Я подарю тебе тьму (СИ) - Олеева Лора

Льерен, еле касаясь, приподнимает левой рукой мое лицо за подбородок. Я вижу пламя, горящее на ладони правой руки мага. Опускаю веки, не в силах смотреть. Жар не больно опаляет мою щеку, некоторое время пощипывает, а потом кожу охватывает приятная прохлада.

— Все, — глухо говорит Льерен, отпуская меня.

Я открываю глаза, в которых стоят слезы.

— Льер! — шепчу я и обнимаю его.

— Зачем? — спрашивает с тоской Льерен.

— Ну тебе же надо восстановить магию, — объясняю я. — А спать я теперь буду внизу. Ты же понимаешь?

— Понимаю, — безжизненным голосом говорит Льерен и прижимает меня к себе.

Так мы и стоим, обнявшись, полные своей боли и тоски, которые мы не в силах ни уменьшить, ни унять, ни разделить. Может, я делаю ошибку? Тогда пусть остановит меня! Пусть скажет, что я глуплю, что не должна уходить от него. Но Льерен молчит. А через некоторое время отпускает меня. И я ухожу вниз, начиная рыдать, едва закрыв дверь кабинета мага. Как же черно кругом! Как же беспросветно черно! Мне кажется, что на небе погасла последняя звезда, что я блуждаю во тьме и уже никогда-никогда не найду из нее выхода.

Глава 49

Храм

Храм невысокий, одноэтажный. Я бы, наверное, и не обратила внимания, если бы маг, когда мы проезжали мимо, не показал на него.

Высокие деревянные двери открыты, приглашая войти. Под карнизом в три ряда вьются руны. Тиэрен объяснял мне, что жрецом храма может быть только светлый маг, и он сам восстанавливает защиту, обновляя чары. Небрежность карается смертью, ведь во время Черного тумана храм становится спасительным прибежищем для людей, не способных защитить себя от напасти.

Я осторожно переступаю высокий порог. На нем тоже защитные руны. «Чтобы никакая нечисть не могла через него проникнуть. На порог нельзя наступать, Астра! Помни об этом, когда пойдешь в храм. В остальном, никаких особых правил нет. И входить разрешено любому человеку, поклоняющемуся любым богам, уроженцу Гроста или же чужестранцу. Таков наш закон».

Ночью внутри храма, должно быть, темновато — лишь четыре неярких магических светильника горят голубым пламенем в углах. Но днем света хватает, и я с любопытством начинаю разглядывать фрески на стенах. В Гросте почти ни у кого нет картин, и наверняка люди разглядывают изображение в храме с восхищением. Манера письма напоминает мне земную православную иконопись с ее обратной перспективой и несоразмерными пропорциями людей, разве что рисунки изображают совсем, совсем иное.

— Ты что-то ищешь, дочь моя? — слышу я голос и оборачиваюсь.

Жрец одет почти как обычный человек, и только плащ с красной окантовкой по краю капюшона и подола выдает в нем служителя культа. С морщинистого лица на меня с доброй усмешкой поглядывают выцветшие от времени голубые глаза. Седые волосы длинные и заплетены в косу. Тиэрен говорил, что жрецы никогда не стригут волосы, придавая этому особое значение. Что ж, и в нашем мире в разных религиях считалось, что в человеческих волосах содержится его жизненная сила и магия. Так что ничего удивительного. Кроме того, что в это мире магия действительно есть.

— Я хотела с вами поговорить… — я мнусь, не зная, как обращаться к жрецу. Вот блин! Забыла спросить об этом моего мага.

— Ты не местная, — полувопросительно говорит жрец.

— Да, я из Залифа, — говорю я, но мужчина насмешливо улыбается.

Черт! Держу пари, что он раскусил мою ложь.

— Ты ведь невеста темного мага Астра?

Вот уж воистину «их город был мал, они слышали, как на другой стороне мешают ложечкой чай». В Агнурисе остался хоть один человек, который не знает обо мне?

— Да, и вот по этому поводу я и пришла к вам, — справившись с замешательством, говорю я. — Я хотела бы узнать по поводу бракосочетания.

— А что ты хочешь узнать?

— Я же не местная. Как у вас это происходит, когда и кто проводит.

