Непокорная невеста, или Аджика по - попадански (СИ) - Сказка Агния

– Аэлита! – крикнул я, срывая голос, надеясь на чудо, на то, что она отзовется, выйдет из тени, скажет, что все в порядке. Но в ответ была лишь зловещая тишина, нарушаемая лишь моим собственным тяжелым и сбивчивым дыханием да потрескиванием половиц под ногами.

Я уже собирался броситься обратно на коня, чтобы немедленно начать поиски, прочесать каждый уголок в округе, когда вдруг услышал карканье, пронзившее ночную тишину, словно лезвие ножа.

– Карр! – раздалось совсем рядом, словно кто-то окликнул меня по имени.

Я резко обернулся и увидел его – ворона. Того самого, что вальяжно восседал на подоконнике в прокуренном трактире, словно важный господин, наблюдающий за происходящим вокруг. Но на этот раз его взгляд казался… осмысленным, пронзительным, словно он знал что-то, что было скрыто от меня.

– Да что… – начал я, пытаясь понять, мерещится ли все это мне или я сошел с ума от переживаний. Но не успел договорить, как ворон произнес то, что заставило меня замереть на месте.

– Карр! Ваша Милость, – прогремело у меня над ухом, словно раскат грома, оглушая и повергая в шок.

Я замер, не в силах пошевелиться, будто бы корни проросли сквозь землю, сковали мои ноги. Ворон… говорит? Это казалось невозможным, бредом, кошмаром, плодом моего воспаленного воображения, вызванного усталостью и переживаниями. Но голос был отчетливым, ясным, и он обращался ко мне, зная мой титул. Секундное оцепенение сменилось острым любопытством, а затем и недоверием. Сейчас не время удивляться и сомневаться, нужно слушать, что он скажет. Мне отчего-то показалось, что это очень важно и касается Аэлиты.

– Аэлита не сбежала, хоть и собиралась, – прокаркал ворон, склонив набок свою черную блестящую голову и внимательно разглядывая меня одним глазом. – Ее похитила старуха-соседка Берта. Снотворное в компот подмешала, дурища безмозглая.

Я в полном изумлении смотрел на говорящую птицу, не в силах произнести ни слова. Берта? Эта сморщенная старушка, о которой рассказывала Аэлита? Она казалась такой безобидной и беспомощной, что я никогда бы не подумал, что она способна на такое.

– Бабка сначала хотела подстроить так, чтобы все выглядело, будто Аэлита сама сбежала, оставив дом в беспорядке, – продолжал ворон, не обращая внимания на мое потрясение и изумление, словно говоря о самых обыденных вещах. – А на самом деле запереть ее у себя в темном и сыром подвале и пытать, чтобы Аэлита выболтала ей все секреты старой Клотильды.

– Клотильды? – переспросил я, нахмурившись и пытаясь вспомнить, где я слышал это имя. И тут же меня словно осенило: о той старой и могущественной колдунье, жившей давным-давно в этих краях, ходили легенды, будто она умела врачевать самые сложные болезни, продлевать жизнь и знала секреты вечной молодости. Это не может быть простым совпадением! Значит, Берта что-то знает об этом и уверена, что Аэлита владеет этими знаниями, хоть и не показывает этого.

– Ага! Потому что Берта уверена, что Аэлита ее преемница, – прокаркал ворон, возмущенно взмахнув крыльями и взъерошив свои блестящие перья. – Хотя это и неправда. Клотильда умерла задолго до появления Аэлиты в этих местах. Они даже не знакомы. Это я точно знаю, я с Клотильдой жил долгие годы. Просто Берта совсем выжила из ума, вот и бредит всякой ерундой.

– Так, стоп, – перебил я, пытаясь собрать сумбурные мысли в общую картину и разобраться в этом хаосе, что обрушился на меня. – Но почему она ее просто не отпустит? Зачем ей все это? К чему такие сложности и жестокость?

– Кар-р! – с возрастающим раздражением завопил ворон, топчась на месте своими когтистыми лапами. – Старая Берта передумала, испугалась. Узнала, что жених Аэлиты приехал за ней, вот и запаниковала. Потому старуха решила вывезти Аэлиту в темный и глухой лес, привязать к старому дереву, а вокруг кровавое мясо раскидать. Звери дикие на запах крови сбегутся и сожрут твою невесту, как косточку обглодают. Кар-р! И никто не узнает, что с ней случилось.

Меня словно окатили ушатом ледяной воды, заставляя вздрогнуть всем телом. Живьем скормить зверям? Не бывать этому. Я не позволю этой безумной старухе совершить злодеяние и спасу Аэлиту, чего бы мне это ни стоило.

