Усадьба толстушки Астрид (СИ) - Грин Агата

— Астрид… Асти, — сократил он мое имя, — а ты сама не ведьма ли? Потому что я…

Его прервало возмущенное восклицание:

— Дело! Ах, важное дело!

Мы отпрянули друг от друга и увидели вставшую в проеме женщину примерно моих лет. Стройная, белокожая, пламенно-рыжая, она глядела на меня так, словно хотела спалить.

Я тоже посмотрела на нее недружелюбно, потому что она заявилась в самый неподходящий момент.

— А́ли, — обронил испуганно Фэйднесс и соскочил с дивана. — Это не то, что ты думаешь… мы обсуждаем дело!

— Вижу я, какое дело – грудастое и смазливое!

— Али, она лишь служанка из Тулаха! Пришла просить о помощи! — каэр бросился к каэрине, стал ловить ее за руки, но она не давалась и шипела:

— Ты и рад помочь, да? Мне стоило сразу понять, что нет никаких важных дел, ведь тебе ничего толкового никогда не поручают! Но покинуть столь бесцеремонно каэрину ради какой-то там служанки – это слишком! Ты червяк, Мартин!

Она развернула и ушла, и Фэйднесс, совершенно позабыв обо мне, последовал за ней; из коридора до меня донеслись их голоса. А я осталась на своем месте с каменным лицом.

Что за невезение? Впрочем, чего еще ожидать от такого повесы, как Мартин Фэйднесс? Как и сказала эта каэрина Алисия, он не годится для решения важных дел. И он даже не запоминает меня…

Я пробыла в гостиной еще какое-то время, затем Фэйднесс послал ко мне слугу, и тот передал, что каэр может принять меня завтра. Ага, принять! А кто повезет меня в резиденцию принца завтра? Снова сам граф Бринмор моим извозчиком поработает?

Кстати о Бринморе; с ним я приехала, с ним и уехала. И хотя я сидела в графском экипаже, свое положение осознавала очень хорошо. «Она лишь служанка из Тулаха!» – бросил Фэйднесс. Естественно, для него что дочь рэнда, что служанка – все одно…

Придется действовать через настоятеля Бенедикта. Но шансы тоже не из лучших, мягко говоря…

— Важное дело, полагаю, не решено? — спросил Бринмор.

— Не решено, Ваше Сиятельство, — ответила я подавленно.

— Разумеется, — процедил он. — Фэйднесс не из тех, кто разбирается в поветриях. Скажите, наконец, правду. Зачем вы приезжали?

— Моя подруга в беде, — кратко ответила я.

— Или в беде вы? — уточнил Бринмор.

— Именно подруга.

— И вы отправились за помощью в Кивернесс. А как же ваш каэр, барон Даммен?

— В отъезде, и разыскивать его долго.

— В отсутствие барона вы могли бы обратиться к каэру вашего каэра – графу Тавеншельду.

— Вряд ли граф меня примет. Это долго и сложно.

— А обманом проникнуть в мой дом и заявиться к Фэйднессу, который не имеет к вам никакого отношения и даже не помнит вас, проще и быстрее? — сказал Бринмор.

— Да, Ваше Сиятельство, — ответила я честно, уже попривыкнув к холодной и надменной манере общения этого каэра. — Так намного быстрее и проще, а время важно.

— Меня Тавеншельд примет сразу.

Он предлагает помощь? Но почему? Фэйднесса щелкнуть по носу хочет? Или … подкатывает? Но зачем ему, графу и первому красавцу Редландии (говаривают, и Ренса), тратить время на «деревенщину» вроде меня? На него женщины и так наверняка пачками вешаются. В общем, я не понимала его мотивов.

Но возможность использовать стоит.

— После зимы люди ослаблены и легко подхватывают болезни, — начала я. — Вот и по Тулаху ранней весной разошлась простуда, которая валила с ног. Многие тяжело переболели, особенно в доме барона Даммена. Мы с моей подругой, травницей и повитухой, лечили больных; помогал нам деревенский жрец. К счастью, все выздоровели. Но недавно к нам приехали из города жрецы и без всяких разбирательств забрали мою подругу, предъявив ей обвинение в злонамеренном колдовстве. Якобы это она навела болезнь на Тулах.

Бринмор не задумывался ни секунды:

— Кому насолила ваша подруга?

