— Госпожа Викторьенн, там Шарло каких-то оборванцев привёл! Один хромой, другой косой!
— Не хотите ли взглянуть на оборванцев? — спрашиваю у графа.
— Викторьенн, — он смеётся, — и для какой цели вам оборванцы?
— Шарло обещал магов, — пожимаю плечами. — Он ни слова не сказал про оборванцев, ни про хромых, ни про косых.
— С вами не соскучишься, — качает он головой. — Вернее, ни с вами, ни с вашим Шарло.
Мы спустились вниз, и в большом холле впрямь увидели нашего Шарло, и с ним — двух мужчин возраста неопределённого, но явно немалого. Один опирался на палку, и левая нога у него отсутствовала ниже колена. Глаза второго и впрямь будто смотрели немного в разные стороны, а одно плечо выглядело выше другого. И оба одеты в лохмотья, а вместо обуви у обоих — что-то непроизносимое.
И всё верно, оба маги.
Шарло увидел меня и поклонился, и принялся толкать в бок обоих — кланяйтесь, мол.
— Вот, госпожа Викторьенн, привёл, — сообщил он. — Это Хромуля, — кивнул он на одноногого, а это Заяц.
— Так-так, — делаю шаг им навстречу. — Это, значит, Хромуля, — киваю ему, — это, значит, Заяц, а я, значит, Викторьенн де ла Шуэтт. И господин граф де Ренар. Слушаем вас, господа.
Они переглянулись недоумённо — вроде как, чего надо-то? А потом заговорил хромой.
— Так Шарло сказал, ну, что нужны маги в услужение. Что дадут, где жить, и кормить будут от пуза.
— Верно сказал, я ищу двух магов в услужение, — киваю, — и что же вы умеете?
— Да что надо, то и умеем, — влез второй, — ну там, посторожить, договориться, чтоб не обманули, напугать.
— Чтоб не обманули, я и сама могу, — усмехаюсь. — Насчёт напугать не знаю, но вот меня пугать нельзя ни в коем случае. А насчёт посторожить мы вроде бы тоже решили уже.
Переглядываются с недоумением, потом хромой поворачивается к Шарло.
— А ты чего заливал-то, что нужно?
Но тот, кремень, только молчал да на меня поглядывал. Пришли, мол, так и собеседуйтесь теперь.
— Магической связью пользоваться умеете? — спрашиваю строго.
— Это когда в зеркало смотрят и говорят, будто рядом стоят? — уточняет Хромуля.
— Оно самое, — киваю.
— Как не уметь, — и смотрит на меня так испытующе, с прищуром.
— Покажите. Зеркало есть?
— Откуда ж, — вздыхает косой.
Я верчу головой, потом нахожу собственное зеркало в кармане полосатой юбки, и протягиваю косому. А господин граф достаёт своё и вкладывает хромому в руки. У господина графа зеркало в простой деревянной оправе, строгое и гладкое. А у меня — в красивой серебряной.
— Расходимся в разные углы, и мы посмотрим, что там у вас со связью, — говорю строго.
Граф с хромым отходит на два шага за колонну, а я сопровождаю его товарища в противоположный угол. Он поглядывает то на меня, то на зеркало в своей руке, потом снова в мою сторону… а потом резко толкает меня и убегает к дверям.
То есть, пытается.
Я, конечно, нападение проворонила, но быстро нашлась и на ногах-то удержалась, толкнул меня этот дурак не сильно. И швырнула в него со всей дури что-то…
— Стой! — ещё добавила.
И знаете, он застыл. Вот прямо застыл, в какой-то несусветной позе, человек в такой и захочет, не удержится, а тут — стоит, как миленький.
— Заяц, дурак, дубина, я ж тебе говорил, что госпожа — сильный маг! И насквозь всех видит, и ещё убивать умеет пальцем! — заверещал Шарло.
— Очевидно, твой приятель не поверил, — ответил господин граф. — Стой-ка здесь, — скомандовал он Хромуле, и тот тоже застыл, а сам пошёл к нам. — Викторьенн, этот несчастный жив?
— Я на это очень надеюсь, — выдыхаю.
Живём дальше, всё уже случилось. Мы с господином графом подходим к замершему с двух сторон, и я вижу — жив, дышит, и глазами смотрит, но — не может пошевелиться. Я вытягиваю из судорожно сжатых пальцев зеркало, мне это сильно не сразу, но удаётся.
— Вы оставите его здесь, в назидание прочим? — интересуется господин граф. — Или же в качестве статуи?
