Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер"

Над Апулом разливалось багровое зарево.

— Что это за хрень? — пробормотал Лонгин.

— Пожар! В ставке цезаря! — закричали у ворот канабы.

Декурион побежал в лагерь, который уже гудел, как потревоженный улей.

Возле Преторианских ворот Лонгина едва не стоптали лошади. Адриан в сопровождении десятка всадников спешил в крепость. Лошади неподготовленные, без попон, без галльских сёдел.

— Тит! — крикнул претор, — поднимай своих паннонцев! Тревога! Обшарь каждый куст вокруг крепости! Не медли!

Лонгин побежал исполнять приказ. Кого надо искать, он не спросил. Того, кто найдётся.

Легионеры бодрствовавших центурий спешили к крепости с долабрами в руках. Многие похватали котлы.

Долабра — универсальный шанцевый инструмент легионеров. Кирка-топор и топор-мотыга.

В ту ночь мало кому довелось сомкнуть глаза. Легионеры выстроились в длинную цепь от колодца до горевшей башни и передавали друг котлы с водой, вёдра и даже амфоры. Разбушевавшемуся пламени это было, как слону комариный укус. Короче, как говорится — тушили хорошо, сгорело всё.

Ну, не совсем уж всё, но мало не показалось.

Как выяснили наутро, пожар возник в погребе одной из крепостных башен. Адриан беспокоился не зря: налицо были все признаки поджога. Кто-то разбил несколько амфор с маслом. Пламя распространилось по деревянным перекрытиям и довольно быстро охватило всю башню. Боролись с ним до самого утра. Царское жилище удалось отстоять, огонь до него не добрался, но цезарь со всей свитой всё же покинул крепость и переместился в лагерь Тринадцатого.

Число бодрствующих центурий было удвоено, а паннонцы, усиленные кавалеристами Лузия Квиета, до следующего полудня обшаривали окрестности. Безрезультатно. Поджигателей не нашли.

Гай Целий и Клавдий Ливиан спустились в погреб ещё до того, как остыли головёшки.

— Опасно здесь, балки могут обрушиться, — предупреждали их легионеры, тушившие пожар.

Марциал, бросив беглый взгляд на обугленные перекрытия, многие из которых действительно обрушились, лишь отмахнулся. Траян пребывал в бешенстве (подобного ни один человек из свиты императора не мог припомнить) и требовал немедленного расследования происшествия.

У входа в погреб сразу же обнаружили два трупа. Оба обгорели до неузнаваемости, но Ливиан всё же смог опознать в одном из них Секста Лутация.

— Я послал его за Бицилисом, — пробормотал префект претория, — того хотел видеть цезарь.

— Он что, в погребе его искал? — спросил Марциал.

— Меня это не удивляет, — ответил Ливиан, — варвар зачастил сюда. Мы не препятствовали.

Гай Целий опустился на корточки и осторожно перевернул второго покойника.

— Готов поспорить на что угодно — это не Бицилис.

Ливиан согласно кивнул. Одежда практически полностью сгорела, и обувь попорчена огнём, но по уцелевшим обрывкам всё же опознавались туника преторианца и калцеи. Бицилис не одевался, как римлянин, не брил бороды, обликом оставался дакийским вельможей. Так распорядился сам цезарь.

— Да, похоже, это кто-то из наших.

Марциал встал, повернулся к своим людям, осматривавшим погреб.

— Марк, Нумерий, немедленно разыскать Бицилиса.

Названые фрументарии поспешили исполнять приказ. Оставшиеся погрузили трупы на носилки.

— Этих пусть осмотрит Критон.

Марциал осторожно продвигался вглубь погреба, подсвечивая себе лампой. В это время треснул один из двух обугленных деревянных столбов, что ещё поддерживали потолок. Вернее, часть потолка — в дальнем конце погреба тот обрушился.

— Осторожно, господин!

Марциал попятился.

— Не лез бы ты туда, трибун, — сказал Ливиан, — опасно это.

Гай Целий послушался.

— Завал нужно разобрать. Действуйте аккуратно, на сегодня уже достаточно трупов.

Когда они вышли наружу, префект спросил:

— Что ты обо всём этом думаешь?

— Что думаю? Думаю, лучше бы Бицилис нашёлся.

— Считаешь, это он всё устроил? А сам сбежал?

