Мелкий писец (СИ) - Мамин Олег

— Я старший лекарь войска Секхетьенанах, исцеливший ноздри царя, — при этих словах он гордо выпятил грудь. — Скажи, жена Саптаха, зачем ты беспокоишь меня, занятого человека, если тебе уже помог какой-то просвещённый?

Старший и просвещённый — это титулы, градации в иерархии медиков. Старший — второй снизу, после проверяющего, а выше посвященного только главный лекарь. Между ними есть ещё «руководитель».

— Я сама руководила действиями слуг, старший Секхетьенанах. Никто твоей профессии не приходил к нам.

— Прими мой поклон, уважаемая Неферу, — мужчина и в самом деле склонил голову. — Мне здесь делать больше нечего.

Он покосился на дренаж, не зная, как к нему относиться. Видимо, это единственное, что его смущало, но он понимал смысл сделанного.

— Старший лекарь, не отказывай. Что делать дальше? Какие молитвы произносить над мужем? — Неферу встала на пути недовольного мужчины, намеревавшегося уйти. — Какие мази применять? Какое питьё давать?

Секхетьенанах ещё раз взглянул искоса на спящего с блаженной улыбкой пациента и пожевав, ответил:

— Я не возьму на себя дерзость давать советы умелому костоправу. Сам Тот водил его руками. Теперь твой муж в руках богов. Вознесите мольбы к Хека. Большего сделать и я не смогу.

Он хотел обойти Неферу, но остановился и спросил, прищурившись, якобы от солнца:

— Скажи, жена Саптаха, зачем в ране нитки?

— Когда внутри будет гной, по этому каналу он будет вытекать, не скапливаясь внутри, — я комментировал каждое действие, так что супруге учителя оставалось только повторить. — Это неправильно? Убрать нити?

— Я не знаю! — сказал он раздражённо. — В моём свитке, — он похлопал по сумке, — ничего об этом не сказано. Но я видел много тех, у кого гниение начиналось изнутри. Это очень хороший приём. Если уважаемая позволит, я бы хотел приходить иногда и наблюдать, как это сказывается на выздоровлении.

— Довольно дерзкая просьба от того, кто отказал в помощи, — прямо сказала Неферу.

— Я не отказываю, уважаемая жена хозяина этого благословенного дома. Для меня не осталось работы, — он слегка поклонился, не роняя достоинства.

— А как же заклинания?

— Они произносятся в процессе работы, а не после, — он развёл руками. Жест беспомощности, единый на все времена.

Да, есть такое убеждение у египтян: даже если ты делаешь всё правильно, не только в лекарском деле, а вообще в любой сфере, но не сопровождаешь действия религиозными или магическими обрядами, то результата не будет. В дело нужно буквально вкладывать душу. По крайней мере, ту её часть, что называется «ка».

— Я скажу о твоём желании мужу, когда он проснётся, — Неферу отошла в сторону, освобождая путь на выход, — но может быть ты позволишь взглянуть на твой свиток? — женщина указала на книгу в сумке.

— Слуга сказал, что ты зовёшь меня. Этот текст о женских болезнях, — смутился он.

Понятно, почему он пришёл со шпаргалкой. Он же при войске служит, а там, наверное, не много практики в этой области. Коллектив-то сугубо мужской.

А в травматологии у него практики хоть отбавляй, ему не нужны подсказки.

— Хорошо, если бы господин Саптах говорил: «Это я, кого любит Птах, кого любит Ра, кого любит Хека, и он сохранит меня в живых», — дав-таки совет, лекарь ушёл, а Рахотеп, присев на недолго рядом с Саптахом, но не решившийся дотронуться до него, сказал: «Желаю тебе здравствовать», — и поспешил догнать медика.

— Что теперь? — сердито спросила Неферу, будто это я сам вызвался лечить Сахотепа, а не они на меня давили.

— Прикажи слугам найти несколько веток, которые зафиксировали бы руку в согнутом положении. Вот таких, — я начертил в воздухе букву «L». — Так кость не сдвинется во сне или при неосторожном движении. Я бы предложил использовать раствор, скрепляющий камни…

Так-то шину уже наложили, рядом с карьером все знают, как оказать первую помощь при переломах. Но она была прямая и не охватывала всю руку, только сломанное плечо.

— Нам надо следить за раной. Не подходит, — раздражённо сказала женщина, уже примеряющая на себя титул вдовы. — Я говорила не об этом. Какие просьбы нужно отправить богам? Ты знаешь?

