Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер"

— Не поверят, — сказал Бергей.

Бития сверкнула на него взглядом и повернулась к Тиссе.

— Найди Бебруса, пусть оденет обувь одного из римлян. Покрутится тут и сходит до ручья. Так, чтоб следы хорошие были. Там разуется и кружным путём вернётся.

— Он же хворый, — возразила Тисса.

— А где я тебе здорового найду? Чтобы ножища была, как у того говнюка? Короче, не знаем мы, куда эти сучьи дети делись. Недосуг нам их пасти. Топор от крови отмыть надо… хотя нет. Бергей, зарой его. Хрен с ним, с топором.

Её деловитые распоряжения немного успокоили Бергея. Он отправился в лес копать яму на проталине. Позаботился, чтобы не оставлять следов на снегу, их было бы трудно скрыть. Потом вместе с Битией отволок к ней трупы, засыпал. Могилу и все следы закидал мокрой хвоей.

Все, кто был в поселении, два десятка женщин и стариков, уже знали о случившемся. Некоторые из баб не сдержали языков, затянули вой:

— Всех смерти обрёк из-за девки! Подумаешь, велика беда — сунул, вынул. Не убудет от неё!

Бития рявкнула на голосистых дур, те заткнулись, но продолжали жечь Тиссу (не Бергея!) злобными взглядами.

Та забилась в какой-то угол. Плечи предательски вздрагивали. Бергей вдруг подумал, что сутулилась она и прятала лицо не только затем, чтобы избежать внимания «красношеих». Догадка обожгла его. Он подсел к Тиссе, долго мялся, не решаясь задать вопрос, но все же спросил:

— Это ведь уже было?

Та подняла на него блестящие глаза. Ничего не ответила, но он и без слов всё понял. В двух бездонных озёрах плескалась боль и отчаяние.

«Ты думал, что спас меня?»

— Я не смогла… умереть… — прошептала Тисса, — когда они в первый раз… духу не хватило…

Бергей молчал.

— Тот… которого ты первым… Он… дважды… Ещё другие…

Она спрятала лицо в ладонях. Бергей сжал зубы, медленно протянул руку к её голове, задержал, не касаясь. Пальцы дрожали. Он все же осторожно провёл ладонью по волосам. Тиссу затрясло сильнее. Он обнял её за плечи.

— Прости меня…

— За что? — всхлипнула она.

Он не ответил. Долго молчал. Тисса понемногу успокоилась.

— Как ты спаслась из Сармизегетузы? — Бергей, наконец, решился задать вопрос, мучивший его с тех пор, как он узнал её.

— Что? — вздрогнув, повернулась к нему Тисса.

— Ты ведь была там, я помню. Как тебе удалось спастись? Ты знаешь, что случилось… с моими?

Она медленно вытерла глаза и ответила:

— Да.

XII. Врата в вечность

Она была на два года моложе Меды. Из-за войны её просватали лишь в этом году, весной, но до свадьбы, которую собирались сыграть после уборки урожая, дело так и не дошло. Жених Тиссы погиб на перевале Боуты ещё в начале лета.

Меда уже была мужней женой, а Тисса ещё числилась в девках, но это не мешало их дружбе. Вместе они оказались в Сармизегетузе, когда римляне окружили город.

В столице собралось много народу — семьи воинов, жители окрестных деревень, искавшие укрытия за каменными стенами. Многие, не зная об истинном положении дел, надеялись, что Децебал сможет собрать достаточно сил и отбросить римлян. Или заключит мир, как было в прошлый раз. Потому люди не хотели далеко уходить от насиженных мест, бежать на север. Они перегоняли в Сармизегетузу скот, рассчитывая уберечь его, свозили сюда все запасы зерна. Близлежащие дороги были забиты телегами.

Царь отбыл за помощью, а оборону столицы возложил на своего друга Бицилиса. Тот разослал по округе лазутчиков, выяснить, где римляне. Ему было известно, что Траян, наступавший с юга, уже поблизости, но о том, как далеко продвинулись легионы Лаберия, сведений не было.

