Мы, Николай II (СИ) - Черняк Станислав

— Александр Александрович, Вы слышали распоряжения Его Величества? — обратился Сергей Александрович к человеку, сидящему чуть поодаль.

Тот согласно закивал, покраснел и, явно преодолевая огромное внутренне сопротивление, поднял руку, как прилежный школьник. Я одобрительным кивком головы предоставил ему слово.

— Тут есть один момент, даже, право слово, не знаю, как лучше сказать, — наконец он собрался с духом и продолжил гораздо увереннее. — Дело в том, устройство «коронационных народных зрелищ и увеселений» в Москве изъято из ведения Московского Генерал-Губернатора Великого Князя Сергея Александровича и всецело передано Министерству Императорского Двора, равно как и принятие мер по охране и обеспечению безопасности народных гуляний.

— Это решение я отменяю, за безопасность на Ходынском поле с данного момента целиком и полностью отвечают московские власти, — уверенно заявил я, явно входя во вкус единолично принимать властные решения. — И последнее, подарки прошу хранить в прохладном месте, вдали от ярких солнечных лучей, на Ходынку завозить непосредственно перед мероприятием, а то всё либо сгниёт, либо будет испорчено крысами.

— Мне не нравится твой тон, Ники, — неожиданно взорвался Владимир Александрович. — Ты всегда должен помнить, что прежде всего ты наш родной племянник.

— Прежде всего я Император Российский, помазанник Божий, а от родственников своих жду помощи посильной, а не раздоров и противоречий, которые мной пресекаться будут в зародыше, — заявление «дяди» меня по-настоящему взбесило и в звуках моего голоса явно слышался металл. — А для бунтовщиков и разносчиков семян раздора у меня Сибирь есть необъятная, коей, кстати, тоже в ближайшее время стоит заняться всерьёз.

Мария Фёдоровна и Аликс, не проронившие ни слова за всё время «мужского» разговора с уважением и одобрением посмотрели на меня.

— Высокочтимые родственники, не смею более Вас задерживать, — с этими словами я встал из необъятного кресла, заставив этим всех последовать моему примеру.

— Ники, Аликс, можно вас буквально на несколько минут, — Мария Фёдоровна осторожно взяла меня за рукав праздничного мундира и поманила к малозаметной небольшой дверце, которая, как оказалось, скрывала небольшую, довольно милую комнату с камином и тремя компактными креслами.

Вдовствующая императрица показала рукой на кресла, и мы уютно расположились в них.

— Николай, ты взрослеешь прямо на глазах, — мать явно была довольна прошедшим семейным совещанием, — Надеюсь ты понимаешь, что одного металла в голосе недостаточно? У власти сейчас в основном стоят люди, назначенные ещё твоим отцом. Для них братья отца — это почти он сам, а ты — юный принц, чьи распоряжения далеко не обязательны. Надеюсь не обижу тебя, если дам совет.

— Конечно, матушка.

— Необходимо в срочном порядке поменять людей, занимающих ключевые посты в государстве, только так ты сможешь взять в свои руки все нити государственной власти. Предлагаю начать с Ивана Николаевича Дурново. Как председатель Комитета министров, он откровенно слаб, уж прости меня за сегодняшнюю прямоту. Между нами говоря, человек этот приятный и исполнительный, милый, очень хитрый, но в культурном плане довольно ограниченный, — Мария Фёдоровна пристально посмотрела на меня и продолжала. — Он, как хороший исполнитель, был довольно уместен в окружении твоего отца, но его идеи об умышленном удержании народа в глубоком невежестве явно не соответствуют времени. Здесь требуется кто-то более умный и современный.

— Витте? — со вкусом произнесла немецкую фамилию Аликс.

— Да, Сергей Юльевич явно перерос свою должность министра финансов, — мать-императрица внимательно посмотрела на меня. — Как он тебе, Ники?

Собрав в единое целое все возможности своей не самой прекрасной памяти, я произнёс: — Если не считать его небольшие ранние грехи (уже не помню за что, но в своё время он был под следствием), то мы ему многим обязаны.

