Мелкий писец (СИ) - Мамин Олег

Кстати, бранная речь на местном — это «слова похоти», если дословно переводить. Так что сами можете представить, что орут эти двое на весь рынок. Даже в деревне так гнусно не выражались. Да если честно, вообще почти не ругались грязно, ведь можно и по лицу получить. Самая жесть, которую я припоминаю, это «грязное лицо» (егип.: ха-хер) и «сука», именно в значении собаки женского рода. А остальное и ругательствами-то не назвать, просто эпитеты: глупый, юнец, трус и тому подобное.

А эти двое знают, что драки не будет, ведь их ругань скорее ритуальная, чем с целью реально оскорбить. Вот и разошлись, состязаются в изобретательности по части формы и замысловатости положения гениталий.

Из того, что можно сказать вслух и не покраснеть или не вызывать тошноту, могу процитировать такое: «Выпрями свой язык!». «Выплёвыватель воды». «Ты устроил свой дом в пивоварне». «Твоё молчание лучше, чем твоя болтовня!»

А вот это я не понял: «Ты как комар, догоняющий волков». К чему бы это?

В целом, на мой взгляд слишком витиевато. Восточные люди, что с них взять. Почему не сказать «пустоголовый»? Так нет, скажет: «Твой разум как пустая комната».

Пакер торговался чинно и вежливо. Скорее всего потому, что приправами торгуют те же люди, кто делает медицинские настойки, а они, как известно, через одного колдуны. Особенно если учесть, что продавцом был карлик. Как известно каждому египтянину, что ни карлик — то могучий колдун.

Продавец, ростом примерно с десятилетнего ребёнка, косился на мои волосы, а я делал вид, что мне его призывный взгляд неинтересен. Просто стоял в сторонке и ждал, когда они закончит обязательные ритуалы и наконец-то сделка совершится.

Не скучал: меня восхитила игра и песня слепого арфиста. На порядок лучше всего того, что я слышал до этого, включая праздники у Собекхотепа и в деревне. Душевно. Настоящий профи, даже странно, что выступает в таком месте, а не на пирах у важных людей. Или это дневная подработка, тренировка перед ночным выступлением?

Тем не менее я не мог в полной мере насладится музыкой, мне не терпелось отправиться на рынок внешней торговли, посмотреть, как выглядят древние представители африканских народов, и что интересного везут северным соседям.

Не срослось.

К нам подошёл меджай и спросил нейтрально, без какой-либо интонации:

— Ты ученик смотрителя за царским карьером Саптаха?

— Я, — ответил, не видя смысла скрывать. Он явно знал, кто я.

— Господин Собекхотеп желает тебя видеть. Следуй за мной, — и схватил меня за плечо, потащив с рынка.

Я только и успел, что крикнуть:

— Пакер, расскажи господину, что его любимого ученика похитил разбойник!

Хватка тут же разжалась, и меджай сказал громко, чтобы собирающаяся толпа услышала:

— Не похитил. Пригласил на разговор.

Так-то статус ученика ничуть не возвышает ребёнка, не поднимает по социальной лестнице. Это просто некая перспектива, которая может и не реализоваться никогда. Максимум, что это может сказать, что семья имеет некие способности, чтобы продвинуть своё дитятко. То есть не самые простые люди.

Дальше он сопровождал меня без рукоприкладства, но на плече наверняка синяки остались от его мощной ручищи.

По крайней мере, по направлению на стелы храма я понимал, что идём мы в тот же дворец, где я уже был, правда, притворяясь Неферненом. Так что надо будет постараться не выдать себя и не свернуть на рефлексах без подсказки в правильном направлении.

А притворяться и не пришлось. Меня провели, то и дело подталкивая в спину, в другое помещение, не такое парадное. Полностью закрытое, стены там просто белёные, без росписи.

Там уже беседовали двое: Собекхотеп, которого по легенде я не знаю, и ещё кто-то, кого я не знаю совсем, но могу догадаться по тому, что там же присутствует Рахотеп. А он, как известно, писец при войске. Так-то я его видел за столом с Саптахом и жрецом, но имени не знаю. Даже лица не запомнил, запомнил по золоту заслуг на шее.

