Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

И вот мы снова мирно бродим.

– Слушай, Риф, – осторожно заговорила Хелена, – все хотела спросить… Когда мы были в гостях у той дамы в поезде, ты проговорился о матери… Это правда? Ну, что она… она…

– Пила и водила мужиков, когда я был еще мелкий? – закончил я. – Правда. Если бы не дедушка, к которому я сбегал, наверное, из меня тоже вырос бы алкаш, наркоман и все в таком роде. Но дедушкин дом был островком спокойствия. Дайменом, где я мог быть лучшей версий себя. А когда дедушка умер, дом унаследовала мать. Продала по дешевке, а деньги быстро промотала. Но мои воспоминания о времени, проведенном с дедом, промотать не могла. На том и держался.

Уйдя в дебри прошлого, я не заметил, что Хелена стала видимой и теперь идет рядышком, ажурное стекло скафандра касается моей шерсти. Струйка пара из челюстей волшебной кошки изобразила вздох.

– У тебя хотя бы была отдушина, – говорит она, – а вот мне сбегать было не к кому. Мои детские воспоминания сплошь из криков, подзатыльников, синяков, разбитой посуды… А потом школа, считай, второй фронт, и началась вообще лютая жесть. С одной войны на другую. Все было таким привычным, я даже не знала, что бывает иначе. Ну, в теории знала, на примере одноклассников, но знать и ощущать – вещи разные. Трэш был для меня такой нормой, что, когда мама разбилась в аварии, и меня должны были отдать в детский дом, я ревела, думая, что все, жизнь кончена. А на самом деле… кто знает, может, в детдоме было бы спокойнее…

Мы зашли под тень вишневого дерева, бирюзовый пар внутри Хелены, а также узоры на стеклянном теле засияли изумительным светом.

– Да, тяжко тебе пришлось, – вздохнул я. Затем продолжил: – С другой стороны, ты никогда не знала иной жизни, сравнивать было не с чем, казалось, все нормально, так и должно быть. А вот моя мать, что обидно, первое время была образцовой. Заботилась, лечила, играла со мной, покупала одежду, сладости, не пила, дома были чистота и порядок… Самый светлый период моей человеческой жизни! Лет до пяти. А потом… как подменили. В холодильнике начали появляться бутылки со спиртным, в квартире – посторонние мужчины. Я начал привыкать к запаху алкоголя и сигарет. Любовь сменилась руганью, побоями. Я не понимал, что происходит, думал, это временно, скоро все наладится, будет, как прежде, ведь я помню маму совсем другой! Но как прежде не становилось. Становилось хуже. И чем дальше заходило, тем сильнее съедала тоска по той маме, из прошлого… Но между «той» и настоящей разница была уже такова, что я начал сомневаться, была ли вообще «та» мама. Были ли те счастливые первые годы на самом деле? Или я все выдумал? Иногда думаю, лучше б не было… Тогда не страдал бы от желания и невозможности все вернуть.

От всех этих мыслей захотелось лечь, уткнуться в собственный бок и не видеть ничего. Спрятаться в пресловутую раковину, о которой зашла речь в гостях у Черри.

Я лег.

А вот свернуться Хелена не дала – улеглась рядом, стеклянная мордочка нежно боднула меня в висок.

– Похоже, нам с тобой одинаково не повезло.

– Есть такое…

Я почувствовал, что нужно сказать нечто ободряющее.

– С другой стороны, – говорю, – нам обоим фантастически повезло оказаться в перемире!

– Это точно! – поддержала Хелена бодро. Затем продолжила в том же духе: – Жаль, ты еще не видел меня в человеческом облике. Я бы хоть сейчас показала, но не хочу рисковать с превращением вне даймена. Скафандр сделан под мою кошачью форму, не уверена, что он сможет… э-э, «очеловечиться» вместе со мной. Вот закончим охоту на Блику, вернемся в мой даймен, и я обязательно покажусь!

Хелена лизнула мне щеку струйкой пара.

Я с облегчением обнаружил, что желание спрятаться отпустило. Как и призраки прошлого. Голова встряхнулась, рассеивая остатки уныния. Смотрю Хелене в глаза… Ближе и дольше, чем требуется, и отводить взгляд от мерцающих бирюзой ламп не хочется.

– А знаешь, Хелена, ты ведь… мя-я-яу!

Стеклянная кошка исчезла. Зато в поле моего зрения вышла из-за деревьев Наталья. Шорты, лимонного цвета футболка, соломенная шляпка и солнечная улыбка. В руке корзинка.

