Хроники новуса (СИ) - Сторбаш Н.В.

— Завтра поутру я уеду. Здесь больше работы нет.

Я кивнул. Этой ночью мне пришлось немало поползать под деревянным настилом, где земля была сплошь усыпаны крысиным пометом, так что я устал и жуть как хотел спать. И есть. Но всё-таки больше спать. А потом сообразил, что крысолов сказал: «уеду», а не «уедем».

— А я? Я тоже поеду с тобой!

— Нет, парень. Ты остаешься.

— Почему? Я плохо работал? Много ел?

Хоть ремесло крысолова грязное и трудное, но мне нравилось. Каждую ночь мы ловили и убивали крыс, мерились с ними хитростью! Всякий мог увидеть, как мы потрудились, сколько зверьков поймали, а я получал свои медяки и чувствовал, как тяжелеет мой кошель. Но суть даже не в монетах. С крысоловом я будто вернулся под родную крышу, ведь со всеми невзгодами и неприятностями справлялся он, а я лишь выполнял то, что мне велено. Пару раз я чуть было не назвал его отчимом.

Я не хотел снова остаться в одиночестве. И плевать на ядро, новусов и всё, что я там себе напридумывал раньше. Никому они не нужны, во всяком случае такие, как я: без роду, без покровителя и без денег. Наверное, я что-то напутал или в деревне ходили неверные слухи, но лучше уж быть крысоловом, ездить по городам, заходить в богатые красивые дома и в королевские замки, чем тщетно бегать по городу новусом в поисках своего места и думать, где раздобыть хлеба.

— Нет, — рассмеялся крысолов. — Ты отлично потрудился. Но ты слишком стар, а я еще слишком молод, чтоб брать столь взрослого ученика. Через пять-семь лет ты захочешь работать один, по обычаю я должен буду отдать тебе собак и капканы, а сам уйти на покой. Крыс в этом мире полно, и они не перестанут плодиться, так что крысоловы нужны будут всегда, но у каждого может быть лишь один ученик, который переймет дело. Иначе скоро в каждом городе будет по крысолову!

Он взглянул на меня, неуклюже вытер лоб рукавом и продолжил:

— Я часто брал мальчишек в подмогу, обычно кого-то помладше и победнее, проще говоря, голодных оборванцев, да вот недавно очередной шельмец вздумал меня обокрасть. Я его, конечно, вздул, но решил, что больше никого брать не буду.

— Так почему взял меня?

— Кто ж его знает? — задумался крысолов, а потом сказал: — Взгляд у тебя был неправильный. Обычно у оборванцев глаза плутоватые и отчаянные. Крысиные глаза! Эти мерзавцы могут в любой миг и укусить, и удрать, и зареветь. Всё, чтобы выжить. А ты смотрел, как овца: жалобно, бессильно и глупо. Такого всякий захочет ударить или обдурить. Я тебе помог, а дальше сам. Превращайся в крысеныша, иначе тебя сожрут!

Я замолчал, обиженный до глубины души. Это я-то овца? Да я… я же… я всю страду работал наравне с мужиками! Я чуть не сдох от ядра кровавого зверя! Пошел поперек старосты… Хотя кому я вру? От старосты я попросту сбежал, и в первый же день в городе меня обокрали, скорее всего, из-за этого перепуганного овечьего взгляда. Даже мелкий Сверчок выглядел опаснее и увереннее.

Мы дошли до постоялого двора. Я привычно распряг лошадь, отвел в конюшню, принес ведро воды, чтобы ополоснуться, потом сбегал на кухню за оставленной для нас едой. Значит, это в последний раз. Завтра крысолов уйдет, и я снова буду один. Тогда больше нельзя медлить!

— А расскажи про культ, — спросил я о том, о чем боялся заговорить весь месяц. — Ведь новусом можно стать только там? Кого туда берут? Большую ли плату требуют?

Крысолов чуть не поперхнулся холодной кашей.

— В новусы метишь? А ведь только что в крысоловы просился. Забудь! Не бывать тебе новусом.

— Почему?

Хозяин широко зевнул, прогоняя дрему. Даже холодная вода не помогла взбодриться.

— Почему… Знаешь, что такое культ? Это вроде как цех, только учат там не шкуры дубить или по дереву резать. Какой цех самый лучший? Где получают больше денег? Где выше дома и богаче платья у жен?

— У мастеров по золоту, — неуверенно ответил я.

Все же я немало насмотрелся на чужие дома и более-менее понимал, кто есть кто в городе.

