Между добром и злом. Том 7 (СИ) - Кири Кирико

Сколько его продержали здесь? За это время успели дважды смениться дознаватели секретной службы и один раз палач. Все постоянно выспрашивали о деталях, о том, кто, как и почему, будто могли услышать что-то новое от него. Ломали, другими словами, ждали, пока он устанет и проболтается о чём-то ещё. Кондрат даже пару раз получал подзатыльник, когда сам начинал засыпать. А то, что его до сих пор не пытали, Кондрат подозревал, была заслуга Вайрина, который замолвил за него слово.

— Кондрат, не спи…

Кондрат действительно уже почти спал. Когда ты сидишь без сна около суток по скромным прикидкам, хочешь — не хочешь, организм начнёт понемногу сдаваться. В этом плане голос Вайрина придал ему сил.

— Тебя впустили? — навёл он резкость на своего закадычного друга.

— Ага. Помнишь того человека? Накинул ему, что всё сделано, плюс тесть пару слов сказал за тебя, так что… Тебя же не пытали?

— А очень хотели?

— О-о-о… руки у секретной службы прямо-таки чесались, дай им только возможность. Поговаривают, что новость даже до самого императора уже дошла.

— Даже так… — Кондрат зевнул. — Что он думает по этому поводу?

Вайрин огляделся по сторонам даже несмотря на то, что сейчас в этой темнице кроме них двоих никого не было, после чего нагнулся по ниже и заговорчески произнёс:

— Да как обычно, всех запытать и казнить. Даже тебя хотели бросить на плаху, но вроде как услышав о тебе, смилостивился.

— Мило с его стороны…

— Я бы на твоём месте сейчас говорил поаккуратнее, Кондрат. Особенно в пределах замка, — так же тихо добавил Вайрин, после чего выпрямился. — Короче! Хочешь отдохнуть?

— Был бы не против, — не стал отказываться Кондрат.

— Вот и отлично! Тебе как раз придётся провести несколько дней здесь, пока всё не уляжется.

­— Несколько дней здесь — это в темнице?

— Нет, почему? В камере, — возразил Вайрина. — Сам понимаешь, после такого никто тебя не отпустит, особенно когда всплывает покушение на самого императора. Они хотят всё ещё раз разобрать, потом может тебя повторно допросить…

­— С пристрастием?

— Ну вообще не должны, ведь, по факту, это ты всех и сдал, — пожал он плечами. — Сам пришёл, притащил предателя, принёс факты и доказательства, можно сказать, на тарелочке. Просто пока снимут отпечатки, допросят остальных…

— Чтобы не сбежал, если вдруг причастен, — кивнул Кондрат.

— Именно! Так что ты крепись, старик! Может тебе даже понравится!

Понравится что, постеснялся спросить Кондрат. Вместо этого задал другой вопрос.

— А как там Дайлин? После случившегося? К ней тоже приходили?

— Придут, чувствую, но вряд ли так же, как за тобой, — хмыкнул он. — А вообще после случившегося она не очень.

— После чего конкретно? — нахмурился Кондрат.

— Ну то, что у неё с лицом, — обвёл он рукой уже своё лицо. — Все эти порезы, шрамы… Короче, она как туча, грустная и молчаливая. Сам понимаешь, девушки, парятся из-за мелочей.

Ну тут можно было поспорить, конечно, мелочей… Кондрат до сих пор чувствовал себя слегка виноватым, что не смог с ней сразу поговорить по-человечески, может поддержать или сказать доброе слово, но там попросту не было времени.

Сразу после Вайрина Кондрата таки проводили в его камеру, где ему предстояло ждать решения по собственной судьбе. Зная, какие здесь нравы и законы, где-то в глубине души Кондрат почему-то был уверен, что если всё может пойти наперекосяк, то оно обязательно так и будет.

Камеры для заключённых находились буквально за дверью прямо по тёмному коридору, освещённому тусклыми масляными лампами. То и дело слышались чьи-то всхлипы, кашель и даже приглушённые крики.

