Усадьба толстушки Астрид (СИ) - Грин Агата

— Ребята, — вымолвила я дрожащим голосом. — Что тут было…

Но главный-то вопрос не в том, что было, а что будет. И как расшифровать усмешку Фионы!

***

Ренс слывет королевством развитым – по крайней мере, так считают сами ренцы – но лучше не заговаривать о призраках и всяких странностях, иначе того и гляди в колдовстве заподозрят. Редландия же и вовсе герцогство суеверное, тут и за косой взгляд могут натравить жрецов-инквизиторов. А я-то! Разведенная, не родившая в браке детей, живущая «одна», должна быть в десять раз осторожнее.

Но я доверяю брату Кэолану, деревенскому жрецу, и считаю даже, что мы друзья, потому и отправилась к нему поговорить насчет дважды показавшейся мне Фионы Лорье. В деревню я приехала утром, верхом на Ладе; бигли по привычке бежали рядом, радуясь прогулке. Около храма толпились люди; много людей, и стояли у коновязи, что у лавки Дермида, несколько хороших стройных, длинноногих лошадей, явно выведенных не в нашем герцогстве, где в почете этакие крепыши.

Я спешилась поодаль, у следующей коновязи, и подошла к собравшимся; среди них были Лесли с мужем.

— Астрид, — выдохнула Лесли, заметив меня, и подошла. — Что творится! Жрецы городские приехали!

— Зачем? — спросила я, начав волноваться.

— Еще вчера вечером прибыли, уставшие; комнаты потребовали бесплатно предоставить, а утром вот к Кэолану пошли… Иннис забрали, держат вот теперь в храме! И Риса, и детей!

Все.

Больше у меня вопросов насчет появлений Фионы не осталось. Когда она показалась первый раз, я заболела, а после меня – и половина Тулаха. Теперь же Фиона указала на появление жрецов, а жрецы интересуются простолюдинками из дальних селений только по одной причине.

— К худу, — прошептала я.

— К худу, конечно, — сказал нервно Дермид. — Дилижанс же ходит, вот и разнесли, видать, что у нас в Тулахе поветрие появилось. А жрецы, они примечают такое.

— Что же раньше не приехали, не помогли, раз примечают? Побоялись? — ядовито спросила я.

Дермид кивнул:

— Они себя берегут, не суются, когда плохо дело. Но потом вызнают, что да как. А у нас легко выбрать, на кого вину свалить.

Я злобно фыркнула. Никогда и ни за что не поверю, что жрецы не знают, что болезни вызывают не ведьмы и не проклятья. Но так они показывают, что нужны народу, что работают и защищают от «зла».

— Отпустят, — неуверенно проговорила Лесли. — Повитухе же положено разбираться в травах и лечить. Но детей-то зачем взяли, мальчишки же совсем маленькие? — обеспокоенно спросила она у мужа.

— Надо вмешаться, — сказала я и двинулась к входу в храм.

— Стой, Астрид!

Дермид не успел меня задержать, и я прошла через собравшихся, взошла по ступенькам и чуть не получила открывшейся дверью по лбу. Зато биглей, следующих за мной, эта дверь сшибла, и они оказались на земле; впрочем, не сильно расстроились и стали возбужденно носиться мимо людей. Двое жрецов в черном выволоки наружу сопротивляющегося Риса; следом из храма вырвался возмущенный голос Кэолана:

— Да что же это?!

Мне пришлось отойти и прямо вжаться в стену, чтобы дать мужчинам проход; еще один из жрецов вывел Иннис, которая хоть и была бледна, но держалась совершенно спокойно. А вот сыновья ее, которых удерживал Кэолан, плакали: старший молча, младший в голос:

— Ма-а! — всхлипывал он, как котенок. — Ма-а-ама!

— Наговор, вранье! — вскричал Рис, сбросив с себя руки жрецов. — Все можете проверить в нашем доме, все до последнего ларчика, шкатулки, бутылки! Ремесло повитухи уважаемо и нужно людям!

— Иннис мы ценим, — выступил вперед, к Рису, Дермид, как один из самых уважаемых членов тулахского сообщества. — Я могу поклясться, что женщина она достойная.

— Что значат клятвы мужчин, когда дело касается молодой и столь привлекательной женщины? — ответил жрец, ведущий Иннис. — Если эта дочь Миры чиста, ей бояться нечего.

