Пепел жизни - Харос Рина

– Я не понимаю…

– Пока твой разум не готов выслушать все, что уготовано судьбой. Я лишь хочу, чтобы знала – Мулцибер не наводил тот сон, который возникает в твоей памяти почти каждую ночь. Его прикосновения, слова и магия лишь позволили вспомнить забытое.

– Но я думала… В нашу первую встречу, перед тем, как отправиться во дворец, он пытался использовать на мне свою магию, чтобы склонить… чтобы использовать…

Смерть засмеялась и мотнула головой.

– Ох, нет, глупое создание. Он пытался проникнуть в твой разум, чтобы приглушить горечь разочарования и боли, которые доставил Йенс. Мулцибер никогда не притронется против воли. Если он использовал магию, то только для того, чтобы понять твои истинные эмоции и, возможно, подпитаться ими.

– Страх…

Смерть медленно кивнула и спрыгнула с подоконника. Присев рядом на кровать, она обхватила своей холодной ладонью мой подбородок, заставляя взглянуть в глаза. Теперь девушка имела смертный облик, за что я в глубине души была ей благодарна – пустая глазница и обглоданная плоть на черепе каждый раз вызывали дрожь во всем теле и приступ тошноты.

– Он никогда не сделает тебе ничего плохого.

– Мулцибер… на совете… он…

Я прикрыла лицо руками и застонала в ладони, не зная, как выразить мысль, чтобы не выглядеть глупо.

– Я знаю, что было на совете. К тому же пора и тебе встать на кривую дорожку, фея. Твое тело готово. Возбуждение витает в воздухе, подобно рассаднику фруктов. Не знаю, как еще Астарта не ворвалась сюда, чтобы насытиться ароматом.

– Ты и про нее знаешь?

– Я знаю про все и всех, глупое дитя. А по поводу Мулцибера… Ты же не клялась ему в любви, так что мешает получать удовольствие от его ласк?

– Я буду выглядеть как падшая женщина, – тихо, но уверенно произнесла я, положив ладони на колени.

– Кто сказал тебе такую глупость? Мулцибер не позволит, чтобы распускали подобные слухи. Тем более, – Смерть улыбнулась и подмигнула, – он будет пировать тобой один.

Я ошарашенно уставилась на Хлою. Она встала с кровати, не замечая моего смятения, взяла косу и взмахнула ей в воздухе. Следом в ее ладони упало воронье крыло, черное, как ночное небо. Смерть протянула мне его. Я взяла подарок в руки и покрутила, изучая.

– Что это?

– Грех – похоть. Обычно я одариваю подобным тех, кто увлекся утешениями в объятиях других, но для тебя – это благословение. Вспоминай его каждый раз, когда будешь видеть Мулцибера и терзаться сомнениями. Принимай правильное решение, Касандра.

Смерть покинула комнату, оставив после себя темную дымку, которая медленно растворялась в воздухе. Из тягостных дум вывел звук горна, прозвучавший из распахнутого окна, который я не удосужилась закрыть вчера. Народ кричал и радовался предстоящему магическому турниру. Прокрутив основание пера между пальцев, я натянула улыбку и направилась в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок перед боем.

Глава 27

Олимп

– Прошу, услышь мои молитвы и позволь уйти в Забвение. Я приму любой твой выбор, каждое испытание пройду, даже если оно будет уничтожать душу, только забери ас к себе. Я готов последовать за твоим зовом… Молю…

Зевс низко склонил голову в каменном полуразрушенном Олимпе, прислонив уцелевшую ладонь к прохладному настилу. В боку бога виднелась зияющая дыра, словно от плоти откусили кусок. Рваные края ее украшались припекшейся кровью. Исхудалое тело Зевса едва делало вздохи – грудная клетка прорывалась сквозь тонкую кожу, которая была покрыта грязью и алыми разводами. Одежда, грязная, рваная, не скрывала худобы бога.

Плохо тебе, отец? Просишь утешения в объятиях Смерти? А не умоляли же о подобном наши матери, которых ты насиловал против их воли?

– Они сами соглашались разделить со мной постель! – рявкнул Зевс через плечо из последних сил и закашлялся, сплюнув на пол сгусток крови.

Неужели? Внушение – это добровольно? Брать их невинные тела на холодном полу в храме – все это ради их блага?

