Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер"

Пора домой, в Рим.

Закрывая глаза, Марк Ульпий уже видел свой триумф. Разливавшийся по жилам фалерн тому способствовал. Накануне Траян обсуждал с Аполлодором Дамасским проект грандиозной колонны, где во всех подробностях будут изображены обе войны. Император уже видел наброски углëм на досках.

В дверь постучали. Траян отставил в сторону кубок. Он ждал этот визит.

— Входи, Гай.

Но это был не Гай. Вернее, не он один.

Скрипнули петли, дверь отворилась. На пороге возник Адриан. Посторонился и Гай Целий за его спиной втолкнул в комнату, освещённую несколькими масляными лампами двоих детей. Вошёл сам, закрыл дверь и замер возле неё, скрестив руки на груди, как статуя.

Адриан безмолвной тенью переместился в тëмный угол и уселся там в кресло так, что лица его не было видно.

Траян взглянул на детей.

Девочка лет двенадцати и мальчик года на три младше. Одеты, конечно, по-варварски. Но ничего. Это ненадолго.

Оба смотрели на цезаря исподлобья. Он видел в их глазах страх и ненависть.

Чего там больше? Страха или ненависти?

А чего больше во взгляде Бицилиса, взрослого мужа?

Хороший вопрос. Траян не готов был побиться об заклад, споря об истине. Он не умел обращаться с детьми. Своих ему боги не дали. Мимо прошло детство племянницы Матидии, а потом и её дочери Вибии Сабины, которая уже шесть лет как замужем за Адрианом.

И вот перед ним стоят дети. Он сам пожелал их видеть, но не знает, что им сказать. О чëм вообще говорить.

Взгляд исподлобья.

Волчата. Даки.

Он заметил, что девочка встала чуть впереди, чуть загораживает мальчика.

Не потому, что старшая. Вернее, не только поэтому. Они знают, к кому их привели. Наслышаны, что о нëм говорят. Верно, ещё от своих родителей наслышаны. Глупые сплетни давно уже дотекли до Дакии. Вина тех, кто должен их пресекать. Подобных Марциалу. С Гая Целия, конечно, здесь спрос невелик, он всего лишь солдат.

Траян всë же невольно скосил взгляд на трибуна. Лицо того оставалось совершенно непроницаемо.

— Я для вас столь страшен? — спросил император у детей.

Никто из них не ответил.

— Вы ведь знаете, кто я?

Он спросил на латыни. Знал — они поймут и смогут ответить. Он знал, кто эти дети.

— Цезарь, — ответил мальчик, сквозь сжатые зубы.

Девочка чуть дëрнула в его сторону головой. Недовольна.

Траян улыбнулся.

— Вы, похоже, думаете, что я тут ем детей на обед?

Не ответили.

— Не ем. Даже и на ужин.

Взгляды не изменились. Да, зря пошутил, шуток они явно не понимают.

— Я не ем детей, — повторил Траян, — и не воюю с ними.

На лице Марциала не дрогнул ни единый мускул, а ведь Гай Целий мог бы многое рассказать о том, как часто тут в спины легионерам и ауксиллариям летели стрелы, выпущенные детскими руками.

Дети воюют с Римом, но Рим не воюет с детьми.

Конечно, это ложь. Рим их продаёт на рынках. Уже не меньше тысячи детей, а скорее гораздо больше, разлучено с родителями и отправлено в Мёзию. Всех их продадут.

Но не этих двоих. Им не грозит судьба сверстников, да они о ней и не подозревают.

— Просто убьёшь? — спросил мальчик.

— Зачем мне ваша жизнь? Я желаю вам добра. Уверен, мы с вами ещё подружимся.

Девочка ещё больше напряглась, качнулась в сторону, ещё сильнее загораживая мальчика.

Траян почувствовал раздражение. Вот же дура. Наслушалась всякого.

— Тебе ничего не грозит, Даоя, — сказал он, повысив голос, — и Тарскане тоже.

— Я знаю, кто ты, цезарь, — прошипела девочка, — знаю, чего ты хочешь от него.

Кивок в сторону мальчика.

— Дура! — Траян мгновенно вышел из себя, — я никому не причинял зла! И ни к чему не принуждал против их воли!

Она втянула голову в плечи. Испугалась. Хорошо. Наверное, так хорошо, пусть и вышло против его собственного желания. Минутная слабость, потеря самообладания. Что ж, он тоже человек. Он очень устал.