Младший сын повитухи, Эван, вырвался и кинулся к матери, обнял ее за ноги, вцепился в юбку. Иннис дрогнула, склонилась к нему и сказала ласково:

— Иди к папе, Эван. Мне нужно съездить в город по делам. Но я скоро вернусь.

— Ребенка уведите, — приказал жрец.

Иннис буквально оторвала от себя сына; я заметила, что у нее дрожит нижняя губа. Она прошептала мальчику еще что-то, посмотрела на другого своего сына и мужа и сказала:

— Я вернусь.

— Что вы устраиваете? — не понимал Кэолан. — Зачем детей пугать?

— Так уведите детей. Мы уезжаем в город, — процедил жрец.

— Зачем? — вскричал Рис. — Вы даже не проверили дом! Почему вы увозите мою жену?

— Признаки скверны и так очевидны, — заявил ему жрец.

Я, стоящая у стены, так и оставалась незамеченной, и дрожала – меня разрывало от желания броситься на защиту подруги, а то и обложить жрецов бранью, но я знала, что это все ухудшит. Вот и стояла на месте, смотрела, слушала, запоминала. Ничего, найдется выход, главное не напортачить…

Рис забрал младшего сына, жрецы повели Иннис к коновязи. Кэолан обогнал жрецов, стал убеждать их повременить, подумать, и многие тулахчане заговорили в защиту повитухи. Но чем больше они ее защищали, тем более противными в своей убежденности становились лица жрецов. Я отозвала своих собак, подошла к Рису, которого удерживали мужчины, чтобы он не рванулся за уводимой женой.

Иннис, спокойная и прямая, полная достоинства, своим поведением еще больше добавляла себе подозрений. Ей, такой красивой, статной, цветущей, привлекающей взоры, легко можно вменить колдовство. И когда выяснится, что однажды ее уже секли за связь с каэром, то дело станет еще хуже…

Маленький Эван рвался из руки Риса, кричал:

— Ма-а-а! Ма-а-а-а!

Ему стали вторить мои бигли – затявкали на жрецов, на толпу. И я, оглушенная всем этим, будто бы услышала снова ночную усмешку Фионы… Чему ты усмехалась, старая карга? Думаешь, это забавно?

— Разберутся, не рвись, — говорили Рису мужчины.

— Вот был бы дома барон, такого не позволил!

Там, впереди, все было нехорошо. Жрецы отвязали лошадей, связали Иннис руки, усадили…

— Вчетвером поедут, и не страшно? — зло сказал бородатый мужчина рядом. — А то в лесу мало чего может случиться…

— Не смей и думать, — осадил его другой. — Если мы что сделают, хоть даже и чуток задержим в пути, жрецы стражу призовут, и всех тут нас перебьют за бунт.

— Ничего не будет, — сказала я, но моего тихого голоса не услышали поначалу. — Не бойтесь! — повысила я голос и протиснулась к Рису. — Я в хороших отношениях с отцом Бенедиктом из Кивернесса, а Иннис повезут туда. Я поеду в город и поговорю с ним. А не послушает, к графу Тавеншельду обращусь. Сегодня же поеду, сейчас же.

— Я с тобой, — тут же сказал Рис.

— Хорошо. Значит, нужно собраться как можно скорее.

Это уже был план, а четкая цель всегда мобилизует.

— Энхолэш, мы вытащим Иннис, — проговорил Рис.

— Энхолэш! — дружно поддержали нас.

***

Барон рассердился бы, узнав, что я поехала в город разбираться в деле Иннис, но барона не было в Тулахе. Пока еще не было в Тулахе и Кэла, так что из деревни мы выехали с Рисом вдвоем, оставив его детей на попечение родичам. Перед отъездом мы поговорили с братом Кэоланом, но тот и сам был сильно растерян и испуган, да еще и нас отпускать не хотел – но мы все равно уехали.

В пути Рис рассказал мне, что один из рэндов барона давно положил на красавицу-Иннис глаз, но каждый раз получал от ворот поворот. Узнав, кто этот рэнд, я только вздохнула, ведь и сама замечала, пока мы лечили людей в особняке барона, как он смотрел на Иннис… да и на меня, если уж на то пошло, и на симпатичных служанок тоже. Хотя, в общем, причину жрецы в любом случае найдут, если им понадобится «наказать ведьму».

— Ты правда можешь поговорить с этим Бенедиктом? — несколько раз спросил у меня Рис.

— Поговорить могу, но послушает ли он меня? — отвечала я. — Скорее, он сам приказал отправить в Тулах людей.