— Точно я сказать не могу, есть лишь догадки. Она отлично разбирается в травах и очень хороша в повивальном деле, так что на нее нарадоваться не могут, и притом красива и молода; желающих ее немало. Но она верная жена, — выделила я. — Ей этого внимания не надо и даром. И еще… Около десяти лет назад она лечила младшего сына графа Тавеншельда. Юноша влюбился в нее так сильно, что его родители сочли это колдовством, и Иннис выпороли на площади.

— Уверены, что умница-красавица с таким именем так уж проста? — спросил Бринмор.

— Что не так с именем? — не поняла я.

— Мою сестру зовут Инесс, но наша няня, когда еще была жива, всегда звала ее Иннис. Это простонародная версия имени.

— И что не так? — все еще не понимала я.

— В жреческих книгах, где записывают рожденных и умерших, имя Иннис не употребляется, оно вне разрешенных. Только Инесс. А жрецы обычно не позволяют давать простолюдинкам имена знати.

— Вы намекаете, что она может быть каэриной?

— Пока я ничего не могу сказать. Но разобраться не помешает.

Тут я с ним полностью согласна!

***

В трактир я вернулась уже ночью; ожидающий меня в зале на первом этаже Рис так и подскочил, когда я вошла внутрь. Волнующийся, он торопливо подошел ко мне и выдохнул:

— Ну?

— Каэр согласился разобраться в деле Иннис, — сказала я, не став вдаваться в детали, какой именно каэр.

— Энхолэш! Пусть разберется! Я тут едва не помер. Не надо было отпускать тебя одну.

— Не переживай, — устало улыбнулась я и огляделась. — Ужин еще подают?

— Похлебка из капусты у них хорошая, я метнусь к хозяйке и скажу, чтоб тебе миску налили, — с готовностью произнес Рис.

Похлебки мне не хотелось, я бы предпочла заказать пару мясных блюд, а также сладкого (ничего страшного, сегодня можно), но решила не смущать друга. Он-то, вероятно, лишь похлебку и может себе позволить в городском трактире, а если угощу чем-то вкусным и дорогим – обидится. Мужчина же. Поэтому похлебкой я и обошлась, а потом мы разошлись по своим комнатам.

Бринмор сказал, чтобы я не совалась в храм – за мной пошлют, если будет нужно. Так что на следующий день нам с Рисом можно было никуда не торопиться. Выспавшись, мы спустились поздним утром на первый этаж трактира и взяли самую дешевую кашу, овсяную на воде. Опять же, я могла купить завтрак повкуснее нам обоим, но знала, что так поставлю Риса в неудобное положение.

Попить мы взяли сидра, потом еще и пирожки – снова с капустой. И, пока разделывались с пирожками, я расспросила друга, как он познакомился с Иннис. Рис рассказал, как увидел ее на ярмарке и влюбился раз и навсегда; как долго шел за ней, точно баран, и как потом набрался смелости заговорить.

— Почему боялся поговорить с ней? — поинтересовалась я.

— Так она же такая, — Рис взмахнул руками, — не как обычные женщины.

Любящий мужчина о своей любимой может говорить часами, вот и Рис долго, хоть и не слишком поэтично, расписывал, какая Иннис неземная. Да, Иннис отличается от деревенских женщин, и я тоже сразу это отметила. Она не обучена грамоте и кроме ренского языков не знает, но тактична, сдержанна, уважает чужие секреты и чужую жизнь вообще. Это не свойственно тем же тулахчанкам – им бы везде нос сунуть.

Родилась и выросла Иннис во владениях «Лесного каэра», графа Тавеншельда. Родителей не знала – умерли рано, и воспитывалась в доме дальней родственницы-повитухи, уважаемой матроны. У нее и научилась тонкостям и, главное, держать язык за зубами, когда дело касается людей зажиточных и каэров. И все равно нажила проблем, когда спасла сына Тавеншельда… Новой информации о том инциденте я от Риса не получила; видимо, и ему Иннис рассказала мало. После порки родичи отказались принять ее, опозоренную, у себя, вот она и уехала подальше. И, обжившись на новом месте, Риса встретила. Свадьбу они сыграли быстро и с тех пор были счастливы.

Обсуждая Иннис и тех, кто мог натравить на нее храмовых псов, мы засиделись на первом этаже. Бесконечно хлопала входная дверь – постояльцы то входили, то выходили. Краем глаза я зацепилась за одного из них, черноволосого, среднего роста. Он повернулся так, что я смогла разглядеть его лицо.