Шереметьевым, свергла князя Засекина. Просто решила, что так будет лучше. Помните этот случай?

— Да, Ваша Светлость, — голос Ленского звучал глухо.

— В Рязани гвардейцы возвели на трон младшую ветвь династии после пресечения старшей. Помните?

— Да.

— Даже здесь, во Владимире. Князь Мстислав Андреевич, ваш древний князь, создавший гвардию, давший ей особые привилегии и независимость… Он погиб, потому что гвардия не предотвратила его убийство. Просто не вышла из казарм, когда один из сыновей князя с заговорщиками убивали законного правителя. Помните?

Молчание. Мой визави стоял, словно изваяние из камня, только глаза выдавали бурю эмоций внутри.

— Римские преторианцы, — продолжил я, мерно расхаживая перед ним. — Янычары Османской империи. Всегда одна и та же история, подполковник. Когда охрана решает, кому быть на престоле, государство деградирует. Потому что это уже не защита власти. Это торговля властью.

Молчание повисло тяжёлое. Ленский стоял, стиснув челюсти.

— Я не обвиняю вас лично, подполковник, — сказал я тише. — Вы пытались служить честно. Отказались подчиняться узурпатору, за что вас и вышвырнули. Арестовали его, когда появилась возможность. Это достойные поступки.

Собеседник едва заметно выдохнул.

— Но, — я вернулся за стол, — проблема не в отдельных офицерах. Проблема в системе. Даже когда в гвардии служат порядочные люди, институт как таковой прогнил. Гвардия превратилась в политическую силу. А это несовместимо с её главной функцией.

Подполковник стискивал зубы так, что желваки заходили на скулах. Молчал. Наверное, понимал, что любое оправдание сейчас только усугубит ситуацию.

Я сел, глядя на него спокойно, но твёрдо.

— Княжеская гвардия в текущем виде расформировывается. Немедленно. Это не наказание, — добавил я. — Это необходимость. Нельзя строить новое на прогнившем фундаменте. Нельзя латать то, что требует полной перестройки.

Ленский вздрогнул, словно его ударили. Глаза расширились, рот приоткрылся в немом возмущении.

— Ваша Светлость, это… мы служили верой и правдой…

Вместо ответа я достал из ящика стола уже подготовленный приказ и положил его перед собой.

— Всем гвардейцам предоставляется выбор. Перевод в Стрельцы с сохранением звания для офицеров. Перевод в полевые армейские части. Перевод в правоохранительные органы. Или увольнение с выходным пособием в размере трёхмесячного жалования. Каждый решает сам. Доведите эту информацию до личного состава и подайте рапорт моему секретарю до конца завтрашнего дня.

Ленский смотрел на меня с горечью, смешанной с плохо скрываемым возмущением.

— Будет ли… — он запнулся, подбирая слова. — Будет ли сформирована новая гвардия, Ваша Светлость?

— Да, — кивнул я. — Из проверенных людей. Тех, кто доказал верность делом, а не словами. Состав не раскрывается до окончательного формирования.

Я встал, давая понять, что аудиенция окончена.

— В будущем бывшие гвардейцы могут попытаться доказать, что достойны высшей чести — защищать князей. И попытаться перевестись в новую гвардию после тщательной экзаменации. Включая вас, подполковник. Вы показали, что способны действовать по совести, даже когда это невыгодно. Это ценное качество. Но всё это будет потом.

Ленский отдал честь — механически, на автомате. В его глазах мелькнуло что-то похожее на признательность за то, что его не записали в предатели.

— Благодарю за понимание, Ваша Светлость, — произнёс он с достоинством.

— Армия должна защищать государство — повторил я, — а не решать, кому этим государством править. Вы свободны, подполковник.

Развернулся и направился к двери. Спина прямая, шаги твёрдые, но я видел, как дрожат его плечи под безукоризненным мундиром. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком.

Я опустился в кресло, глядя на список военных частей. Реформа военных сил княжества — масштабная, сложная работа. Расформирование гвардии — только первый шаг. Впереди встреча с главой Стрельцов, пересмотр структуры армии, кадровые перестановки. Огромный объём работы.

Но иначе нельзя. Нельзя строить новое на гнилом фундаменте. Нельзя доверять институту, который привык торговать верностью, даже если в нём служат порядочные люди. Проблема не в людях — проблема в системе.

За окном град усилился, барабаня по стёклам. Я взял следующий документ из стопки — отчёт о состоянии Стрелецкого корпуса.

Полковник Огнев вошёл в кабинет через три часа после ухода Ленского. До него были ещё встречи — с командиром городской полиции Владимира и дознавателем Волковым Лукой Северьяновичем из местного Сыскного приказа. Начальник сыска, видимо, побоялся явиться лично и отправил подчинённого, рассчитывая, что наше знакомство сыграет роль.

Они докладывали о состоянии своих сил — удручающая картина недофинансирования, нехватки людей и устаревшего подхода к работе. Я объявил о проверке боеспособности через месяц в виде учений. Дал им время подготовиться и привести части в порядок. Мне нужно было понять реальное состояние дел, чтобы решить, что делать с этими структурами дальше — реформировать или перестраивать с нуля.

Обсуждали также криминогенную ситуацию в столице и раскрываемость преступлений. Картина оказалась предсказуемой — при Сабурове полиция и сыск больше занимались политическими делами и защитой интересов узурпатора, чем реальной борьбой с преступностью. Воровство процветало, бандитизм поднял голову, а раскрываемость упала до жалких двадцати процентов.

Теперь же передо мной сидел седовласый мужчина за пятьдесят с глубокими морщинами и усталыми льдистыми глазами двигался с уверенностью ветерана, который повидал столько, что мало что могло его удивить. На груди мундира красовались три ряда орденских планок — свидетельства десятков столкновений с Бездушными за тридцать лет службы.

Я жестом пригласил его сесть. На этот раз разговор требовал другого тона — не разбора провалов, а обсуждения будущего.

— Василий Евгеньевич, благодарю, что пришли, — начал я, когда ветеран устроился в кресле напротив. — Хочу обсудить с вами реорганизацию Стрельцов. Не урезание полномочий, а расширение. Возвращение к тому, для чего это подразделение изначально создавалось.

Собеседник приподнял бровь, но промолчал, ожидая продолжения. Умный человек — сначала выслушать, потом делать выводы.

— В Угрюме уже действуют патрульные отряды, — продолжил я, раскладывая на столе карту княжества. — Они охраняют деревни под моим протекторатом, патрулируют дороги, реагируют на появление Бездушных. Хорошо обученные, хорошо вооружённые, действуют слаженно в пределах Марки. Но их недостаточно. Территория княжества в десятки раз больше, чем я могу покрыть своими силами. И главное — нет единой системы взаимодействия с вашими Стрельцами. Мы используем разные тактики, разные подходы, действуем независимо друг от друга.

Я провёл пальцем по карте, обводя территорию между Угрюмом и Владимиром.

— С другой стороны, владимирские Стрельцы. Отличная подготовка, богатый опыт, чёткая структура. Но последние десятилетия вас использовали неправильно. То бросали на подавление бунтов, то заставляли участвовать в войнах между князьями, то превращали в личную охрану аристократов. Всё что угодно, кроме главной задачи — защиты людей от Бездушных.

Полковник кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на горькое понимание.

— Вы правы, Ваша Светлость, — произнёс он хрипловато. — Когда я только поступил на службу, Стрельцы были элитой. Мы патрулировали Пограничье, спасали целые деревни, первыми приходили туда, где появлялись твари. Люди нас уважали. Знали, что мы служим им, а не прихотям князей.