Бицилис рассчитывал, что у него есть ещё время, что римляне упрутся в Боуты, завязнут у Апула. Весть о том, что Лаберий уже в окрестностях Близнецов, прозвучала громом среди ясного неба. Единственная дорога, по которой можно было вывести женщин, детей и стариков была перерезана. Лазутчики рассказали Бицилису, что горные тропы по большей части свободны, но прорваться там могли только воины.

Бицилис понял, что, скорее всего все, кто собрался в крепости, найдут здесь свою смерть. Он немедленно приказал сотнику Тзиру, одному из старших и опытных воинов, вывести всех юношей, дабы хотя бы их сберечь для будущих битв. Женщин и детей Тзир взять с собой не мог.

Сотник повиновался и железной рукой приструнил своих подопечных, которые едва не взбунтовались. Не хотели предстать в глазах друзей и родичей трусами, бегущими от врага.

Начиная с этого момента, Бергей ничего не знал о событиях в Сармизегетузе.

— Прошу тебя, расскажи, что было дальше.

— Дальше? Страшно было дальше…

* * *

Римляне замкнули кольцо вокруг города, подтащили к стенам тараны и камнемёты, пошли на приступ. Их было много, а боевой дух силен, как никогда. В предчувствии близкой победы, наград и почестей, они сражались умело и отважно. Даки, которым больше некуда было отступать, дрались отчаянно. На стенах плечом к плечу с мужьями встало множество женщин. Немало стариков, даже совсем немощных, пожелали закончить свою жизнь, в последний раз встретив врага лицом к лицу.

Первым делом римляне взялись за деревянную Храмовую стену. Её легко можно было сжечь, но это привело бы к пожарам во всем городе, а Траян, как видно, намеревался Сармизегетузу по возможности сохранить.

Бицилис удерживал деревянную стену полмесяца, умело чиня препоны римским таранам. На их крыши даки сбрасывали огромные камни и брёвна, перебив множество народу.

Римляне ползли на стены по лестницам, даки сбрасывали их вниз. В конце концов «красношеие» все же прорвались на Храмовую террасу. Бицилис приказал всем отступить в Цитадель, но многие воины, ведомые жрецами, его приказа ослушались, затянув наступающего врага в уличные бои, которые с переменным успехом бушевали три дня. Однако римлян, казалось, уже ничто не могло остановить. Они прекрасно умели драться в тесном пространстве. Небольшими группами, прикрываясь черепаховым панцирем из щитов, римляне продвигаясь вперед. Три дня отвага даков сдерживала их, но, в конце концов, легионеры её пересилили.

Потом они взялись за Цитадель. Её взять было куда сложнее, чем Храмовую террасу. Сидя на каменной стене, Бицилис уже не боялся поливать «красношеих» кипящим маслом, добавляя сверху огоньку. Камнеметы римлян здесь имели куда меньший успех, а тараны было подтащить сложнее. Западные ворота защищала крутизна склонов, а перед восточными даки, отступая в крепость, навалили баррикаду. Расчищать путь для подвода тарана легионерам приходилось под ливнем стрел со стены.

И все же Бицилис понимал, что эта заминка временна. Надежда на помощь Децебала таяла с каждым днём.

Наконец, римляне пошли на решающий приступ, ворвались на юго-восточный участок стены и смогли закрепиться на ней. Стало понятно, что их уже не сбросить. Несмотря на огромные потери легионеров, снизу к ним все прибывали и прибывали подкрепления.

В самый разгар сечи Бицилис собрал на главной площади укрывшихся в Цитадели стариков, женщин и детей.

— Нам не удержать Сармизегетузу. Это конец. Давайте же встретим его достойно!

Вперёд вышел Мукапор, верховный жрец Залмоксиса, высокий седой старик, одетый в белое.

— Даки, вы знаете, что случится, когда римляне ворвутся в Цитадель! Те, кто останется в живых, обречены на рабство и страдание! Детей разлучат с матерями, жён предадут насилию! Даки, вы знаете, что всеблагой Залмоксис ждёт нас! Так к чему длить страдания плоти? Отворим же врата его чертогов сами и без страха, но с радостью шагнём в вечную жизнь!

По площади волной пронёсся стон.