— Я рассматриваю все варианты, — ответил Марциал, — пока что этот более других похож на правду.

Ливиан ничего не ответил, но по выражению лица его было видно, что он думает иначе.

— Не согласен? — спросил трибун.

Префект остановился.

— Ты с ним в последние дни мало общался, Гай. А я постоянно. Я не верю, что Бицилис решился на побег. Он у нас на крепком кукане сидит. Волка за уши держит.

Auribus tento lupum — «Волка за уши держу». Латинская поговорка, означающая — «нахожусь в безвыходном положении».

Марциал пожал плечами. Про заложницу он, конечно, знал.

— Вот то-то и оно. А ведь человеку свойственно меняться, Клавдий. Я мог бы привести тебе множество примеров, когда человек, выбрав меньшее из зол, со временем начинал считать его большим. Вы позволили ему пить в одиночестве, а в душу заглянуть удосужились? Кто знает, до чего он в итоге додумался. Тем более, на пьяную голову. Это даки, Клавдий. Варвары. Ты же видел, что произошло в Сармизегетузе.

Ливиан не нашёлся, что ответить.

— Возможно, он сорвался, увидев детей, — предположил Марциал.

— Детей?

— Ну да. Детей Сабитуя. Ты разве не видел их?

— Видел мельком. Не обратил внимания.

— Август пожелал поговорить с ними. И тут как раз является Лутаций с Бицилисом.

— И что? — не понял Ливиан, — причём здесь дети?

— Меня заинтересовал его взгляд. Смотрел он на них странно. Будто потрясённо. Совсем не удивлюсь, что после этого весь вечер провёл в метаниях и пришёл к некоему решению. Глупому и необдуманному, конечно же.

— То есть думал и не придумал? — усмехнулся Ливиан.

— Обычно так и бывает.

Префект претория покачал головой. Видно было, что к словам трибуна отнёсся с недоверием.

— Слушай, я в этой суматохе не отследил, — дети не пострадали? — спросил Ливиан.

— Эх ты, — усмехнулся Марциал, — а вот спросит тебя Август это же самое — что ответишь?

— Отвечу, что не я тут служу епископом.

Епископ — «смотрящий» (греч.).

— Да ладно? И это мне говорит префект претория?

— Моя служба состоит в охране цезаря от всяких лиходеев.

— Поджигателей, например.

— А начальник фрументариев не должен пресекать сами мысли о поджогах, ещё до того, как они придут в головы поджигателям?

Марциал усмехнулся.

— Ладно, оба хороши. Не переживай, вывели детей в безопасное место, — сказал трибун и добавил, — пойдём.

— Куда?

— Я хочу видеть, что сможет отыскать Критон.

— Он ещё не приступил к работе. Трупы только что вынесли.

— Я хочу присутствовать.

Некоторое время они шли в молчании, потом префект снова заговорил.

— Значит, главный подозреваемый у тебя Бицилис. Но куда он делся? Никто не видел, чтобы он выходил из башни.

— Мы опросили далеко не всех возможных свидетелей, — возразил Марциал.

Ливиан ничего не ответил. После небольшой паузы Марциал добавил:

— Однако я готов с тобой согласиться. Маловероятно, что Бицилис смог покинуть башню обычным путём. На стенах стража, внизу стража. Его бы заметили.

— А есть ещё необычный путь? — спросил Ливиан.

— Очень может быть.

— Потайной ход? Мы ничего не нашли, когда заняли Апул.

— Возможно, плохо искали.

Префект скептически хмыкнул.

— Децебал получил от Домициана механиков и строителей, — сказал трибун, — учитывая, как искусно был устроен тайник с золотом, я совсем не удивлюсь, если обнаружится потайной ход, сделанный так, что комар носа не подточит.

До Статилия Критона они не дошли, их догнал запыхавшийся фрументарий.

— Нашли!

— Что? — резко повернулся к нему Марциал.

— Бицилиса!

— Он жив?

Фрументарий помотал головой.

— Мёртв. Тело лежало в дальнем углу, под завалами.

— Обгорел, конечно же, — кивнул Марциал, — как опознали?

— По ободку, который он носил на шапке. Серебро оплавилось, но это точно он. Даже обгорел меньше, чем наши.

— Тело к Критону, — распорядился Марциал.