Товарищ Йотунин (СИ) - Гельт Адель

— Ну? — призрак сделал страшно занятой вид: мол, мы с Пакманом и бубном оторвали его от чего-то важного. — Записывайте, что ли. Дважды повторять не намерен.

Я ловко выхватил блокнот, затем — карандаш, и приготовился внимать.

— Череп, будучи единожды доставлен, не покидал более пределов морга, это первое, — сообщил дух. Пакман кивнул, ну и я решил не выделываться, повторив за начальником.

— Затем, с момента смерти трупа… Так же можно сказать? — обеспокоился эльфийский государь, — значит, с момента смерти за голову фигуранта брались два разных человека… Вернее, человек и урук. Орк, ныне живущие таких называют черными. Все прочие, кто работал с усопшим, пользовались перчатками. Хорошими, экранированными…

Я показал — подняв пальцами вверх — собственные руки, одетые как раз в таковые, Пакман согласно кивнул.

«Что со слюной», хотел спросить я явно и напоказ, но сдержался. В конце концов, Гил-Гэлад сейчас точно придерживается моих собственных слов, а значит, скоро должен затронуть и этот вопрос тоже.

— Человек, трогавший голову эльфа, и тот, кто на нее же плюнул — одно и то же лицо, — не подвел меня древний предок. — Материала достаточно, базовые маркеры сообщу под запись… Звуковую. У вас же здесь есть некроскоп?

Некроскоп, он же некрофон, он же — прибор, имеющий десятки названий и умеющий записывать некротические сигналы на физические носители, в распоряжении Института, конечно, имелся. Я знал о том заранее, Пакман же просто подтвердил наличие и обещал вскорости устроить подобающую запись.

— Слушай, предок, — решил я поторопить эльфа прежде, чем тот ударится в излюбленную свою велеречивость, — а вот тот, который второй… Урук?

— Этот и вовсе неподалеку, за двумя стенами отсюда. Наблюдаю его ясно и четко!

— Надо брать, — решился Пакман. — Только…

— Понятное дело, — согласился я, — что не нам самим.

— Тогда ты пока приберись, — то ли предложил, то ли приказал, завлаб. — Я — за подмогой.

Люблю хорошо ездить — куда больше, чем плохо ходить. Или эта шутка звучит как-то иначе… Не упомню.

Ехали мы хорошо, просто отлично: я опять оказался в одном мобиле с капитаном егерей Кацманом, занял переднее сиденье и радостно таращился в зауженное окно.

Перед нами двигался танк — если они бывают колесными. Тяжелая круглая башня, пушка огромного калибра… Серьезная машина. Боевая.

Мы шли вторыми, следом же ехал блиндированный тюремный фургон, и еще какая-то бронемашина, чуть попроще и не такая мощная, как та, что открывала колонну.

— Я вот чего не понимаю, — машина не так уж и шумела, но я все равно говорил громко, будто пытаясь перекричать мощный мотор. — Стоило ли городить подобный караван ради одного арестанта?

— Это называется «конвой», Вань, — поделился служебной мудростью капитан егерей. — И городить — стоило. Вот скажи мне, — Кацман умел разговаривать, не отрываясь от управления мобилем, — о чем в первую очередь подумает обыватель, кем бы он ни был, увидев такую мощь?

— О том и подумает. О мощи, — понял я. — И что опричнину задирать — себе дороже. И… Наши авалонские друзья называют такое «fleet in being», — раскрыл я перед егерем новую грань своего таланта. — Когда можно вообще не воевать, но представлять — обязательно.

— Ну вот, ты и сам все знаешь, — обрадовался Дамир Тагирович. — Еще вопросы? А то мы уже скоро будем на месте.

— Только один, если можно, — попросил я.

— Давай, — кивнул капитан.

— Вы же, вроде, егерь. Как так получилось…

— … что вместо толпы полицейских или вдвое меньшей группы опричного спецназа брать Гуртука явился я один?

Гуртук — это так зовут того самого орка, который трогал голову мертвого эльфа. Трогал, а еще — рубил той шею и старательно, пусть и неумело, намывал получившееся под мощной струей воды. Хотя, если кого-то взяла — с поличным — опричнина, говорить о том можно уже в прошедшем времени… Значит, не зовут, но звали.

— Именно этот вопрос я и хотел задать, — скромно потупил очи некий (условно) юный и (почти) лысый тролль.

