Навязанная, беременная, моя! (СИ) - Ганова Алиса

Раненный гхарт Роберт лежал на огромной дубовой кровати. Он настоящий исполин. И если бы не его сила и выносливость, телохранители не довезли бы его живым до нашего замка.

Увидев его в первый раз смертельно раненным, бледным, с влажными от пота прядями, обрамлявшими мужественное, благородное лицо, я поразилась: как он ещё жив? О коварстве смертельного яда мааров ходили легенды.

Рассматривая воина, я невольно восхищалась им и искренне сожалела, что такой молодой, сильный, смелый мужчина может погибнуть в расцвете сил. Тогда-то, вглядываясь в чётко очерченные скулы, тёмные длинные ресницы и сухие, потрескавшиеся от жара губы посла, поклялась, что он обязательно выживет.

И вот, чтобы желание сбылось, я борюсь за его жизнь.

На цыпочках обошла постель, поправила шторы, впустив немного дневного света в покои, и, стараясь не звенеть баночками, бережно поставила корзину на стол.

Мечущийся в лихорадке, гхарт Роберт сбил край одеяла, обнажив широкое, мускулистое плечо, которым я невольно залюбовалась.

«Лиэн, ты княжна, а не служанка!» – осадила себя. Сдержанно поправила край мехового одеяла и бережно коснулась лба раненого, покрытого испариной.

Едва коснулась пальцами, ресницы гхарта дрогнули. Из груди вырвался приглушённый стон.

Спеша успокоить раненого воина и убедить, что ему желают добра, склонилась над ним.

– Тише, гхарт Роберт, – прошептала тихо. – Я лишь напою вас целебным снадобьем. Оно вернёт силы и поможет скорее победить яд…

Взяв серебряную ложечку из корзины, собственноручно стала поить гхарта, по капелькам, терпеливо вливая настой.

Свена каменной статуей застыла у изножья постели и, сложив руки на груди, внимательно наблюдала, как я вожусь с раненым. Судя по её недовольно поджатым губам, по неприязненным взглядам, бросаемым на посла, моя забота казалась ей излишней.

Как только я влила снадобье, терпение наставницы лопнуло.

– Достаточно, Лиэн. Пусть повязками займутся служанки.

Абы кому перевязку я не доверю, однако понапрасну спорить с упрямой наставницей не стала.

– Я уже меняла ночью. Пока не надо, – призналась под осуждающим взглядом и, чтобы успокоить, уточнила: – Леонид помогал мне.

– Вы слишком добры, княжна, – отчеканила холодно Свена, что означало одно: я должна больше думать о репутации, чем о раненом гхарте. Поэтому работать в кампании брата мне нравилось больше, чем с чопорной Свеной, хотя она в травах тоже знала толк.

Зато Леонид не ворчал по пустякам, не делал трагедию из ничего. А вот лиеру Свену с приездом посольства, как подменили. Она ходила за мной по пятам и отвлекала, наставляя о приличиях, хотя гхарт сейчас не мог ни то что подняться, в себя прийти.

В таком состоянии он никак не сможет причинить мне вреда. К тому же я мечтала, чтобы меня знали, как целительницу, а не избалованную княжну.

Однако Свену настолько рассердил мой поступок, что, не желая более ждать, она подошла к двери. Всем видом показывая, что нам пора уходить, потянулась к ручке, и не избежать бы мне долгих гневных упрёков, если бы одна из служанок не пробежала мимо по коридору.

– Малия? – удивлённо воскликнула наставница. – Что ты тут забыла? Разве здесь твоё место?

Свена отвлеклась, и я осталась ненадолго наедине с раненым гхартом.

Присев на стул у постели, я взяла его ладонь, покрытую мозолями от долгих упражнений с оружием, и стала отсчитывать пульс, любуясь горделивым мужским профилем, широкой грудью, которую не могло скрыть даже одеяло.

Интересно, какого цвета глаза у гхарта Роберта? Как он улыбается?

Заметив, что одна из прядей прилипла к лицу воина, коснулась его щеки, чтобы убрать… Он вздрогнул. От внезапности я отдёрнула руку, резко отодвинулась...

Ресницы гхарта дрогнули, веки медленно приоткрылись, и я поймала на себе дерзкий взгляд карих глаз с зеленоватым отливом.

