Вкус полыни (СИ) - Осокина Анна

Она уставилась на Веренира, сложив руки под грудью, и тот в ее взгляде ясно уловил все, что она о нем думает. Полный и бесповоротный осел и дурак.

Новая мысль вдруг настолько отчетливо запылала в голове, что Веренир уцепился за нее и подхватился.

— Мне нужно ехать за ней!

— Ну наконец-то! — выдохнула Медика. — Хоть одно верное решение.

Веренир заметался по покоям, пытаясь сообразить, что ему может понадобиться в дороге, а потом плюнул на это, схватил плащ и, уже выбегая из комнаты, обернулся:

— Могу я попросить тебя передать князю, что меня не будет несколько дней? Пускай не гневается.

— Да беги уже! Скорее! — замахала Медика руками, как бы прогоняя его.

Этого оказалось достаточно. Он выскочил в коридор и быстрее ветра помчался вниз, к выходу из замка, а там — к конюшне.

Больше ничего не имело значения. Он должен был оказаться рядом с ней!

***

Исха поняла предусмотрительность Медики, которая отправила вместе с ней двоих служанок, помимо няни Бо и кормилицы Халима, только когда они приехали в поместье. Там было холодно. Из-за своих размеров оно еще не успело прогреться после зимы. В комнатах было сыро. А Исха очень не хотела возвращаться в свою комнатушку без окон за кухней, в которой спала зимой. До отъезда она успела навести порядок в основных комнатах, так что теперь девицам, которые прибыли вместе с ней, оставалось только как следует натопить.

Извозчик помог затащить в дом их немногочисленные вещи и уехал обратно в столицу, а Исха без сил села на кровать в хозяйской спальне. Теперь она будет жить здесь. Совсем скоро теплая погода сделает свое дело, и в доме станет уютно. А пока ее спасет огонь в очаге. Она махнула рукой, и заранее заготовленные дрова в очаге ярко запылали. Ведьма подошла ближе к огню. Она старалась не думать ни о чем. Здесь и сейчас. Только здесь и сейчас. Иначе мысли улетали к Верениру, а она не могла размышлять о нем без боли. Может быть, когда-то это пройдет, но не сейчас.

Ее мутило. Укачало в дороге. И Исха теперь понимала почему. Она старалась глубоко и ровно дышать, чтобы унять дурноту.

К ней забежал Бо, но она попросила мальчика заняться поиском любой комнаты для себя. Пускай сам выберет, где теперь он хочет жить. Обрадованный малыш побежал делиться новостями с няней. Комнату для Халима и его кормилицы уже определили, как и комнаты прислуги.

Ведунья стянула покрывало и легла в чуть сыроватую кровать. Однако одно заклинание, которому научил ее Веренир, быстро сделало простыни и перину теплым и сухими. Исха расслабила шнуровку на платье и, блаженно потянувшись, почти сразу погрузилась в сон.

Когда она проснулась, за окном стояла уже глубокая ночь. Исха подкинула дров в почти догоревший камин. Спину ломило после дороги. Хотя путь занимал всего несколько лучин, Исха теперь ощущала все острее. Как будто тело воспринимало все ярче. И не всегда это было хорошо, как в случае с передвижением по неровным дорогам княжества.

Она зажгла светильники. Комната наполнилась мягким светом. Сразу стало уютнее. Взгляд упал на большую деревянную купель, которая стояла у камина. И она была… полная! Видимо, служанки, не дожидаясь ее приказаний, натаскали туда воды, пока Исха спала.

Ведунья обрадовалась и стянула с себя платье. Она коснулась воды — и та стала теплой. Из сумки, которую она привезла с собой из столицы, женщина достала ароматное мыло и жесткую тряпочку, которая хорошо очищала тело. Исха заколола пушистые волосы, потому что сейчас не собиралась их мыть, и погрузилась в воду.

Она смотрела в огонь. Язычки пламени танцевали для нее, успокаивали. Она больше не боялась огня. Он уже один раз убил ее. Теперь она им отмечена. Она своя.

Кажется, она даже задремала. Но из сладких объятий дремы ее вывел какой-то звук внизу. Где-то вдалеке дома громко хлопнула дверь. Исха распахнула глаза, сердце сделало кульбит в груди. В такое время все уже должны спать. Кто там так шумит?