– А, вот ты где! – воскликнула женщина. – Думала, сбежал уже в свой перемир… Тут столько яблок и груш в траве! Это ты решил помочь мне собрать урожай? Ути, какой молодец! Ну, тогда давай искать, я еще не все нашла…

«Ой, я снова невидимая, – звучит в моей черепушке голос Хелены. – Это та самая Наталья? Тень? Эх, похоже, перемир не хочет показывать ей меня».

«Надеюсь, однажды он ее примет», – ответил я мысленно.

А затем с удовольствием составил Наталье компанию в поиске опавших фруктов. Зароюсь в хитросплетения травы, уткнусь мордой в притаившийся плод, мяукну, и дама с корзинкой тут как тут. Так мы собрали целую горку спелых даров природы. Она украсила столик рядом с беседкой возле дома. Кроме корзинки, натюрморт составляют прозрачная кружка чая и зеленая книга под названием «Чужак» за авторством Макса Фрая.

Судя по наступившей в мозгах тишине, Хелена снова ушла в перемир проведать Карри. Мы с Натальей сидим на качелях под тенью беседки, греемся в объятиях безмятежного лучистого дня, ветерок колышет ярлычок чайного пакетика в кружке, ногти чешут мой загривок, а я любуюсь созвездием родинок на шее и лице улыбчивой женщины.

– Пусть эта красота, – говорит Наталья, кивая в сторону корзинки, – здесь и дежурит, сегодня кто-нибудь из ваших заберет.

Мои глаза округлились, я мяукнул озадаченно, наклонив голову вбок.

– Да-да, почти каждый день твои приятели наведываются! – подтверждает Наталья. – А я и не против, пусть берут, все равно мне столько компотов на зиму не заготовить, сколько тут вырастает. Не пропадать же добру. Хоть ваша Сехмет помянет меня добрым словечком за угощение!

Наталья подмигнула.

Ее смешок сообщил, что моя нижняя челюсть снова отвисла. Женщина пожурчала чаем, кружка стукнулась донышком о стол, блаженный выдох, и руки усадили меня на колени. Мне показалось, я опять в руках Карри, захотелось провалиться в это чувство и не возвращаться из теплой бездны…

– Может, однажды перемир меня впустит, – мечтательно произнесла Наталья, глядя вдаль. Затем, покосившись на меня, добавила: – Хоть на малой родине побывать смогу!

Взяла со стола книгу, та раскрылась, пальцы щипнули за угол открытку, играющую роль закладки, и поднесли к моей морде. На картинке изображен старинный красивый город, а с краю надпись: «Будапешт. Венгрия».

– Я была совсем мелкая, когда наша семья переехала в Россию. Поэтому ничего оттуда не помню. Было бы здорово… Ну, ты понял!

Наталья улыбнулась.

Открытка вернулась в книгу, книга – на стол.

Из веранды наблюдает любопытная мохнатая морда, виляет хвостик, лай приглушен оконным стеклом.

– Аська тоже хочет в травке попрыгать, надо выпустить зверя.

Наталья заботливо приподняла меня, и наши носы едва не соприкоснулись. Смотрю в глаза непонятного цвета, она смотрит в ответ, улыбается.

– Ну что, чудо, беги в свой перемир… А то порвет тебя этот лютый зверь!

Рассмеялась.

Опустила меня на качели, а сама поднялась, привстала на носочки, руки в стороны, протяжный зевок.

– О-о-ой, потягушечки…

Затем встрепенулась и пошла к крыльцу.

Провожая ее взглядом, я ощутил наплыв светлой тоски. Наверное, мне не хочется уходить. Не хочется приключений. Хочется просто тишины, покоя… На мгновение подумал о Карри, но тут же прогнал эту мысль, иначе тоска почти с гарантией обрела бы более мрачный оттенок. Под радостный собачий лай и уютный дверной скрип я закрыл глаза и позволил перемиру унести меня туда, где живет нечто, хотя бы отдаленно сочетающееся со словом «дом».

И перемир вернул меня на крышу.

Ту самую.

Давненько я сюда не наведывался. Место, куда совершил самый первый прыжок через перемир из-под кровати в своей бывшей квартире. Даймен Карри, где она нашла меня спустя неделю моих скитаний на пару с Ластом. Теперь это и мой даймен. Сейчас здесь немного сумеречно, но, как я и заказывал, тихо и спокойно. Провода, антенны, спутниковые тарелки, куча ржавого хлама в углу… Все такое знакомое.