— Да, его критика использования двух мощных грузовых паровозов для разгона царского поезда до высоких скоростей пришлась очень по вкусу твоему отцу. Реформы железнодорожных и таможенных тарифов тоже себя оправдали, — Мария Фёдоровна задумалась, явно припоминая факты для новых аргументов в пользу своего протеже.

— Он ещё ввёл на железных дорогах подснежники, — попыталась вставить своё веское слово Аликс.

— Подстаканники, дорогая. Это действительно удобно, чтобы не обжигать руки, особенно, когда вагон раскачивает, — мать-императрица улыбнулась. — Но куда полезнее мне представляются его идеи и строительстве Транссибирской магистрали и Китайско-Восточной железной дороги. Кстати, переговоры с Германией и Китаем он также провёл очень удачно и выгодно для страны.

— Он есть русский Бисмарк? — мою вновь назначенную супругу буквально распирало от желания участвовать в таком важном разговоре и принимать государственные решения.

— Возможно, милочка, хотя не все Ваши исторические параллели мне кажутся уместными, — дипломатично улыбнулась умудрённая жизненным опытом «мать».

В итоге мы договорились, что завтра рано утром я встречусь с Сергеем Юльевичем Витте и обсужу с ним наши дальнейшие действия. На полдень того же дня была назначена встреча с Иоанном Кронштадтским. А весь остаток дня сегодняшнего мы вновь посвятили бесконечным праздничным мероприятиям, встречам и разговорам.

Глава 3

СЕРГЕЙ ЮЛЬЕВИЧ, ИОАНН ИЛЬИЧ и ИВАН ЛОГГИНОВИЧ

Интернет в какой-то степени в ту ночь мне заменила прекрасная библиотека. Сославшись на головную боль и усталость, я попросил постелить мне именно там. Что и говорить — в ту ночь я почти не сомкнул глаз, перечитав и перелистав массу книг и справочников. Я внимательно вглядывался в портреты людей, делал записи ужасно неудобным пером, тоскуя по любимой шариковой ручке, рисовал схемы, готовя почву для будущих назначений и перемещений.

Признаюсь, я всячески старался усилием воли отогнать панические мысли о том, что же собственно со мной произошло. Успешный банковский аналитик средних лет, коих на просторах России-матушки тысячи, внезапно перемещается в тело императора. И мало того, что в тело, так ещё и с перемещением во времени на век с четвертью назад. Похоже путаница произошла где-то в неведомых мне высших кабинетах. То ли клерк небесной канцелярии перепутал папки, то ли само провидение жестоко посмеялось надо мной — полным тёзкой Николая II.

Разрешите представиться — Николай Александрович Романов. Только прошу, не спешите крутить пальцем у виска. Это действительно моё настоящее имя. Правда родился я не в царских покоях, а в семье скромного московского инженера Александра Никаноровича Романова и учительницы истории Галины Сергеевны (в девичестве Ветровой). Имя деда — Никанор, по-моему, было умышленно подобрано моими прадедом и прабабкой, дабы не навлечь на его, да и свои головы, несчастья из-за большой схожести имён с членами династии, которую безжалостные и неугомонные большевики только что отправили в небытие. Ах, родители мои, родители, лучше бы и меня нарекли Никанором в честь деда, смотришь — лежал бы сейчас в больничке с забинтованной головой и сломанной ногой, смотрел телевизор, а не вот это вот всё.

Только тут до меня дошло, что после такой страшной аварии, подробности которой, впрочем, помнил я смутно, лежать мне полагалось не на больничной койке, а на глубине двух метров под слоем песчаной подмосковной земли. Надо быть оптимистом — мне повезло. Дело за малым — убедить себя в этом. Как там балагурили шутники? Оптимист — это тот, кто даже на кладбище видит одни плюсы. Ну, ну, прямо о моей нынешней ситуации.

Думаю, стоит ещё несколько слов сказать о себе любимом. Учиться начинал на историческом в МГУ, в конце первого курса понял — не моё, перевёлся на экономический. Потерял год, так как пришлось вновь стать первокурсником, и это ещё повезло успешно сдать дополнительные экзамены. Чуть не загремел в армию, но родители смогли договориться через папиного начальника — руководителя какого-то НИИ, название которого я не вспомню даже под пытками.