— Как не уметь, — осторожно произнёс он.
— Тогда завтра пойдёшь в город за этим самым. Вернёшься — расскажешь, — строго сказала я.
— А что искать-то? — в чёрных глазах-виноградинах появилась искорка несомненного интереса.
— Что говорят обо мне и что говорят о приехавшем вчера его высочестве.
23. Нетрадиционные меры
23. Нетрадиционные меры
Два дня я просидела дома. Точнее, как просидела — училась ставить на себя защиту, тренировала ощущения и чутьё, чтобы не пропускать враждебные намерения, и осознавала слова господина графа — мол, будете спокойны и уверены в себе, всё будет хорошо.
И я даже была с ним согласна в этом пункте, про уверенность. Но я знала, как добиться той уверенности дома, а вот как здесь — пока ещё не очень. Или тоже рано или поздно сработает традиционное «вижу цель, не вижу препятствий»?
Вместе со мной занимался наш подобранец. Парень притих, больше молчал, чем болтал, старался честно выполнить все задания господина графа. Где-то выходило, где-то не слишком. Кроме того, я ещё и отправляла его побродить по центру города и по рынку, послушать, что носится в городе, и порасспрашивать. И что же, кое-что он вполне наловил.
О нашей с Эдмондой тяжбе не судачил только ленивый. Как же, две бабы взялись делить то, что накопили несколько поколений мужиков. О мужиках говорили с уважением — потому что накопили прилично и добились многого. О бабах… по-разному.
Эдмонда, надо сказать, народной любовью не пользовалась совершенно. Над ней больше смеялись, что разинула рот на слишком широкий кусок, и даже если отсудит наследство, то не справится, и не сумеет продать за приличные деньги, непременно продешевит и останется на бобах, потому что ничего в этом деле не понимает.
Сыночек Эдмонды тоже не пользовался большой любовью — потому что один приличный наряд, а туда же, ведёт себя, будто принц, нос задирает, а почём на рынке вино и пряности — не знает.
О принце тоже говорили много и охотно. И говорили хорошо. Мол, принц — он суров, но справедлив, и не зря его брат, король, доверяет ему армию и важные поручения. И будто этот принц даже рискнул выговорить брату-королю за то, что тот завёл фаворитку, какую-то там маркизу, я не запомнила имя. Вообще по моим представлениям королю полагались фаворитки, и ничего особенного в том не было. И даже тот факт, что фаворитка перенесла тяжёлую болезнь и теперь хрома и неуклюжа — с кем не бывает, болезни не щадят никого. Значит, король приблизил её не за общую грацию, а за что-то иное. А принц, значит, осмелился сказать брату, что тот неправ. И его тоже отправили в ссылку, как господина графа?
Но слухи донесли, что не в ссылку, а в дипломатическое путешествие — на Восток Срединного моря, с какими-то важными письмами и предложением договора, что ли. Принц-дипломат? Или принц — глава миссии, а дипломат у них там кто-то ещё?
В общем, это то, что Шарло рассказал мне о принце, а потом запнулся и сказал, что обо мне не слышал. Я же отчётливо увидела, что врёт, вот прямо увидела. Посмеялась, дёрнула его за ухо — впрочем, несильно — и велела говорить, как есть.
Как есть звучало так — вдова Гаспара тоже не справится с управлением, продаст себе в убыток и останется на бобах. Более того, даже обсуждали, кто из моих кавалеров на балу предложил мне лучшую цену — господин Варан, барон де Сен-Сов, господин Лавуа или кто-то ещё. И хватило ли у меня ума согласиться на лучшие условия. Очевидно, не хватило, смеялась я про себя.
Ладно, всё это перемелем и переломим, просто не сразу, а постепенно. Пока же…
— Шарло, что говорят о том доме, в котором разместился его высочество со свитой, и насколько сложно туда попасть?
Парень пожал плечами.
— Маги там в охране, — только и сказал.
И так сказал, что стало понятно — простым людям ловить нечего. Но… мы ведь тоже немножечко не простые люди?