Его собственная камера представляла из себя довольно жалкое зрелище. Каменная коморка примерно два на три с ведром для туалета, где кроватью была доска, засыпанная соломой. Ни зарешёченных окон, ни бойниц, только толстая деревянная дверь с маленьким окошком и дверцей для тарелок. Здесь было сыро и холодно, не ровен час, сляжешь с воспалением лёгких. И здесь ему предстояло провести ближайшие дни неведении насчёт собственного туманного будущего.

Глава 29

Наверное, так и проявляется возраст, когда ты всё чаще и чаще начинаешь повторять себе, что уже стар для такого дерьма. В молодости Кондрат мог ночевать где угодно — от скамеек до окопа под проливным дождём и ничего. А сейчас даже несколько дней в камере без простуды просидеть не мог

В прочем, это и не удивительно. Условия действительно оставляли желать лучшего. Может доска и солома как-то и спасали от холодного каменного пола, однако сырость и низкая температура так или иначе делали своё тёмное дело. Здесь не спасала даже одежда. Еда тоже оставляла желать лучшего — какие-то холодные помои, от которых появлялся рвотный рефлекс, с кружкой такой же ледяной воды. Глядя на угощения, Кондрат для себя решил, что несколько дней может обойтись и без еды.

Но это место ломало не физически. Стены буквально давили на тебя, вечно холодные и неприветливые булыжники без солнечного света, где твой единственный спутник — тусклые масляные лампы напротив камеры через окошко. Добавляли атмосферы всхлипы, кашель, а иногда и крики узников. Кто-то просто сходил с ума, кого-то пытали. Даже удивительно, как много здесь сидело людей.

Чувство одиночества и безнадёжности усиливало и полное отсутствие контакта заключённых с кем-либо, даже с охраной. Кондрат сам, конечно, не пробовал, но слышал, как к ним пытался дозваться какой-то мужчина, уверяя, что произошла ошибка. Судя по вскрикам и глухим ударам, единственное, чего он добился, было избиение. Это был единственный контакт, которого он добился.

Если бы начал кричать Кондрат, его бы так же побили? Просто интересно, есть ли у него особый статус, или он так же, как и остальные, на общих правах. Нет, с одной стороны, он понимал, что его держать здесь ради безопасности, пока всё проверяют. Вдруг он подсадной? Но с другой, могли бы и покомфортабельнее предложить место.

К сожалению, понять, сколько прошло дней, было невозможно. Ни окон, ни солнечных лучей. Оттого время тянулось мучительно долго. День? Ночь? Вечер? Непонятно. Кондрат просто вставал и просыпался по своим внутренним часам, надеясь, что они, отточенные за столько лет, не подведут. И по его прикидкам, должно было пройти уже пять дней, что совсем немало. Не похоже на несколько дней, о которых говорил Вайрин.

Когда Кондрат уже серьёзно подумывал о том, чтобы начать есть ту бурду, что здесь подают, даже пусть и с риском для жизни, а это уже на шестой день, по его примерным внутренним часа, за ним таки пришли.

Это было как гром среди ясного неба, когда в замочной скважине послышался звук ключа, а то Кондрат уже начала привыкать к этой камере. Дверь с лёгким скрипом открылась, и в дверях появились двое стражников.

— На выход, — произнёс один из гостей холодно.

Кондрата просить несколько раз не требовалось. Попав в коридор, его повели по тёмным туннелям куда-то вглубь подземелья. Он точно помнил, что пришёл сюда другой дорогой, однако уточнять, куда конкретно его ведут, не стал. По итогу они вышли к какой-то небольшой шахте с лестницей вдоль стен, где его, к удивлению самого Кондрата, встречали… две служанки.

— Мистер Брилль? — негромко спросила она.

— Он самый, — громыхнул один из охранников, однако женщина не обратила на него никакого внимания. Её взгляд был устремлён на Кондрата, будто его подтверждения она и ожидала.

­— Это я.

— Будьте так любезны проследовать за нами, мистер Брилль, — слегка поклонилась она и пошла вверх по лестнице. Вторая служанка замыкала процессию, будто они боялись, что Кондрат может куда-то не туда свернуть.

Как выяснилось, лестница вела из темниц в наземную часть дворца. Поднявшись наверх, они попали в какой-то служебный коридор, где у двери дежурило двое стражников. Те не удостоили маленькую процессию и взглядом, а служанки в свою очередь повели Кондрата дальше, не обращая ни на кого внимания.