— И сколько может простоять… такая статуя? — я делаю вид, что предложение меня заинтересовало.
Шарло как услышал, так прямо рот ладонью прикрыл. И глаза вытаращил.
И сзади донёсся какой-то хриплый звук. Видимо, на второго участника действа всё это тоже произвело впечатление.
— Недолго, — качает головой граф. — Честное слово, Викторьенн, лучше приобретите что-нибудь, более традиционное. А то ж ещё протухнет.
В глазах стоящего уже просто ужас, но он по-прежнему не может сделать ни движения. Я же обхожу его и рассматриваю со всех сторон внимательно. Одежда поношенная, с многочисленными следами починки. Что штаны, что жилетка уже и не скажешь, какого цвета. Рубаха под всем этим грязная. И засаленная старая бесформенная шляпа под мышкой. На ногах что-то намотано, и нет, это не обувь, это какая-то менее надёжная конструкция. Но полагаю, обходится дешевле обуви.
Это мне для общего развития, да? Я, значит, покупаю жемчуга и камеи, а у кого-то даже простейших башмаков нет?
— Госпожа Викторьенн, отпустите Зайца, — попросил Шарло тихо. — Он… дурак. Но он понимает с одного раза, больше не будет. И Хромуля тоже всё видел и больше не будет.
— Как вы думаете, господин граф, мне удастся снять с него своё заклятье? — интересуюсь.
— Куда ж вы денетесь, — ворчит граф. — Снимайте, если готовы.
— Наверное, уже готова, — киваю.
Собираюсь с силами и вытягиваю из оборванца всё, что ещё можно из него взять. И он, освобождённый в противоестественной позе, валится-таки на пол. Правда, тут же поднимается — но только на колени.
— Госпожа, — бормочет еле слышно, — простите, госпожа, не убивайте.
— Убивать пока не буду, — говорю строго, — но если ты хочешь украсть и уйти, то говорю сразу — не выйдет. Зачем пришёл?
— Так того… Шарло работу обещал.
— А зачем вместо работы решил украсть и сбежать? Ну продашь ты зеркало, проешь деньги, а потом? Работа же приносит доход регулярно.
— Ты того, раз не слушал меня ни на грош, когда я говорил, что можно и что нельзя, так проваливай, — говорит Шарло. — И дорогу сюда забудь. А уж тех, кто захочет на тёплое местечко с кормёжкой, я найду.
А я стою, губы скривила да киваю в сторону дверей. Ступай, мол, мил человек, да не оглядывайся.
— Что-то и впрямь ты привёл каких-то неподходящих, — смотрю нехорошо то на одного, то на второго. — Я понимаю, что не все готовы спокойно жить честным трудом, есть такие, кому воровать легче. Ну так и вперёд, чего явились-то?
— Что вы, Викторьенн, как маленькая, — усмехается граф. — Пришли посмотреть, нельзя ли чего-нибудь стащить в богатом доме. И вы ещё, я смотрю, добры — и сами не убили, и де Ренеля не позвали.
— Позвать недолго, — пожимаю плечами. — А я давненько его не видела, и про свои дела не расспрашивала. А тут подкину ему эту замечательную парочку и спрошу — как там расследование продвигается.
Кажется, упоминание Ренеля что-то у кого-то переполнило.
— Ты, гнида, — попёр хромой на Шарло, — зазвал нас сюда, чтобы Ренелю сдать, так? Я ж тебе сейчас, ты ж потом на улицу нос свой поганый высунуть побоишься!
Шарло хотел сплюнуть на пол… взглянул на меня и не стал. Хороший мальчик.
— А ты, Хромуля, будто и не маг, и не слышишь, когда тебе врут, а когда — нет, — сообщил с великолепной презрительной усмешкой. — Госпожа Викторьенн сказала — нужны маги, два, чтобы умели по зеркалу поговорить. Она сама маг и раз обещала, то исполняет. А вы совсем чуйку растеряли, если не поняли!
Оборванцы нерешительно переглянулись. А я взглянула в отнятое зеркало, протёрла платочком стекло, подышала на него…
— Простите меня, дурака, госпожа! — взвыл Заяц. — Не отдавайте Ренелю! Я буду служить, я сделаю всё, что скажете! Я… я… поклянусь!
— И что, впрямь поклянёшься? — я отчётливо не верю. — Или ты не знаешь, что бывает с магами, которые нарушают клятвы, потому и готов легко поклясться?
— Зна-а-аю, знаю, госпожа! Сдохну в канаве раньше срока, без благословения, без отпущения грехов, и даже не похоронят по-людски!