– Где она сейчас? Берта, куда она ее повезла? – прорычал я, сжимая кулаки до побелевших костяшек и чувствуя, как гнев клокочет в груди.

Ворон взмахнул своими большими крыльями, направляясь к выходу из дома.

– Туда, Ваша Светлость. К старой заброшенной лесной дороге, что ведет вглубь чащи, – прокаркал он, взмывая в темное ночное небо и кружась над моей головой. – Берта на старой телеге, накрытой сеном, поехала, а бедная Аэлита у нее там спрятана, связана и без сознания. Скорее, иначе будет поздно.

Не раздумывая ни секунды, повинуясь лишь зову сердца, я бросился к своему коню. В мгновение ока запрыгнул в седло и, не церемонясь, вонзил шпоры в бока измученного животного, заставляя его рвануть с места и помчаться в указанном вороном направлении.

– Веди! – крикнул я, глядя вверх, в бескрайнее ночное небо, усыпанное мириадами холодных звезд.

Ворон, который представился Геннадием. Такое имя ему дала Аэлита, кружил надо мной, словно живая стрелка, указывая верный путь сквозь непроглядную тьму. Адреналин бурлил в крови, разгоняя сонливость и страх, а сердце бешено колотилось в груди, отсчитывая последние мгновения, отделяющие меня от Аэлиты. Я должен успеть, должен ее спасти во что бы то ни стало. Я не позволю этой безумной старухе, одержимой бредовыми идеями, причинить Аэлите вреда.

Глава 16.

Аэлита.

Сознание возвращалось ко мне словно по частям, медленно и мучительно, продираясь сквозь густую, липкую пелену тумана, окутавшего мой разум. Сперва я почувствовала оцепенение, леденящий холод, пронизывающий до костей, сковывающий каждое движение, каждую мысль, затем – резкую пульсирующую боль в голове, словно от оглушительного удара. Она расползалась волнами, затапливая сознание, вызывая тошноту и головокружение. Я попыталась открыть глаза, но веки показались неподъёмно тяжелыми. С огромным усилием мне удалось приподнять их, и предо мной предстала лишь расплывчатая тусклая картина, словно написанная грязными красками.

Голова кружилась, будто бы я качалась на волнах бушующего моря, тошнило, в висках неистово стучало, отзываясь эхом в каждой клеточке тела. Я моргала, пытаясь сфокусировать зрение, и постепенно начала различать очертания грубых досок, нависших надо мной, сколоченных небрежно, словно наспех. Сквозь узкие щели пробивался слабый тусклый свет, намекая на то, что на улице, скорее всего, сумерки. К моему изумлению, я ощутила под собой жесткую колючую солому, пахнущую сыростью и прелью. Где я? Что произошло?

Память возвращалась медленно, словно извлекаясь из глубокого темного колодца по капле, по слову, по образу. Я узнала, что меня нашел Арион. Бросилась собирать вещи, хотела сбежать, но пришла старушка-соседка и принесла компот и пирожки. Она угостила меня, и мне стало плохо. Берта усыпила меня, и теперь я не понимаю, где я и что со мной происходит.

Я попыталась пошевелиться, чтобы хоть немного разогнать оцепенение, но обнаружила, что мои руки связаны за спиной грубой веревкой, врезающейся в кожу. Паника начала подступать к горлу, сдавливая его ледяными пальцами, отнимая способность дышать. Я судорожно забилась в соломе, пытаясь понять, где я нахожусь, кто меня похитил и зачем.

– Помогите, – прохрипела я, но мой голос прозвучал слабо и невнятно, как шелест сухих листьев на ветру. – Кто-нибудь… помогите…

То, на чем я лежала, внезапно дернулось, и я почувствовала, как меня болезненно подбрасывает на ухабистой дороге. Значит, я в телеге. Но кто меня везет и куда? В голове набатом стучала лишь одна мысль: "Нужно выбраться отсюда, пока не стало слишком поздно".

Перевернулась на бок, чтобы видеть не только дно телеги, но и возницу. Я пытаюсь сфокусировать взгляд на расплывающемся силуэте, сидящем впереди. Старая женщина, сгорбившись под порывами ветра, уверенно управляла старой клячей. Лицо ее было скрыто глубокой тенью, отбрасываемой надвинутым на лоб платком, но я сразу узнала ее. Берта. Вот тебе и добрая и милая старушка, которая угощала меня свежеиспеченными пирогами с яблоками и улыбалась мне при встрече приветливой улыбкой. Ее морщинистое лицо всегда казалось мне таким безобидным и добродушным… Неужели это она? Неужели она способна на такое?