Навола - Бачигалупи Паоло

Наше прибытие встревожило капо, он заламывал руки, кланялся и явно был готов приложиться щеками к нашим сапогам. Пришлось попросить его прекратить. Он так нервничал, что я изучил его, как изучил бы отец, однако ничто не бросилось в глаза. Он был одет в черное, в отцовском стиле, лишь по вороту шла вышивка серебром. Пальцы были испачканы чернилами, на их подушечках виднелись толстые мозоли, оставленные счётами. Нумерари и абакасси сразу вернулись к работе, несмотря на наше вторжение и без приказа капо. Покончив с приветствиями, он прогнал своих людей со скамей, чтобы мы могли уединиться, и, хотя в его глазах сквозил вопрос, он не задал его, пока не заговорил Каззетта.

— Мы здесь не затем, чтобы проверять вашу добрую работу, — заверил Каззетта капо.

Маэстро постарался скрыть облегчение, но его плечи обмякли, а улыбка стала более сердечной.

— Ай. Вы меня встревожили. Конечно, можете проверить, если пожелаете, но я рад слышать, что мне доверяют.

Он махнул половому, стоявшему в дверях ближайшей таверны, и вскоре нам принесли серебряный поднос с красными настойками.

— Их охлаждают снегом с Руйи, — объяснил капо. — Позже придется использовать ледники и цена вырастет, но сейчас это не чрезмерная роскошь. — И повторил, пока расставляли стаканы: — Не чрезмерная роскошь.

Казалось, он говорил скорее себе, чем нам, и это вызвало у меня еще большую симпатию к вдумчивому, опрятному человеку. Мы пили настойку, а Каззетта объяснял маэстро, что мы должны встретиться с парлом и нам понадобятся договоренности и жилье. Капо взялся за дело безотлагательно, и, пока мы распивали вторую партию настоек и угощались жареной курятиной, все было приготовлено, и вскоре мы уже ставили лошадей в стойла и стучали в двери дома, который назывался Палаццу Наву.

Сио Наву, мелкий аристократ, покинул дом у нас на глазах вместе с женой и детьми. Его «палаццу» стоял на красивой частной куадраццо, где по стенам домов вились цветущие лианы и с балкона, выходившего на площадь, можно было увидеть над крышами дворец, высоко на скале из красного песчаника, в которой были высечены лестницы — часть дворцовой обороны. Высокие стены словно вырастали прямо из скалы, перемежаемые куполами башен, на которых реяли сине-золотые флаги.

Как только мы разместились в своих комнатах, на пороге возник посланник с приглашением отужинать вместе с парлом. Каззетта прочел приглашение и передал мне.

— Вы пойдете к парлу. Без меня.

— Без вас?

— Думаете, Руле пригласит за свой стол стилеттоторе?

— Для чего посылать меня одного? Я не помогу продать Челию.

— До этого сегодня не дойдет, — ответил Каззетта. — От вас требуется лишь нанести визит парлу. Вы представляете Банка Регулаи и свою семью. — Он вскинул брови. — Полагаю, вы не настолько сердиты на отца, чтобы оскорбить мерайское гостеприимство. Что бы вы ни думали про замужество Челии, вам известна важность добрых отношений.

— Мерайцы должны нам столько денег — но это мы наносим им визит? Разве не им следует просить нас об аудиенции, а нам решать, примем мы их или нет?

Каззетта пожал плечами:

— Никогда не заставляйте аристократов пачкать свои щеки на публике. В конце концов, им принадлежат армии. Будет лучше, если создадим у них ощущение, что они все контролируют.

— Это вы и делаете? Даете мне иллюзию контроля?

— Вы такой подозрительный, Давико. Ваша семья гордилась бы вами.

— Челия не для Мераи.

— Как пожелаете. Однако сегодня вы отправитесь на ужин. А когда вернетесь, расскажете, что видели и о чем говорили, как я вас учил.

И потому я пересек широкую куадраццо, миновал статую Амо, державшего солнечную сферу, в то время как младшие боги скорчились у его ног, прикладываясь к ним щеками, — и, конечно же, посреди куадраццо я увидел статую Марлона ди Вьена на боевом коне, с копьем, властно нацеленным на запад, в сторону Шеру. Напоминание о давней победе, одержанной над более крупным королевством.