Она поискала глазами простыню, в которую могла бы обернуться. Уже поднялась из купели, как вдруг двери в ее комнату распахнулись, ударившись о стену.

В проеме застыл Веренир. Их взгляды встретились.

Она застыла. Даже задержала дыхание. Он медленно закрыл за собой двери и принялся приближаться, не отводя от нее глаз. Он был в плаще, только что с дороги. От мага веяло прохладным ночным воздухом. От этого волоски на руках ведьмы мгновенно встали дыбом. Исха ощущала, как по ее обнаженному телу стекают струйки воды, но не могла пошевелиться, чтобы прикрыться простыней. Веренир как будто превратил ее в камень.

Десница все приближался. Она пыталась разгадать его эмоции, но не могла. Слишком много всего отражалось на его лице. Слишком много боли, слишком много надежды, слишком много… обожания, немой мольбы, покорности и вместе с тем бунтарства.

Его взгляд медленно скользнул по ее телу. От лица, по груди и животу, по бедрам. Она ощущала это как тяжесть, которая опускается на нее с каждый мигом.

Он остановился в шаге от купели и… опустился перед ней на колени, склонив голову. Волосы упали на глаза и лицо. Он не двигался.

— Прости меня, — услышала Исха его тихий голос.

Она протянула к нему дрожащую руку и коснулась его волос. Убрала их с его лица, оставив на лбу мокрую полоску. Не сразу смогла говорить. Голос совершенно не слушался.

— Посмотри на меня, — наконец смогла произнести она.

Веренир покачал головой, не поднимая глаз.

— Не смею. Я такой дурак, Исха.

Она опустилась рядом с ним на колени, оставаясь в воде. Сейчас их разделяла только тонкая деревянная стенка купели. Исха взяла его лицо в ладони и подняла, заставив на нее посмотреть. Его взгляд обжег. Сердце закололо, а магия внутри всколыхнулась. Частичка его силы внутри нее тянулась к нему. Это ощущалось на физическом уровне.

— Что это? — у Веренира сперло дыхание. Он схватился за сердце.

— Чувствуешь? — нежно глядя на него, спросила ведьма.

— Да, — с придыханием ответил десница.

— Это наш ребенок. Твой ребенок.

Он закрыл глаза, восстанавливая дыхание, а из-под век покатились две слезы.

— Прости, что я усомнился в тебе, — он говорил это, не размыкая веки, будто не в силах смотреть на нее. — Я потерял голову от ревности. И этот ваш поцелуй… Господи!

— Веренир! Веренир! — Исха сильнее сжала его лицо в ладонях, заставляя смотреть на себя.

Он наконец сделал это.

— Пообещай мне только одну вещь, — она произносила это, а к горлу подступил ком. В глазах стояли непролитые слезы.

Он ждал. Не отводил бездонные голубые глаза. Ждал с мольбой. Ждал с покорностью.

— Пообещай, что никогда больше не отпустишь меня!

Он так резко втянул в себя воздух, что это больше походило на всхлип. Прижался к ее губам своими с такой жадностью, что Исха больше не смогла сдерживать слезы. Слезы радости. С жаром отвечая на его глубокий поцелуй, она беспомощно всхлипывала и ничего с этим не могла поделать. Рыдания рвались из груди прямо к нему в грудь. Из ее рта прямо в его рот.

— Никогда! Никогда больше не отпущу! — шептал он, то прерывая поцелуй, то снова припадая к ней, как живому источнику кристально чистой воды. — Милая моя! Исха!

Ее руки лихорадочно сдирали с него плащ. Веренир откинул его в каком-то бешенстве, следом отправилась остальная одежда. Исха даже не поняла, каким образом, но он оказался в воде рядом с ней. Их тела соприкасались, вызывая дрожь в каждой конечности, в каждом органе, в каждой ее частичке. Он водил по ее коже руками, зарывался носом в волосы, шумно вдыхая полной грудью. А она будто хотела раствориться в нем. Вплавиться в него. Остаться в нем навсегда.

Между ними не было физической близости, не сейчас. Происходило что-то гораздо большее. Они словно обменивались душами, навсегда оставляя часть себя в другом.

Как долго это происходило, Исха не знала, но когда Веренир аккуратно вынес ее из купели, закутав в простыню, вода уже совсем остыла. Он вытерся сам и лег рядом с ней, обвив руками. Исха прижалась к нему доверчиво, всем телом. Всей своей сутью.