Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Пока что попытки тщетны, зато Хелена радуется любому новому месту. Она следует за мной в каждую локацию, для нее эти прыжки – веселый аттракцион. Иногда голос невидимой кошки в голове замолкает – это значит, Хелена отправилась проверить, как там Карри. Но вскоре мозг опять наполняется ее болтовней.

Честно говоря, это здорово помогает отвлечься от ощущения, что Карри нет рядом. Так непривычно без нее… Потому с упоением ныряю в поток мыслей Хелены, как в озеро с анестезией.

Оказалось, что Леон ей не родной отец.

«Папа нашел меня, когда мне было семь, – рассказывает Хелена. – Я тогда лежала в больнице после аварии, вся в бинтах, как мумия. Мама разбилась, а, кроме нее, у меня никого не было. После больницы меня должны были сдать в детский дом. Мне тогда жить не хотелось… А папа навещал каждый вечер. Появлялся из ниоткуда на подоконнике, спрыгивал на кровать, и мы разговаривали. Он утешал, подбадривал, рассказывал о своей кошачьей жизни, о чудесах перемира… Я думала, он – просто галлюцинация от обезболивающих, которые в меня кололи лошадиными дозами. Но я ждала этих вечеров, считала часы в нетерпении… Потом начала идти на поправку, и папа исчез. Его не было почти неделю. Никогда в жизни не плакала так горько, как в те дни. Подушка от слез не просыхала. А когда меня уже должны были выписать и забрать в детдом, папа вдруг появился и предложил пойти с ним. Обещал, что больше никогда не бросит».

Я покачал головой.

Да уж, Леон в своем стиле. Появиться в жизни человека, когда тот на краю пропасти, и привести его в райские сады. Думаю, так он заполучил и остальных сфинксов. Железобетонный рецепт преданности. Тому живое доказательство – я, который без ума от девушки, открывшей мне перемир в самый беспросветный момент моей биографии.

Как выяснилось позже, детство Хелены до встречи с Леоном было далеко не радужным. Мать ругала и била, а в школе девочка подвергалась жесткой травле. В обоих случаях ей частенько приходилось прятаться. Это зародило в юном подсознании два желания – стать незаметной и обрести убежище, которое можно никогда не покидать. И, когда Хелена обрела новый дом в катакомбах Леона, первое желание открыло в ней талант к невидимости. Второе – превратило в дух, сделав бессмертной и навеки связав с дайменом приемного отца. Стремление быть в тени было столь сильным, что Хелена почти не контактировала даже с другими сфинксами внутри даймена.

Только с Леоном.

Он проводил с девочкой время, добывал ей деликатесы, игрушки, книги, словом – окружил заботой. По правде говоря, это удивило меня куда сильнее, чем вся остальная история.

Наверное, даже черствому сердцу нужно кого-то любить.

А позже, когда Хелена растворилась в ощущении безопасности, дало о себе знать то, что свойственно любому ребенку, – любопытство. Дочь Леона опасалась общаться с кем-то еще, кроме отца, ей было по душе и дальше оставаться незаметной, но в то же время хотелось узнавать что-то новое об окружающем мире и тех, кто его населяет.

Так проснулась способность к телепатии.

– Похоже, Леон с тебя пылинки сдувает. Как же он не побоялся выпустить тебя из убежища, да еще на опасное задание, при такой-то опеке?

«Да не такое уж опасное. Все равно меня никто не заметит, а мое дело маленькое – не вмешиваться и шепнуть, когда начнется заварушка».

– И тебе не страшно?

«Поначалу было, даже очень. Но я сама говорила отцу, что хотела бы путешествовать. А еще, что хочу быть полезной. Ведь мне уже четырнадцать! Нельзя же всю жизнь взаперти…»

– Это называется пере… мяу… Мя-я-яу!..

Моя речь на полуслове скатилась в мяуканье: ко мне в очередной раз нагнулись, чтобы погладить, на сей раз молодая парочка с рюкзаками. Я уже привык к такому в людных местах, не шарахаюсь, иду на контакт – быстрее отстанут. Вскоре парочка убежала на посадку к своему вагону, а я продолжил неспешно брести, огибая косяки торопливых ног и чемоданов на колесиках.

– В такие моменты тоже хочется быть невидимкой, – признался я.

