Мы, Николай II (СИ) - Черняк Станислав

Только в этот момент я вспомнил, что очень давно читал об этом разговоре банкира и русского царя. Николай ответил отказом, говоря, что русский народ еще тёмный и очень доверчивый и при равноправии он немедленно попадёт в кабалу евреям. Отойдя от Ротшильда, Государь сказал: «Сейчас я подписал себе смертный приговор». Хорошо, что вовремя вспомнил, предупреждён — значит вооружён.

— Господин Ротшильд, в моей Империи все народы будут иметь равные права и свободы. Я не верю в национальности, я верю в индивидуальные особенности людей. Среди Ваших соплеменников много людей активных, талантливых, энергичных. Моя задача — направить их энергию в мирное русло.

— Тогда уточнение — готовы ли Вы отменить Положения о черте оседлости 1805 и 1835 годов и защитить евреев от возможных погромов?

— Черта оседлости, на мой взгляд, — пережиток средневековья. Такое проявление национальной и религиозной дискриминации неминуемо приведёт к ответной реакции — к протестам. Еврейская молодёжь активно вступает в ряды революционных и националистических организаций, я намерен радикально изменить существующий порядок вещей.

Спасибо тебе, дорогой Натаниэл Майер, сам того не ведая, ты дал мне ценную подсказку — что ещё я могу сделать, чтобы не повторить судьбу несчастного Николая II. Лейба Бронштейн, он же Троцкий, Ешуа-Соломон Свердлов, Розенфельд и Радомысльский, известные нам, как Каменев и Зиновьев…Этот список можно продолжать ещё долго. Каждое из имён- мой смертный приговор в будущем. Всех не перебьёшь, как там говорил профессор Преображенский у Булгакова? Ласка — единственный способ, который возможен в обращении с живым существом. Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. Террор не поможет, какой бы он ни был: белый, красный и даже коричневый!

Ну, допустим ласка — это другая крайность, а вот создать нормальные условия жизни всем моим подданным — цель благая и в перспективе достижимая.

— Что же касается погромов, — продолжил я вслух. — То они являются следствием низкого уровня жизни большинства населения страны и манипуляциями власти, поиском мифических врагов — внутренних и внешних вместо решения реальных экономических и политических проблем.

— А Вы мудрый человек, Николай Александрович, у Вас самого случайно нет иудейских предков?

— Увы! У меня и русской-то всего 1,5 %, ещё на 48,5 % я немец-пруссак и на 50 % датчанин, — в этот момент я улыбнулся, подумав, что с такими цифрами мне надо было бы занимать не Российский престол, а должность руководителя Евросоюза или, по крайней мере, рулить блоком НАТО.

— Подведём итог — как только черта осёдлости будет официально отменена, а иудеи получат равные с другими права на жизнь, учёбу и работу, я свяжусь с Витте и полностью погашу Российский внешний долг.

— Отлично, договорились. Теперь позвольте один вопрос от меня — что за силы, враждебные мне и желающие моей погибели, которые Вы упомянули?

— Вы верите в мистику, Николай Александрович?

— Честно говоря, не очень.

— А зря. Если Вы во что-то не верите, то это вовсе не значит, что этого не существует. Поверьте знающему человеку. Когда Вы пытаетесь что-либо изменить, силы хаоса начинают противодействовать Вам. Сила действия равна силе противодействия, Исаак Ньютон понял это ещё двести лет назад. Конечно, свой Третий закон он распространял на механику и материальные предметы, но уверяю Вас — законы Вселенной универсальны и для массы, и для энергии. Мой Вам совет — бойтесь Рокфеллеров, они на сегодня орудие этих сил, но это на сегодня, завтра орудием могут стать совсем другие люди.

Мы пожали друг другу руки, и расстались, если не друзьями, то во всяком случае — не смертельными врагами. Что ещё рассказать о французской части нашей поездки? Она была весьма и весьма насыщенной.

Наши парижские дни были заняты не политическими переговорами, а внимательным осмотром французской столицы. Первый вечер мы чудесно провели в Большой опере.