Мужчины здесь носили волосы длиннее, чем в Наволе, и завязывали их в традиционный узел. Женщины предпочитали высокие ботинки и платья с узкой талией, по моде Шеру, а волосы не заплетали в косы, но собирали высоко и распускали так, что они падали на плечи каскадами — очень странная и интимная, на мой взгляд, манера.

Луго говорил, что мерайцы способны дать отпор солдатам Шеру, однако Шеру уже захватил мерайских женщин и теперь днем и ночью ласкает их плоть, перебирает пальцами волосы, сводит их с ума на глазах у мерайских мужчин.

Меня проводили во дворец, где я встретился с графом Делламоном, первым министром, которого в последний раз видел в Наволе.

— Архиномо ди Регулаи. — Он поклонился. — Для нас честь принимать вас в нашем городе. — И улыбнулся, но на лице не было радости.

— Как продвигается борьба с Чичеком? — спросил я.

— С этим псом? — Делламон поморщился. — Теперь весна, и мы его достанем. Ему некуда бежать. У него за спиной Вустхольт, и вустхольцы заверили нас, что на север ему не пробраться. Этим летом он умрет. — Первый министр скептически посмотрел на меня. — По крайней мере, так утверждает ваш Сивицца.

— Если так говорит Сивицца, я верю, — сказал я.

— Вы хорошо его знаете?

— Он слишком опытен, чтобы давать безрассудные обязательства, — твердо ответил я.

— Ай. Вот и хорошо, потому что вся эта история слишком затянулась.

Он провел меня через лабиринт красивых двориков, а оттуда, к моему изумлению, не во дворец, а на конюшню, где мы обнаружили парла, который чистил лошадь щеткой.

— Давико ди Регулаи! — воскликнул парл и кинулся меня обнимать.

Его энтузиазм застал меня врасплох. В Наволе мы более осторожно выражаем радость, но парл был чьяро до мозга костей, он хлопал меня по спине с дружелюбием, напомнившем мне Вустхольт и его жителей с душой нараспашку.

Однако еще больше, чем неприкрытая радость, удивил его возраст. Парл действительно был ненамного старше меня.

— Для меня честь познакомиться с вами, ваше величество, — сказал я.

— Величество? Чи. Забудьте подобные слова, — ответил парл. — Они излишни. Я Руле! А вы Давико!

Делламон снисходительно взирал на наше знакомство. Пока мы болтали о пустяках, я рассматривал юного правителя. Его светлые волосы имели сероватый оттенок, как у соломы на зимних полях. Лицо красивое и гладкое, кожа смуглее, чем у большинства северян, словно он проводил много времени на солнце. Присмотревшись, я не смог определить точный возраст, потому что энергия делала принца моложе и он двигался, как возбужденный ребенок. Однако были в нем и изящество, и властная уверенность. Аган Хан сказал бы, что ему удобно в своем теле. Речи парла были сладкими и очаровали бы даже Ашью, но его глаза оставались быстрыми и внимательными, и Каззетта предостерег бы меня насчет него, потому что, пока я изучал парла, тот в свою очередь изучал меня.

Интересно, что он обо мне подумал. Я был ниже. Смуглее. С непокорными густыми черными кудрями. Моя одежда, пусть и сшитая из хороших тканей, была черной, и единственным украшением служило золотое шитье на манжетах и высоком воротнике.

Парл закончил меня разглядывать и, к моему изумлению, принялся знакомить меня с конем.

— Это Империкс, — гордо заявил он. — Лучший в моей конюшне.

На мгновение я решил, что он сошел с ума, если представляет животное как члена семьи.

— Он очень красив, ваше величество, — неуверенно ответил я.

Так оно и было. Огромный черный конь, высотой семнадцать ладоней, если не выше. Созданный для битвы, крепкий и сильный, с жестоким блеском в глазах. Я с первого же взгляда понял, что он грозен и опасен. Парл стоял рядом, радостно улыбаясь, однако его глаза тоже жестоко блестели.

— Подойдите и поздоровайтесь! — предложил он.

Мое мнение о парле изменилось. Он вовсе не был глупым мальчишкой, как показалось вначале. И не был дружелюбным и непринужденным. Ему нравилось проверять, и он намеревался устрашить меня, что делало его в некотором смысле еще опаснее, чем боевой скакун.