Траян провёл ладонью по лицу, успокаиваясь, приводя мысли в порядок. Боги, кто бы мог подумать, что он выйдет из себя вот так. Не при допросе Бицилиса или других пленных тарабостов, а при разговоре с ребёнком. Какой… стыд.

— Мы не с того начали. Я велел привести вас не для того, чтобы пугать.

— Мы ничего тебе не скажем, — процедил мальчик.

— А разве я что-то спросил у тебя, Тарскана? — приподнял бровь император, — мне, признаться, нет никакого дела до детских тайн.

Ну действительно, что у них спросить? Где их отец? Они сами не знают. А вот он, Август Цезарь, знает.

— Я велел привести вас, чтобы объявить, что скоро ваши печали останутся в прошлом. Вы встретитесь с родными.

— Мы увидим родителей? — спросил мальчик.

— Да, — негромко проговорила девочка, — в чертогах Залмоксиса.

Вот ведь мерзавка. В проницательности ей не откажешь.

— Придётся согласиться, что родителей вы увидите именно там, где ты ожидаешь, Даоя, — Траян попытался изобразить виноватый тон.

Да, их мать, дочь Децебала, мертва, погибла в Сармизегетузе. Но отец, Сабитуй, царь костобоков, вполне жив и здоров. Он теперь на севере вместе со старым Диурпанеем и Вежиной. Собирает войско. И с ним вскорости придётся разбираться Адриану.

Но детям об этом знать необязательно. К чему вселять напрасные надежды?

— Вы встретите родителей в чертогах вашего Залмоксиса, но случится это ещё нескоро. Я надеюсь — когда вы состаритесь и увидите рождение правнуков. Но ваших родных вы увидите раньше. Гораздо раньше.

— Кого? — недоумённо спросил мальчик.

— Вашу бабку, Тарскана, — объяснил Траян, — вашу двоюродную бабку Тзинну. Ты удивлён?

Да, он явно удивлён, как и девочка.

Их бабка, родная сестра Децебала, попала в плен ещё в прошлую войну. Здесь, в Апуле, в этой самой крепости.

— Вы думали, она мертва? Думали — проклятые «красношеие» разрубили её на куски, зажарили и съели? Нет, ваша бабка жива и здорова. Она живёт в Риме и вполне счастлива. Вы скоро увидите её.

— Это неправда… — прошептал Тарскана.

— Заложница, — прошипела девочка.

Какая, однако, умница.

— Ты ошибаешься, Даоя, — улыбнулся Траян, — делать её заложницей не имело смысла. Ваш дед не прекратил враждебных действий, когда его сестра попала к нам в руки. Просто мы не причиняем зла тем, кто нам ничем не угрожает. Что толку воевать с немолодой женщиной? Она знатного рода и живёт в Риме в достатке, подобающем её достоинству. Ей назначено содержание. Как и вам. Скоро вы приедете в Рим и встретитесь с ней. Получите образование и воспитание, подобающее царским детям.

Траян встал из-за стола, подошёл к ним и наклонился ближе, наблюдая за борьбой чувств на их лицах.

— Вы увидите величие Рима. Оно ниспослано богами и счастье в том, чтобы принять его, а не бороться с ним. Вы станете римлянами.

— Никогда… — прошептала девочка.

— Посмотрим, — улыбнулся Траян.

Он выпрямился и вернулся к столу.

— Гай, пусть с ними хорошо обращаются. Пусть не спускают глаз, но относятся с подобающим почтением, как к детям знатной фамилии.

— Какой, Август? — спросил Марциал, догадываясь, что ответит принцепс.

— Дети отныне принадлежат к роду Марка Ульпия Траяна, — ответил император, — ступай, Гай.

Марциал коротко кивнул, открыл дверь, взял потрясённых детей за плечи и вывел.

Дверь закрылась.

— Стало быть, Марк Ульпий Тарскана? — подал голос из угла Адриан, — и Ульпия Даоя?

— Нет, — возразил Траян, — девочка получит другое имя.

— Почему? — удивился Адриан.

— Я не хочу, чтобы её звали Ульпия Дакийка.

Публий Элий аж вперёд подался, вынырнув из тени. На лице его застыл невысказанный вопрос.

— Страбон писал, что первоначально даки называли себя даои, — пояснил Траян.

Адриан удивился ещё больше.

Император усмехнулся.

— Ты не ожидал, Публий, что цезарь тоже читает твоих любимых греков?