На следующее утро, вместе с президентом, посетили легендарный собор «Нотр-Дам», где нас встретил кардинал Ришар, потом старинную «Sainte Chapelle», где нам показали древнее славянское пергаментное Евангелие Анны Ярославны, написанное в XI веке. Далее в программе было посещение Пантеона и могилы Наполеона в церкви Инвалидов. За завтраком в посольстве собрались представители Бурбонов (герцоги Омальский и Шартрский), Бонапартов (принцесса Матильда, двоюродная сестра Наполеона III) и цвет французской аристократии.

Днём, под звуки «Боже, Царя храни», мы поучаствовали в закладке моста императора Александра III (о чём и теперь можно прочесть на мраморной доске на правом берегу Сены). Артист Мунэ произнёс при этом стихи известного поэта Жозе Мария де Эредиа. «Пусть будущее навсегда укрепит за тобою славное прозвание твоего предка Петра», — говорилось в них.

Чуть позже мы посетили Монетный двор, где нам в дар преподнесли памятные медали, отчеканенные специально в честь нашего визита, и заседание Французской академии, на котором председательствующий академик Легувэ подробно вспоминал предыдущие визиты российских императоров Петра I, Александра I и Александра II и настойчиво предлагал заранее отпраздновать двухсотлетие русско-французской дружбы, что на мой взгляд, учитывая Отечественную войну 1812 года было не совсем уместно.

Из Французской академии мы направились в парижскую городскую думу. Закончился этот день спектаклем-попурри в «Комеди Франсез», особенные восторги у публики вызвали стихи Жюля Кларети, прекрасного поэта и по совместительству директора Французского театра: «И ныне с Севера нисходит к нам надежда…».

Третий день нашего визита мы посвятили посещению музеев Лувра, Аликс давно мечтала внимательно осмотреть Галерею итальянских примитивов. Её особенный восторг вызвала картина «Увенчание Богоматери» художника Фра Анжелико. После Лувра был Версаль, который потряс всех нас своей роскошью и великолепием, особенно поразительным местом была галерея Зеркал, из которой открывалась поразительная картина: все фонтаны, от верхней террасы до Большого канала, искрились на солнце, а все площадки, дорожки, всё пространство между деревьями было покрыто пёстрой толпой народа. Закончился этот день большим представлением в Салоне Геркулеса, где сама легендарная Сара Бернар декламировала стихи Сюлли Прюдомма о беседе версальской нимфы с тенью Людовика XIV, который в заключении говорил о государе: «Мне нечему его учить — чтобы поступать правильно, он только должен следовать примеру своего отца». Такой топорный намёк на нынешние обстоятельства вызвал милую ухмылку у меня и приступ мигрени у императрицы. Спасибо, хоть с несчастным Людовиком XVI не сравнили, голова на плечах мне была нужна, да ещё как.

27 сентября состоялся Шалонский парад в нашу честь, который я почти не помню в силу накопившейся усталости. Этот день стал единственным по-настоящему «политическим» днём нашего официального визита во Францию. Нельзя было побывать в гостях у союзников, ничем не отметив близости. На завтраке, в военной обстановке Шалонского лагеря, я сказал: «Франция может гордиться своей армией… Наши страны связаны несокрушимой дружбой. Существует также между нашими армиями глубокое чувство братства по оружию».

В тот же день мы отбыли в Германию, где провели три недели в Дармштадте, у родных моей Аликс. Разговор с Вильгельмом был довольно тягостным, но закончился, к счастью, на самой позитивной ноте.

Глава 22

ОСЕНЬ

Осень 1896 года прошла в трудах, личных встречах и совещаниях. Наша совместная с Правительством деятельность давала первые плоды. Заметно выросла собираемость средств в бюджет, однако при этом главный Государственный контролёр выразил убеждение, что, несмотря на благоприятное поступление податей, платёжные силы крестьян находятся в чрезмерном напряжении, особенно в центральных губерниях. Поэтому нам пришлось в срочном порядке корректировать размеры податей в сторону уменьшения, во избежание массовых беспорядков.