Вокруг титанов, искрясь, извивались живые змеи, с клыков стекал яд. Тело каждого покрыто многочисленными татуировками жертв – богов, орков, чудовищ, которых существа успели погубить, чтобы напитаться магией и отомстить. Лысые головы, широко распахнутые глаза, обрубленные носы и разорванные от грубых ниток рты – знак предателей, отступников. Титаны стояли как каменные изваяния, не шелохнувшись, но Зевс отчетливо слышал их голоса.

Они голодными глазами изучали тело прародителя, который смиренно склонил грешную голову к каменистому полу Олимпа. Титаны ждали, когда дух Зевса падет, когда он поймет, что не сможет всегда отрывать от себя плоть и вскармливать ею Геру, которая обезумела от кровопролития и смертей. Их отец должен страдать, так же, как изнывали от боли и унижения матери божественных, грязных, порочных детей.

Молитвы слишком слабы, отец, Смерть не призовет тебя.

Издевательства детей эхом отражались от разрушенных стен Олимпа, вьедаясь в разум бога.

Слабы… не призовет…

– По`лно, не стоит так пугать отца.

Зевс резко вскинул голову вверх, отчего она закружилась, и что было сил впился иссохшими пальцами уцелевшей руки в грязное одеяние. Он едва сдерживал рвущиеся наружу рыдания, когда увидел Смерть, шествующую к нему. Ее тело светилось, в руках – коса, которой она обрубила столько жизней, забрав насильно. Темное платье колыхалось при каждом шаге, красивое смертное лицо отражало жизнь, отчего у Зевса закололо в груди.

Титаны, стоявшие до этого неподвижно, зарычали как один и, резко подорвавшись, окружили Зевса, не давая Смерти добраться до бога. Распоротые губы натянулись на обезображенных ртах, образуя новые кровоподтеки, татуировки на коже засветились, но бледно, едва заметно, отчего палач низко засмеялась.

– Вы, ошибки природы, смеете мне угрожать? Ничтожные полукровки, которые даже не смогли увековечить свои имена.

Один из титанов, разорвав круг, накинулся на Смерть, но в одночасье рухнул к ее ногам – безжизненные бездонные глаза закатились к небу, руки и ноги вывернулись под углом, а в груди виднелась рваная рана, откуда стекала темная жидкость – кровь титана.

– Как жаль, что самоотверженность и глупость не смогли сделать из вас героев.

Смерть, приподняв руки, начала водить пальцами в воздухе, будто играла на флейте. Движения были отточены, резки, понятны только ей. Титаны, как завороженные, смотрели, как в руках Смерти появлялись нити их судьбы, которые она умело извлекла из проклятых тел. А затем Олимп утонул в криках.

Титаны начали умирать.

Первый взмыл в воздух и, высоко поднявшись, плашмя упал на каменистую поверхность. Его голову размозжило, звук ломающихся ребер эхом отразился от стен, а лопатки прорвали кожу на спине. Титан напоминал ангела, которого изгнали с небес, – костлявые крылья, словно горные хребты, обрамляли проклятое тело.

Тело второго прорвали призрачные руки, которые с остервенением терзали нутро, раскидывая внутренности по Олимпу. Титан кричал, пытался вырваться, но Смерть крепко держала его в своих цепких объятиях, наслаждаясь агонией мученика.

Третий и четвертый осыпались кучкой пепла, не успев осознать свою кончину. Священный огонь окутал их тела, уничтожая душу и воспоминания.

Пятый титан пытался сбежать, но Смерть сама расправилась с ним. Она воссоздала заслонку вокруг полубога, которая преграждала ему путь со всех сторон. Пока чудовище пыталось найти выход, судорожно водя дрожащими конечностями по гладкой поверхности в поисках расщелины, Смерть замахнулась косой и снесла ему голову. Та откатилась в сторону, и девушка увидела страх, который отпечатался маской на лице титана.

Души полубогов, подобно клубку змей, искря и шипя, направились в сторону Смерти, вползая по платью, и уселись на плечах, обвив шею, словно ручные. Девушка поочередно пригладила каждую из них и обратила взор на Зевса, который сидел в углу, обхватив себя руками и чуть покачиваясь. Должно быть, он отполз в сторону, когда палач рубил чужие жизни.