Мы, Николай II (СИ) - Черняк Станислав

Кровати? Я огляделся. Да, я лежал на чистой накрахмаленной простыне и такой же точно был накрыт сверху. Как я узнал позднее, в консилиуме участвовали также старший врач губернской больницы Дмитрий Александрович Венский, молодой доктор Владимир Николаевич Золотницкий, а также «рабочий доктор» Александр Саввич Пальмов.

По лицам врачей я пытался понять насколько серьёзен мой случай, но сделать это было совершенно невозможно — лейб-медик был бледен и взволнован, лицо Венского было красным с капельками пота на висках, Золотницкий был спокоен и сосредоточен, и, наконец, Пальмов широко улыбался и смотрел светло и радостно.

— Что со мной, — обратился я к лейб-медику.

— Арсе-е-е-никум, — Густав Иванович немного тянул слова, это была дань его детству и ранней юности, проведённым в Эстонии.

— Что, какой арсеникум?

— Мышьяк, Ваше Величество, как Вы себя чу-у-у-вствуе-е-те?

— Болит голова, горло пересохло и какой-то металлический привкус во рту.

— Все симптомы на лицо, — констатировал Венский. — Классическое отравление. Вам повезло, Ваше Величество, либо доза была не смертельной, либо нужно благодарить Ваш организм, который быстро среагировал на отраву, если бы симптомы проявились чуть позднее, мы Вас могли и не спасти.

— Был у нас один случай, так сказать в качестве юмора, — весело начал Пальмов, остальные немного удивлённо посмотрели на него. — Так вот, был случай в рабочем квартале, хозяйка прикупила немного мышьяку потравить крыс в подвальчике, да и перепутала его с солью. Муж ел, нахваливал суп, еле откачали потом. Вот уж он её лупцевал, когда немного отошёл. А ведь чуть совсем не отошёл…

— Что-о-о Вы такое говори-и-и-те? Его Величеству плохо, а Вы какой-то бала-а-а-ган устраива-а-а-ете, — в голосе Густава Ивановича прозвучало явное недовольство поведением коллеги.

— Господа, — решил разрядить обстановку опытный администратор Венский. — Давайте порадуемся благополучному исходу и благоприятствующему провидению, которое спасло Его Величество и дадим пациенту возможность отдохнуть, а сами продолжим беседу в моём кабинете.

Последнее, что я слышал, прежде чем провалиться в сон, был командный голос Витте, — Выставить охрану в коридоре, у двери и под окнами, никого до следующего утра не пускать…

Нижний Новгород навсегда запомнился мне этим горьким, металлическим вкусом и ощущением неимоверной слабости. Полностью я пришёл в себя только к вечеру третьего дня. Около моей кровати проходил теперь иной, куда более представительный консилиум, не имеющий ничего общего с медициной.

Витте, Столыпин, Добржинский, Аликс и Мария Фёдоровна, установив стулья полукругом, сидели у моей постели. Я попытался из уважения к присутствующим дамам встать, но вдовствующая императрица-мать нежно, но убедительно попросила этого не делать.

— Что-то удалось выяснить насчёт произошедшего, — я чувствовал себя уже достаточно бодрым, чтобы на равных с окружающими вести беседу.

— Удалось, Ваше Величество, но боюсь новости Вас совсем не обрадуют. Мы установили основных участников заговора. Нити заговора тянутся, как и предполагал Антон Франциевич, далеко за границу, — голос Столыпина был спокоен и уверен, — к Ротшильдам и Рокфеллерам. Именно их очень сильно испугала Ваша активность и они решили принять оперативные меры.

— Так быстро? — я был искренне удивлён.

— Телеграф, — деликатно вмешался в разговор Витте, — плюс телефонная линия между Москвой и Петербургом, строительство которой по Вашему указанию очень сильно форсировалось. Эти люди умеют пользоваться всеми техническими новинками.

— А можно поподробнее, — мне было действительно интересно. — Всё что сейчас происходило не имело к известной мне реальности никакого отношения.

— Антон Франциевич, поведайте пожалуйста Его Величеству всё, что Вашей службе удалось установить, — попросил Столыпин.