Наши взгляды встретились. Я затаила дыхание от неожиданности и пристального разглядывания. Но на губах гхарта появилась улыбка, а на щеках, покрытых тёмной щетиной, ямочки, которые совершенно покорили меня. Сердце забилось чаще.

Я поспешила вскочить и, отвернувшись,начала степенно складывать баночки в корзину, стараясь быстрее совладать с волнением, скрыть смущение.

Когда справилась, бросила на него короткий взгляд. Всё это время он не сводил с меня глаз. Точно заметил мой интерес!

Тогда, придав лицу серьёзность, я произнесла, поглядывая на воина свысока, как княжна:

– Вы, гхарт Роберт, идёте на поправку. Жар прошёл, пульс замедленный, но чёткий. Уже скоро встанете на ноги. – И подхватив корзину со снадобьями, покинула комнату, ведь я всего-то приходила проверить состояние больного.

– Благодарю, – донёсся вслед низкий, хрипловатый голос, от которого в покоях завибрировал воздух. И заныло сердце в груди.

Обходя других гостей, я выслушивала комплименты, похвалу целительному дару, моим умениям, моей красоте. С лица не сходил румянец, однако тот, кто стал его истинной причиной, находился в других покоях. И надеюсь, он об этом останется в неведении.

Однако вечером пришлось вновь наведаться к гхарту Роберту в компании брата, чтобы поменять повязки.

Леонид, помогая и подавая нужное, болтал, разглядывал оружие и доспехи гостя, лежавшие у постели. А я изо всех сил пыталась сохранять хладнокровие и не смотреть в глаза гхарту, который буквально следил за каждым моим движением, подмечая моё смущение. Да я, наверно, побагровела до кончиков ушей, потому что сложно оставаться хладнокровной и бесстрастной, когда касаешься литых мышц, перекатывающихся под смуглой, загорелой кожей…

Гхарт Роберт словно выкован из стали. Никогда не видела мужчин, которые обладали бы такой великолепной формой. В княжестве подобные ему воины наверняка имелись, но я не касалась их. И они не рассматривали меня так дерзко. И не обладали таким приятным пряным запахом, от которого мысли в голове превращались в кисель.

Эту ночь я провела не у горелки, а в постели. Вот только сон не шёл, потому что мысли то и дело возвращались к гхарту Роберту. Я ужасно переживала, что каким-то образом повела себя недостойно.

Извертевшись в постели, перебрала в уме воспоминания дня, которые так и врезались в память.

Я впервые испытывала такой интерес к мужчине, и было бы лучше, чтобы мы больше не встречались. И в то же время я хотела увидеться с ним хотя бы ещё разок. К тому же надо проведать гостя и убедиться, что он чувствует себя лучше.

Уснула почти с восходом солнца, а утром, когда с братом совершала обход раненых, Леонид поглядывал на меня с ехидным прищуром. Когда же направились в покои гхарта Роберта, прежде чем войти, он шепнул мне:

– Лиэн, не делай такое же лицо, как чопорная Свена. Веди себя так же, как с другими.

– Что? – повернулась к брату.

– Не веди себя как снулая рыбина!

– Ах ты! – дёрнула его за рукав.

Гхарт Роберт шёл на поправку и встретил нас, полусидя на постели.

Я обрадовалась, вот только отвечая на вопросы о самочувствии, он опирался спиной на изголовье и снова не отводил от меня пристального, изучающего взгляда. А когда я попросила приспустить рубашку и коснулась раны, шумно выдохнул.

– Больно? – подняла на посла глаза и почувствовала, как лицо до кончиков ушей заливает предательский румянец.

– Нет, – качнул он головой. Под загорелой кожей перекатились мышцы, и на широкую грудь упали светлые, волнистые пряди.

Я невольно залюбовалась им и едва не протянула руку, чтобы убрать их.

Словно подгадав момент, гхарт перевёл на меня взгляд и заметил, как я разглядываю его.

– Не вертитесь!

Осторожно коснулась пальцами повязки, потянула. Тело гхарта напряглось, он сомкнул зубы, однако не издал ни стона.

– Лиэн, не смущай гостя. Ему неловко испытывать перед тобой слабость, пусть даже в силу не зависящих от него причин, – пошутил братец.

– Верно, княжич, – пробасил гхарт Роберт.

Я и так действовала на пределе заботы и осторожности, стараясь не причинять боль, однако от моих касаний по груди гхарта то и дело выступали мурашки. И когда завершила накладывать мази, он выдохнул с явным облегчением.