— Церемонию провожу я, — доброжелательно отвечает мне жрец. — Обычно в храме, чтобы было поторжественней, но могу прийти и домой к брачующимся. Можно провести церемонию и в лесу. Не так важно, где магически скрепить брак людей, главное, чтобы они оба этого желали.

Я понимающе киваю.

— А вот… Дата важна?

— Нет.

— Я и правда мало что знаю о традициях Гроста, — неуверенно говорю я, — и, видимо, здесь какая-то путаница. Или я неправильно что-то поняла. Но Льерен сказал, что мы можем пожениться лишь в последний день осени.

— А-а! — внимательно смотрит на меня жрец. — В последний день осень или другого времени года скрепляют лишь браки проклятых темных магов с девушками из других миров, которых они нашли в Туманном лесу.

Я бледнею, но жрец, увидев это, мягко кладет мне руку на плечо.

— Не бойся, дочка! Я не выдаю никому тайны и страхи, с которыми люди приходят ко мне.

Я едва слышно выдыхаю с облегчением.

— Тогда… тогда нам приходить к вам в этот день?

— Нет, такой брак скрепляют лишь жрецы храма Тьмы из Туманного леса. Жрец придет в нужный день. И его искать не надо. Он сам найдет вас.

Я растерянно улыбаюсь и киваю.

— Я вижу, что ты еще хочешь о чем-то спросить меня, Астра, — проницательно говорит маг.

— Хочу. Но боюсь.

— Пойдем-ка посидим в саду, — предлагает мне мужчина.

Мы выходим в другую дверь и оказываемся в маленьком садике на задах храма. В глубине стоит дом — там, видимо, живет жрец. В саду стоят лавки и столы, уж не знаю, для чего они здесь. Для угощения нищих, как в наших монастырях?

— Люблю сидеть в этом саду, — доверительно говорит мне хозяин и усаживается на скамейку. Я следую его примеру. — Люблю смотреть за сменой времен года. Листья скоро полностью облетят. В Агнурис придут долгие холода и вьюги. И не все жители дождутся тепла и весны.

Это намек? Или просто болтовня ни о чем? Я смотрю на яблоки, висящие на самой макушке яблони: их, видимо, не смогли оттуда снять. Мне почему-то до слез жаль их: они так и останутся висеть и в мороз, и под снегом, пока не опадут однажды на мерзлую землю. Может, хоть птицы их склюют?

— Так какой у тебя вопрос? — внезапно поворачивается ко мне жрец.

— Я вас вот о чем хотела спросить, господин…

— Шамрис. Отец Шамрис.

— Отец Шамрис, я слышала об одном пророчестве и хотела бы узнать поподробней. Если это можно.

— Почему бы и нет? Какое конкретно, дочка? Мало ли пророчеств блуждает по миру. И о конце света, и о падении королевств.

Не, ну на такие глобальные знания я не претендую. Мне бы с моими делами разобраться. Еще апокалипсиса не хватало. Да и смены власти тоже. Жить во время перемен, что может быть хуже? Тут я согласна с китайцами на все сто процентов.

— Я хочу знать, что говорится в пророчестве о Черном тумане, — поясняю я. — Ведь есть же такое?

— Есть. Тоже достаточно древнее.

— А как оно звучит?

— Ну, тебе это мало что даст, — улыбается Шамрис. — Изначальное пророчество на древнем языке, который мало кто уже знает. Рассказывают, что произнесла его великая пифия Глурисса. Его записали лестралем, чтобы сохранить для потомков. Значение рун сохранилось, так что более или менее понятно, о чем идет речь.

— И о чем же?

Я не могу скрыть своего нетерпения.

— Если попытаться прочитать руны, то это предсказание гласит так: «Когда появится звезда, когда прозвучат правильные слова и будут написаны правильные руны, когда иномирную душу отправят за грань, тогда навсегда закроется дверь, и Черный туман не будет более беспокоить живущих».

— А что за звезда?

— Полагаю речь идет об Эриоте, Весенней звезде. Она всегда появляется впервые над горизонтом в день весеннего равноденствия. Для нас это особый праздник, День Новолетия. И Эриот является провозвестником нового жизненного цикла. По преданию боги создали Холлин именно в этот день. Мир был создан идеальным, Тьма и Свет находились в полной гармонии, но впоследствии она была нарушена.

— Понятно. А что значит иномирная душа?