«Да уж, сама себе завидую, – мысленно посмеялась Хелена. Затем напомнила: – Так что чем называется? Ты не закончил…»

– Переходный возраст, – довел я начатую мысль. Добавил с крупинкой озорства: – Погоди, скоро тебе начнут нравиться мальчики.

«Ой, ну вот еще!..» – возмутилась Хелена.

Впрочем, подлинность ее возмущения примерно на том же уровне, что и у французского парфюма из местного привокзального ларька.

Меня, кстати, уже не первый раз заносит именно на этот вокзал. Где мы с Хеленой только не побывали: и в Нью-Йоркском метро, и в музее железной дороги в Питере, и на Токийском скоростном поезде… Только что были у ДК «Железнодорожник» в Тюмени, там стоит локомотив времен Второй Мировой.

А теперь снова этот перрон, уже раз, наверное, десятый. Узнаю брусчатку, фонари, скамейки… Меня сюда тянет, как магнитом, даже не знаю, что за город.

– Не меня ли ищите, молодой человек? – услышал я бойкий женский голос. – Вернее сказать, молодой котик!

Глава 33. Из будущего

Сначала я не узнал Черри. В моей памяти горел гламурный розовый образ в джинсовой курточке и стильных аксессуарах, как из салона красоты. А теперь передо мной обычная кошка. Хотя не сказал бы, что уличная. Узнаю глаза, чуть приплюснутую мордочку, длинную шерсть, она сейчас совсем даже не розовая – я бы назвал этот оттенок земляным.

– Черри? – произнес я не очень уверенно.

– Ты, поди-ка, искал ту, которую видел в Бальзамире, – сказала приветливо. – На людях я выгляжу скромнее.

Да, определенно голос ее. Звонкий, с едва заметной хрипотцой.

– Не думал, что сумею тебя найти.

– А ты и не нашел бы, – говорит Черри, – если бы я не захотела. Просто даймены шептали, что кто-то ищет со мной встречи. Вот мне и стало любопытно… Эй, малой, а ну кыш к маме! Не подслушивай!

Последние фразы Черри адресовала не мне, а мальчугану, который торчит рядом и таращится на нас. Его рот стал похож на дупло, после чего малец развернулся и дал деру.

– Мама, там кофка лафгаваливает!

– Живо ко мне, на поезд опаздываем! – кричит его, судя по всему, мамаша.

– Ма, но там кофка…

– Я тебе щ-щас дам кофку! Держи сумку и не отставай!

Мы проводили их взглядами, а затем я обратился к Черри:

– Как ты смогла говорить при человеке?! Он же все слышал!

– Я много чего могу, в даймене-то. Это ты в перемире новичок, а поживи с мое – и не такому научишься… Айда, побеседуем, где потише. Раз уж пожаловал по мою душеньку, приглашаю в гости!

Я последовал за Черри в толпу, мы затерялись в ногах провожающих с флажками и воздушными шариками. Люди кричат, машут руками, подпрыгивают, все их внимание летит к улыбчивым лицам и качающимся ладоням в окнах вагона. Состав, прошипев, тронулся с места. Радостные напутствия, слезы расставания… До нас никому дела нет.

Черри легонько тюкнула меня лапой по макушке, и шум стих, его сменил глухой, но бодрый перестук колес.

Мы оказались в купе.

Этот поезд не из тех, что на вокзале. Мчится с приличной скоростью, за стеклом мелькают сосны, холмы, столбы ЛЭП, мы где-то явно далеко от населенных пунктов.

Я растерянно оглядел детали вокруг.

Книги, журналы, много канцелярских принадлежностей, в основном, для рисования: баночки с краской, бумажные рулоны, мольберт, кисти… А еще стопки одежды, сувениры, косметика, посуда, электрический чайник, стилизованный под самовар…

– Это ж как долго надо ехать, – говорю, – чтобы так обжить помещение!

– А что тебя смущает? – спросила Черри с интересом.

– Здесь будто кто-то живет на постоянной основе. Уж больно много всякой всячины.

– Надо же, какой смышленый… – покачала головой Черри. А потом рассмеялась: – Ну, коли я позвала в гости, догадайся, кто тут живет!

Я только сейчас обратил внимание, что Черри снова выглядит, как раньше. Розовая шерсть, хохолок с челкой, джинсовая курточка, часики, брошь в виде пары вишенок…