— Слушаюсь. Начну, так сказать, с конца. Отравили Вас, Ваше Величество, предварительно добавив яд в несколько отмеченных заговорщиками бутылок лимонада разных сортов и, на всякий случай, в стакан с киселём. Поэтому шансов избежать яда у Вас практически не было. Сделал эту, так сказать, гнусность, молодой официант Иван Максимов, не просто так, кстати, за 100 рублей. Расспросив его, так сказать, с пристрастием, мы выяснили, что деньги ему обещал некто Дмитрий Белов, числящийся помощником управляющего одной из нефтедобывающих компаний, а здесь, на выставке, работающий в павильоне нефтяного производства братьев Нобель.

— Павильон Баку, Вам он ещё очень понравился, — вставил свои «пять копеек» Витте.

— Но Вы же сказали Ротшильды и Рокфеллеры, причём же здесь человек Нобелей?

— Здесь важно уточнить — он не человек Нобелей, он явно засланный казачок. Подумайте, Ваше Величество, обеспокоенные Ротшильды или Рокфеллеры наносят сразу двойной удар, пытаясь нейтрализовать Вас и, одновременно, подставить ничего не подозревающих братьев Нобель, — Витте улыбнулся. — Только они забыли русскую пословицу про двух зайцев и в итоге не поймали ни одного.

— А московские покушения тоже напрямую связаны с этими семейками Адамсов?

— С чем, простите? Про Адамсов мне ничего не известно, — Витте удивлённо заморгал, переглянувшись с остальными.

— Мне кажется, Николай Александрович, ещё не пришёл до конца в себя, — пришла мне на помощь Мария Фёдоровна.

— В Москве всё гораздо, так сказать, сложнее, — Добржинский прежде, чем вновь заговорить, посмотрел на Столыпина и дождался его разрешающего кивка, — У нас в руках нет живых исполнителей. Но дело не безнадёжно. Во-первых, в камере был отравлен Карпович, причём тем же мышьяком. Нам удалось выяснить, что в тот день еду по камерам разносил некто Игнат Дробышев, который сменился ровно в 14:00 и больше его никто не видел — ни дома, ни у друзей и знакомых его не нашли, но, в конце то концов, он не мог ведь исчезнуть, потому поиски продолжаются. Вторая нить — взрыв перед началом стрельбы на Ходынском поле. Мои люди активно ищут факты недостачи пороха и взрывателей на военных складах по всей стране. И, пожалуй, самое важное.

— Позвольте мне продолжить Ваш рассказ, — остановил Добржинского Столыпин. — У нас по линии жандармского отделения появилась информация, что, как минимум, два человека в Вашем ближайшем окружении с высокой вероятностью находятся на обеспечение у двух этих не к ночи помянутых семейств. Прошу не удивляться, но это барон Владимир Борисович Фредерикс, генерал-лейтенант, шталмейстер и помощник Министра Императорского двора и Дмитрий Фёдорович Трепов, сын бывшего губернатора Санкт-Петербурга Фёдора Фёдоровича Трепова, ныне справляющий должность одного из заместителей московского обер-полицмейстера Власовского.

— Ах, — только и смогла произнести Аликс.

Моё лицо в этот момент, сдаётся мне, тоже выражало крайнюю степень удивления. Два ближайших человека в окружении Николая II. Фредерикс буквально в следующем году должен был стать Министром Императорского двора и успешно выполнять свои обязанности вплоть до Февральской революции 1917 года. А Трепов, верный царский пёс, московский обер-полицмейстер в прежней реальности, назначенный после Ходынской давки, будущий генерал-губернатор Санкт-Петербурга и товарищ Министра внутренних дел.

— Так вот, — невозмутимо продолжал Столыпин. — Первого подозреваем в игре на Рокфеллеров, второму благоволят Ротшильды. Оба ярые западники, ни в чём предосудительным до сего дня не замечены.

— Расклад пасьянса понятен, — резюмировал Витте. — Зная смертельную вражду между двумя влиятельнейшими семьями мира, нам осталось определиться — Рокфеллеры или Ротшильды, Фредерикс или Трепов?

— У меня есть оригинальная идея на этот счёт, — опытнейшую Марию Фёдоровну было трудно вывести из себя. — Тебе нужно встретиться с ними, Ники, возможно тогда ты и поймёшь — кто твой главный враг.

— Господа, убедительно прошу не забывать, что именно Ротшильды предоставили нам заёмный драгоценный металл для обеспечения золотого стандарта рубля, — Витте заметно разволновался. — Прошу проявить максимум осторожности и деликатности.