— Начнем с того, что я не всегда служил в егерях. Или о том я тебе уже говорил? — вдруг решил уточнить капитан.

— Не помню, — я сделал виноватое лицо. — С удовольствием послушаю еще раз, если что.

— Ну, раз с удовольствием, — посмотрел на часы Кацман. — Тогда ладно. Нам ехать еще минут тридцать, как раз успею.

— Известно ли тебе, из каких служб состоит опричнина? — начал, чуть подумав, капитан. — Впрочем, откуда… Да и то, что важно прямо сейчас — Царская Служба Охраны, ЦСО. Она, конечно, бережет не только первых лиц, достается и на долю вторых, а также — третьих.

«Царь, царевичи, министры» — перевел я для самого себя. «Солидно!».

— Я служил как раз в этом подразделении. Самое боеспособное, лучше всех вооруженное, отлично обученное… Элита. — Егерь вновь задумался о чем-то своем.

— И что случилось? — решил я поторопить рассказчика. Мало ли, вдруг не успеет рассказать, после же и случая не представится!

— Да то же самое, — сверкнул электрическим глазом Кацман, — что и с тобой!

Я опешил. Получается, мой знакомый и немножечко — по егерской линии — начальник, что, тоже пржесидленец? Если ответ «да», то откуда и каким образом тот узнал мою главную тайну?

— Только ты, вроде, доигрался с высокой алхимией, мне же просто прострелили голову… Заброневая контузия, — неожиданно успокоил меня егерь. — Итог один: частичная потеря памяти. Тут помню, тут не помню… Даже немного смешно.

— Бывает, — согласился я.

— И не такое, — не стал спорить капитан. — Собственно, егерская Его Величества Особая Служба — что-то вроде синекуры. Почетной пенсии, приносящей пользу государю и державе… Понимаешь, все сто процентов моих сослуживцев — или низвергнуты с Олимпа опричнины, или вознесены из Аида полицейских околотков… Про Аид я шучу, не вздумай сказать такое вслух! Твою мать, куда прешь, дебила кусок!

Хорошо, что я тоже смотрел на дорогу, и понял, что капитан отругал не меня: какая-то повозка, навроде моторикши, решила самоубиться об опричный конвой, и чудом разминулась сначала с головным танком, потом — с нашим мобилем.

— Вас перевели по здоровью? — вернулся я к теме. — Из-за амнезии?

— Давай уж прямо, — предложил тот. — Не перевели, списали!

— Сегодня же случилось так, что Ваша служба снова понадобилась государю. Ваша, в смысле, как опричника, пусть и бывшего.

— Опричники бывшими не бывают, — немного грустно согласился егерь.

— Теперь давайте о том, зачем вам понадобился Ваня Йотунин, — окончательно обнаглел последний. — Вам, в смысле, лично и всей службе.

— В истории одного тролля не все понятно, — ответил почти загадкой тот. — Ты весь какой-то слишком. Слишком молод, слишком начитан, слишком талантлив, слишком никого не боишься… Такие на свет рождаются, но не очень часто. Командование, скажем, решило считать, что ты просто чортов гений — и нас всех ориентировало именно так.

— Все потому, что я слишком полезен, — нагло заявил я.

— И лоялен. Процентов на сто пять, если так бывает, — согласился егерь. — Абсолютное, полнейшее верноподданническое поведение… Что, учитывая твою расу, нетипично настолько, что большего не может и быть! Однако, и у тебя есть проблемы, о которых ты можешь и не знать.

— Шавкатик, — догадался. — Гурбаш. Марик. Еще этот, эээ… Гиблемот. — Последняя догадка была озвучена в шутку, но, к моему удивлению, егерь кивнул.

— Этот, рогатый, приходил к воротам садового поселка, — поделился капитан. — Шел, натурально, в твою сторону, по прямой. В ворота вот только не пролез.

— Там проще обойти прямо сквозь забор, — удивился я. — Черные ворота, кажется, самая крепкая часть всей тамошней ограды.

— А он тупой же, — пояснили мне. — Гиблемот. Но не тот, кто на тебя навел эту недохтоническую дуру. Тварь же движется по вектору… Потыкался в ворота, потыкался, пройти не сумел. Потом магия развеялась, вернулся к себе в топь.

— И кто навел? — поразился я такой откровенности государевого человека.