Тетушка против (СИ) - Алатова Тата

— Ваше преосвященство, — громким шепотом позвал Мартен, — прибыл граф Флери. Прилично одет и трезвый.

— И покарают его грешную голову громы небесные… — грозным, хорошо поставленным голосом отозвался святой отец, всхрапнул, а потом резко сел на кровати. Кошки посыпались на кровать и с громким мявом прыснули в стороны. — Рауль? Разве ты не должен быть в замке, предаваться размышлениям о бренности бытия?

— Замок рухнул и сгорел, — признал Рауль, опускаясь в продавленное кресло.

Франсуа погрозил ему пальцем и снова упал на подушки.

— Я не отпускаю грехов до завтрака… Замок-то тебе чем помешал? Так скучно было?

— Я случайно, — рассеянно отозвался Рауль, по-прежнему погруженный в собственные раздумья. — Да и черт с ним, с замком, кому какое дело. Случаются вещи и пострашнее.

— Не богохульствуй, сын мой, — сонно проворчал епископ. — Что может быть страшнее потери фамильного наследия?

— Я женюсь, святой отец.

— Эта новость и не новость. Как там звали твою невесту? Жюстина? Жюльетта?

— Жозефина. И женюсь я на ее почтенной тетушке.

— На ком?

Тут Франсуа снова сел, нащупал под подушкой митру и водрузил ее поверх ночного колпака.

— На Пруденс Робинсон.

— Пруденс, Пруденс, что-то знакомое… А! Не та ли эта жестокосердная экономка, которая пытает горничных каленым железом?

— Она самая.

— Раз трезв в семь утра — должно быть, великих достоинств особа, — ухмыльнулся Франсуа, устраиваясь поудобнее. — Мартен, тащи сюда кофе, да себе тоже свари!

— Туточки, ваше преосвященство, — откликнулся слуга, успевший незаметно уйти и незаметно вернуться. Он выдал каждому по кружке кофе, не обделив и себя, и уселся прямо на краешек постели, блестя глазами от любопытства. Рауль перевел взгляд с одного веселого лица на другое и вздохнул.

— Итак, сын мой, — поторопил его Франсуа, — когда мы виделись с тобой в последний раз, ты твердо намеревался связать себя узами брака с кошельком девицы Бордо…

— Бернар.

— А потом выяснилось, что ее тетка богаче?

— Совершенно бедна.

Они переглянулись.

— Ясное дело, — заключил Мартен. — Его светлость спятил.

— Влюбился, — скрупулезно поправил Рауль.

— Шепни своему другу на ушко, если эта Пруденс тебе угрожает, — предложил Франсуа обеспокоенно.

— Да я ее едва уговорил выйти за меня, — пожаловался он. — Никогда не встречал таких несговорчивых женщин!

— А что племянница-то? — затаив дыхание, спросил Мартен. У него был вид человека, который читал захватывающий роман. — Плачет или посуду бьет?

— Насколько я понимаю, Жозефина пока и не догадывается о том, что в субботу Пруденс станет графиней Флери.

— В какую угодно любую субботу? — тут же спросил Франсуа.

— В любую ближайшую субботу. Обвенчаете нас через три дня?

— Ах ты, дьявол тебя забери, господи прости! — вырвалось у него глубоко изумленное.

Он почесал в затылке, глубоко вздохнул, залпом, как коньяк, допил кофе, собрался. На его круглом лице проступила сосредоточенность.

— Три дня, — Франсуа уставился на Рауля, сопоставляя масштаб безумия с церковными канонами. — И как ты собираешься обойти церковные оглашения три воскресенья подряд?

— Но брачные привилегии Флери…

— Отменяют сословные и религиозные препоны, но не каноническое право полностью! Однако, — его глаза хитро сузились, — есть лазейка. Чрезвычайные обстоятельства. Нужна веская причина для такой спешки, очень веская. Что предложишь, сын мой?

— Какая-нибудь угроза? — неуверенно предложил Рауль, растерявшись. — Нашествие пиратов?

— Так далеко от моря? Даже коты не поверят.

— Беременность невесты, — азартно предложил Мартен, — классика.

— Чтобы Пруденс меня убила? — возмутился Рауль. — После того, как я едва уговорил ее?

Франсуа задумался, поглаживая митру. В комнате воцарилось напряженное молчание.