Пришлось вспоминать, что там бормотала рехет. В деревне бывали раны и переломы, она их лечила. Видимо, придётся фантазировать.

— Прикажи отнести господина Саптаха в святилище Птаха. Там он будет ближе к своему ниути. А мне надо попробовать составить текст обращения.

А что делать? Поздно отказываться, когда уже ввязался в бой. С меня спросят теперь, я же не сказал ритуальной фразы лекаря: «Эту болезнь я не смогу излечить», — значит, взял вину на себя.

Глава 9

Ох, наверное, рассердилась на меня жена Саптаха, когда увидела, как я пошёл в свой угол и растянулся на лежанке. Неферу ведь не знает, что в подголовнике лежит пластина с заклинанием. Как ей догадаться, что я не маюсь дурью, а вспоминаю, что бормотала деревенская знахарка?

Уж не знаю, что помогло больше — расслабленное состояние или в самом деле от амулета исходит что-то магическое, но я и действительно кое-что вспомнил.

Рехет начинала волшебные формулы со слов «Я бог такой-то», а пациента называла «Он бог такой-то». Правда, это каждый раз были разные имена. Наверное, в этом есть какая-то логика, есть связь с диагнозом или временем суток. Если и есть, то мне она непонятна.

Так что свою волшебную формулу я начал с отождествления себя с Тотом, а Саптаха с его ниути — Птахом. Честно говоря, было трудно. Не подобает человеку звать себя божеством, но я нашёл некоторый компромисс со своей совестью: в каждом человеке есть искра божьего творения, так что на уровне осознания и веры принял замену с «я — бог» на «бог во мне». Это и уже вовсе не кощунственно (не демона же впускаю), и не меняет сути ритуальной формулы.

А вот с тем, что дальше — есть затруднения.

Когда односельчанина боднула корова и на его голове образовалась рваная рана настолько глубокая, что скальп болтался, рехет говорила что-то вроде такого:

'Изыди враг, который в ране,

Выходи дух, который в крови.

Соперник Гора по обе стороны рта Изиды.

Эта крепость не падет,

Нет врагов изнутри.

Он под защитой Изиды,

Спасёт его сын Осириса'.

(авт.: из папируса Смита)

Только я не могу относиться к этому серьёзно. Возможно, есть и такие случаи в таком-то странном мире, но я-то знаю, что вызывает воспаления. Никак не могу себе представить, что уродливые существа, ходящие на голове, могут быть иносказаниями для патогенных микроорганизмов.

Без веры никакая магия не сработает. Магия — это механизм, вера в себя и в результат — это то, что управляет этим механизмом. Если ритуал построен по чуждым тебе схемам, в нём есть непонятные тебе пласты смыслов и контексты, то ничего не получится. Так что надо придумывать что-то своё. То, что мне самому покажется убедительным и способствующим исцелению, но в то же время должно быть в стиле, понятном местным. Не жителям, а богам, ими порождёнными.

Символизм должен быть понятный для меня, не до конца принявшего древнюю реальность с её мифологическим типом мышления.

Потёр камень-черновик о землю, стирая уже написанное, когда увидел, что Саптаха волокут в святилище. Надо сменить подход. Написал так:

«Перед взором творца богов и людей Птаха я становлюсь божественным врачом Тотом, а тот, на которого я возлагаю руки, становится Гором», — вот так будет правильно.

Глаз Гора имеет исцеляющую силу, а сам он покровитель медицины. Хорошо бы мне назваться Имхотепом, он вовсе провозглашён богом медицины, но уж лучше пойти по отработанной схеме, раз я седой. К тому же, и Джехути связан с медициной.

А дальше должны быть слова, подтверждающие то, что всё выполнено правильно, что лечебные процедуры не просто фантазии, а соответствуют маат. Что лечением занимался не мальчишка из деревни, а крутой профессионал:

«Я пришёл из Гелиополя со старцем из храма, правителем вечности; я пришёл из Саиса с матерью богов. Они дали мне свою защиту. У меня есть формулы силы, составленные владыкой вселенной, чтобы изгнать недуги, которые находятся в ранах и в крови. Я Джехути, кто научил людей письму и составлять книги; я даю Имхотепу и знающим силу лечить. Говорю: „Я, Джехути, спасу его от врагов и буду его проводником. Того, на кого возлагаю руки, того, кого любят боги, сохраню в живых“».