К обеду пришёл господин Палан. Мы ждали его — обсудить новости. Я первым делом сообщила обо всех слухах, которые наловил по городу наш Шарло.
— Видите, мы стали местным развлечением. Люди с удовольствием следят за развитием событий, — вообще не этом можно было и денег заработать каких-нибудь, ну там тотализатор открыть, или ещё что, но я пока не слишком понимала, как это сделать в местных реалиях.
— Ну так в Массилии давно не происходило ничего особенного, — пожал плечами господин Палан. — Корабли приходят и уходят, состояния складываются и меняют владельцев. А тут — тяжба за большие деньги и ещё большие возможности. Многие прикидывают на себя — что бы делали, доведись такое до них, и что попробовать заполучить, если собственность семьи де ла Шуэтт будет-таки продаваться. Господин Гаспар ни за что бы не продал, вот все и оживились.
— А что известно о следующем заседании суда? Когда нам готовиться? И удалось ли позвать обратно в город нашего господина Тиссо?
— Господин Тиссо известил, что не вернётся до сентября, у него слишком много забот в его владениях, — пожал плечами господин Палан. — И господин судья говорит, что должен отложить следующее заседание до его возвращения.
— Или до того момента, пока принц отправится по своим делам на Восток? — поинтересовалась я.
— Или до того момента, всё верно.
— Как вы думаете, господа, знает ли принц о нашей тяжбе и о том, что его имя упоминается в связи с такими делами? — поинтересовалась я у своих.
— Если и знает, — пожал плечами господин граф. — Понимаете, Викторьенн, каждый день много людей желают привлечь его внимание к своим бедам. И безусловно, он выслушивает кого-то, принимает каждый день.
— Давайте запишемся на приём, что для этого надо? — воодушевилась я.
— Написать прошение и доставить секретарю его высочества.
— Подскажете, что писать? Несчастная вдова, которую притесняют родственники мужа, и всё такое?
— Попробуйте, — усмехнулся граф.
— А секретарь — что за человек? Он передаст моё прошение его высочеству?
— Должен, весь вопрос в том — когда.
— Давайте пробовать, несите перо и бумагу, и я всё напишу.
Я написала прошение, добавила эмоций в формулировки, журналистка я или кто, в конце концов? Подписала и попросила господина Палана доставить, как-никак, поверенный, человек серьёзный. Он доставил в тот же день, и мы стали ждать.
Прождали неделю. Не изменилось ничего. Или наше письмо не прочитали, или не придали ему значения, или просто таких писем там тыщща штук и до всех руки не доходят.
Я теряла терпение, бесилась и получала на орехи от господина графа, потому что в таком состоянии теряла над собой контроль, и над своей силой тоже. Вдыхала, выдыхала и начинала снова.
А потом подумала, что раз здешние традиционные меры не работают, то пришла пора нетрадиционных.
Я начала с ближайшего ко мне кандидата в помощники.
— Скажи-ка мне, Шарло, а умеешь ли ты распространять слухи? Или только собирать? — спросила я у своего подобранца.
— Распространять? Это как? Рассказать, что вы уже получили ваше наследство? — откликнулся парень.
Он был вечно голоден, как нормальный беспризорник. И сейчас тоже при моём появлении спрятал недоеденный кусок хлеба. Я махнула рукой — ешь, мол, что с тобой делать, заходи в кабинет, садись и ешь. Понятливый малый проглотил хлеб в мгновение ока и уставился на меня.
— Рассказать, но не о том. И попросить рассказать знакомых людей. Но мне нужно хорошенько подумать, как подать информацию.
— Как — чего?
— Не обращай внимания, — отмахнулась я. — Например, ты рассказываешь приятелю о том, где и как ты сейчас живёшь… рассказываешь ведь, так?
— Да не особо. Думаете, вот прямо все за меня сильно рады? Думали, меня уже повесили, а меня не только не повесили, но ещё и в доме поселили, на службу взяли и кормят.
— Но есть, с кем поболтать?
— Есть, — кивнул он.
— И если ты расскажешь, что судья де ла Порт замахнулся на нашего принца, тебя будут слушать? Де ла Порта не любят, как я понимаю.