— Нет. Самые богатые, самые сильные и самые знатные — это люди из культов. Они владеют всеми землями в Фалдории, они правят городами и деревнями, они решают, идти войной или жить миром. Выше них только королевская семья. Так зачем им брать нищего мальчишку без роду-племени? Всякий купец, всякий мастер и всякий воин в Фалдории мечтает, чтобы его сына взяли в культ. Ради того они платят золотом! Сызмальства учат детей! Выискивают знакомцев повлиятельнее! А что есть у тебя? Руки, ноги и сопливый нос?

— Я… — проблеял я и замолчал.

А что у меня есть? Отчимов меч, кошель серебра и проглоченное ядро.

— Да и зачем оно тебе надобно? Живи свободно. Каждый новус клянется вверить свою жизнь культу. Магистр повелит тебе пойти и повеситься, и ты должен будешь выполнить приказ. Ни один не может переступить через волю магистра, комтуров, маршалов и командоров культа. Правда, нигде, кроме как в культе, ты и не получишь особые знания.

— Я знаю слова, — тихо сказал я. — И уже проглотил ядро кровавого зверя.

— Брехня, — тут же ответил крысолов. — Тебя обманули. Никто, кроме культистов, не знает слов! А без слов нельзя съесть ядро и выжить. Не знаю, что ты там сожрал и какие слова слышал, но это наверняка брехня. Если кто-то из культа проговорится, то сразу умрет. Даже под пытками они молчат.

Он снова задумался. Или задремал? Из-за низко нависающих бровей не было видно, открыты ли у него глаза. Я тоже молчал. Что бы ни говорил крысолов, я уверен, что отчимовы слова — те самые, и ядро то самое. Отчим и впрямь умер, но от чего? От сказанных мне заветных слов или от ран, полученных из-за кровавого волка? Был он культистом? Чем больше я узнавал о культе, тем любопытнее становился.

Вдруг крысолов рассмеялся:

— А что, хорошая шутка выйдет! Так и сделаю! Принеси-ка мою сумку!

К этому времени мы обжили одно стойло в конюшне, как некоторые не обживают даже дома. Я прибил доски к стене, вогнал железные гвозди, а крысолов разложил и развесил всё свое добро. Мы сложили солому в две большие кучи, на которых спать было мягче, чем на собственных боках, обзавелись мисками да ложками. Я даже сколотил низенький столик, чтоб удобнее было есть. И всё это закончится завтра. Вряд ли тавернщик позволит мне остаться еще на одну ночь!

Я передал крысолову его сумку, он недолго пошарил, вытащил бронзовую бляху с вычеканенным узором и протянул ее мне.

— Держи. Это печать культа Ревелатио. Их командор — скряга, каких свет не видывал. Заплатил мне лишь за первую сотню хвостов, потом сказал, что ему некогда каждый день возиться со мной и считать дохлых крыс, пообещал заплатить в конце. Я убил не меньше пяти сотен крыс. Они там кишмя кишели! А в конце командор сунул мне эту печать и сказал, что она дороже любого золота. Вот и поглядим, соврал он или сказал правду.

На бронзовом кругляше явственно проступали резкие неровные линии, которые никак не складывались в одно целое. Я покрутил его так и сяк, но так и не понял, что там было вычеканено.

— Не знаю, поможет тебе эта печать или нет, — добавил хозяин. — Когда придешь туда, покажи ее и скажи, что ты от Алого крысолова. Скажи, что командор культа должен мне, и я взыскиваю с него этот долг.

— Спасибо! Да поможет тебе древо Сфирры! Да протянет оно свои ветви над тобой! — выпалил я слова хранителей корней.

— Будет тебе, — снова рассмеялся крысолов. — Я думал продать эту печать какому-нибудь жирному купцу, но позабавиться над тем жадным командором будет даже лучше. Если когда-нибудь встретимся, расскажешь, как выглядело его глупое лицо!

Я снова от всей души поблагодарил крысолова. Его наставления, его щедрая плата, его последний дар… За все время он ни разу не обделил меня едой, не побил, да, иногда отвешивал затрещины, но всегда за дело, честно выдавал обещанную плату, а в конце даже подарил бесценную печать культа.

Пока я ночевал в старой таверне, от постояльцев я наслушался про иных мастеров. Они могли поколотить ученика, потому что проснулись не в духе, могли не платить и кормить объедками, могли выпороть за разбитый горшок. Случалось, что кого-то и насмерть забивали.