То есть логично предположить, что это командующий гарнизоном. А ожерелье с тремя золотыми мухами — что-то вроде ордена за боевые заслуги в мире будущего — подтверждает эту версию.

— Приветствуй господина, — рявкнул воин растерявшемуся мне и пнул под колено.

Ноги подогнулись и я упал, больно ударился коленями о мраморную плитку. Не удержался и вскрикнул.

Рахотеп довольно ухмыльнулся, а важные господа скорчили презрительные гримасы.

Никого приветствовать я не стал.

— Говори, — воин больно ткнул меня булавой в спину. Не ударил, а именно ткнул, но тоже больно. Прямо в лопатку попал, какое-то удачное место, из-за чего боль молнией прошла по всей половине тела, а не только кольнуло в месте тычка.

Я посмотрел в его наглые насмешливые глаза и, как он и хотел, сказал:

— Хорошо, скажу те слова, которые боги вложили мне в сердце. Похищение ребёнка при свете дня прямо среди толпы — это не просто беззаконие, а исфет. А ребёнка, возлюбленного Тотом — вдвойне исфет. Да уронит он весы, когда будут взвешивать твоё сердце, храбрый, но глупый воин.

Он сначала испугался, потом рассердился. Его глаза расширились, а рот скривился, он даже замахнулся на меня булавой, без намерения ударить, но я не отвёл взгляда, и это его взбесило.

Он выронил оружие и схватил меня своими ручищами подмышками, поднял и приблизил моё лицо к своему.

Не знаю, что было бы дальше, но я и не хотел узнавать.

Неудобно было, конечно, при такой хватке. Подвижность рук ограничена. Но зато испытал слэппер. Учитывая то, что силы у меня немного, я удлинил плечо хлопушки, так что и силы в ударе было достаточно, и попадание вышло удачным. Пока проверял его на хлёсткость, неплохо приноровился.

Наглость? Более чем. Только мне терять нечего. В этой компании и намёка нет на вежливость или добрые намерения, а мой единственный козырь — это связь с Тотом. Я и сам не имею подтверждения этой гипотезе, зато местные готовы поверить просто глядя на цвет волос.

Мне в любом случае конец, а так хоть одному уроду сделал больно. Маленькая, но приятная месть.

Крепкий вояка плавно, сопротивляясь потере сознания, осел на пол. Можно сказать, аккуратно меня поставил на место. Собственно, для вот такого нелетального оглушения слэппер и придумали полицейские во времена, когда технологии ещё не позволяли сделать шокер.

Хм… Как-то странно вот так думать о будущем в прошлом времени. М-да.

— Что? Позовёте ещё воинов, чтобы обижали мальчишку? — спросил я командующего войском.

Они с Собекхотепом даже вида не подали, что произошло что-то особенное, так и продолжили пить пиво и расслабленно смотреть на меня, будто случившееся — часть театрального представления.

— Рахотеп, тебе суждено проиграть в споре, — сказал командующий.

— Саптах умеет подбирать людей, — поддакнул Собекхотеп. — Всегда боги были на его стороне.

После недолгой паузы гость обратился ко мне:

— Он жив?

Я на всякий случай потрогал пульс на яремной вене и подтвердил:

— Скоро очнётся, — ответил с облегчением. Сам заволновался, когда спросили. Душегубствовать я не планировал. Неважно, кто меня спросит, хранитель ключей от Рая или один из сорока двух богов Дуата, не убивал ли я, смогу с лёгким сердцем ответить: «Никого не лишил жизни».

— Да он ещё и в медицине сведущ, — усмехнулся хозяин дома, глядя на Рахотепа.

— Господа разбойники, зачем вы пленили меня и Рахотепа, уважаемого друга моего учителя? — я решил сменить тактику.

Соображать очень трудно, детское тело — это ёмкость, в которой плещутся гормоны. Мне стоило огромных усилий, чтобы не разрыдаться. Если бы не страх за свою жизнь пополам с яростью и сожалением о так быстро закончившемся втором шансе, то, должно быть, так бы и случилось. Впал бы в истерику.

В таких условиях ничего хорошего просто-напросто не придумать. Всё что мог — это притворяться, что я их не знаю.

Важные мужчины отреагировали неожиданно. Рассмеялись.