— Духовная опасность для жениха, — после долгой томительной паузы озвучил он. — Если этого повесу немедленно не венчать, то наш граф, одержимый блудным бесом, может впасть в ересь и разврат… да проиграть последнюю рубашку! Бессмертная душа под угрозой. Паства взволнована. Я, как пастырь, обязан спасти беднягу.

— Близко к истине, — ухмыльнулся Рауль. — Одобряю.

— Вы с предыдущей невестой до официального объявления помолвки не дошли? Значит, письменного расторжения не понадобится. Найди двух благонадежных свидетелей, да не конюха с кухаркой! Мартен, запроси заверенную копию брачной привилегии Флери в соборном архиве, подкупи архивариуса, чтобы поторопился. Метрики… Где крестили твою Пруденс? Придется найти… ну, на этот счет есть у меня умелец. Теперь — место и время. Не в соборе, конечно. Здесь, в моем оратории. На рассвете, пока город спит. Только регистрационная книга, крест, кольцо и… — он коварно улыбнулся, — твоя подпись на векселе.

— На каком векселе? — с деланым простодушием распахнул Рауль глаза.

— На том самом векселе — за душу спасенную и каноны попранные, — провозгласил Франсуа. — Сорок…

Мартен кашлянул.

— Пятьдесят бутылок муската, — поправился святой отец, — да не дурного, а приличного.

— Помилуйте, откуда? — Рауль вспомнил, как Пруденс его вечно ругала за неумение торговаться. — На двадцать едва наскребу.

— Пятьдесят, — неумолимо постановил Франсуа.

— Готовьте бумаги, — сдался он.

Глава 33

Во второй раз Жан согласился отправиться в Овражный проулок уже без прежнего страха. Правда, сегодня беднягу напугали ящики с ретортами, порошками и кристаллами явно алхимического назначения, которые загрузил в их экипаж Бартелеми Леру.

Сам мальчишка пребывал в полном восторге, особенно его голодную студенческую душу грели корзины с провизией, предназначенные для полевых опытов на болоте.

— Только не слопайте все раньше времени, — иронично попросила его Маргарет, и Бартелеми столь искренне возмутился ее словам, что стало понятно: всенепременно слопает, как минимум половину.

Небольшой рынок, заваленный подгнивающими фруктами, по-прежнему казался сонным и тихим. Они прошли вдоль ряда скучающих торговцев, Бартелеми явно искал кого-то определенного. Кажется, он чувствовал себя здесь как рыба в воде, время от времени обменивался шутливыми приветствиями то с одним прохиндеем, то с другим. Вероятно, жизнь ученика-алхимика изобиловала поиском странных ингредиентов, поэтому Маргарет предоставила ему самому добыть змей для их замысла.

У нее, помимо хлопот с болотом, было и другое дельце к местным умельцам: зловредная Манон сама себя не накажет. Выбрав тощего проныру с бегающими глазами, Маргарет тихонько осведомилась, нет ли у него случайно некой вещицы… Изящной пудреницы, например, но чтобы не совсем барахло, а вовсе даже заманчивой прелести. Проныра еще немного задумчиво побегал глазами и, строго велев охранять прилавок с воняющей айвой, куда-то умчался.

Вернулся он с серебряной пудреницей, немного потертой, но сияющей полудрагоценными камнями на крышке, явно ворованной. После короткого и свирепого торга вещица перекочевала в карман Маргарет, а уж наполнить ее предстояло матушке Люсиль, благо дорожка к ее дому уже была протоптана.

На все ушло не более тридцати минут и десятка золотых монет, позаимствованных из собственных накоплений. Вот на что приходится тратиться, мысленно сетовала Маргарет, возвращаясь к экипажу. Эта мерзавка не стоила и медяка, да не спускать же с рук!

Бартелеми уже с клеткой роскошных жирных змей ждал ее внутри. Он буквально изнывал от нетерпения поскорее отправиться к милым его сердцу болотам, но не позволил себе жаловаться на задержку.

Дорога до замковых руин прошла в обсуждении деталей их плана: отвадить местных с помощью мистификаций и разного рода пугалочек. В пронзительном утреннем свете холм с каменным остовом казался особенно печальным, экипаж объехал его по широкой дуге и остановился внизу, там, где ивы смыкались над узкими влажными тропками. Здесь Маргарет и Бартелеми простились, она пообещала отправить ему в помощники дурачка Жиля, сильного, но безобидного.