Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер"

Через четыре дня после наказания, когда Бергей ещё отлёживался, случилось очередное полнолуние. Напасть, терзавшая юношу, в тот раз была намного, просто несравнимо сильнее, чем раньше. Он чувствовал, что неведомая сила буквально выворачивает его наизнанку. Наутро, когда он пришёл в себя, один из приятелей, товарищей по неудачливому побегу сказал ему:

— У тебя ночью что-то странное творилось с лицом.

— Что? — удивился Бергей.

— Я так и не понял. Да может и показалось.

В темноте, в пляске пламени костра, наверное, действительно показалось. Вот только темнота и костёр бывают каждую ночь, а на следующую никто не говорил Бергею, будто у него что-то странное происходит с лицом.

Несколько дней назад в лагерь пришёл человек. Он перекинулся с Тзиром парой слов, после чего сразу исчез. Сидение на месте закончилось. Тзир объявил юношам, что они уходят на Когайонон. По дороге сбежать было проще, и Бергей своего шанса не упустил. Но далеко не все прошло, как по маслу. Бежал Бергей ночью, а свой мешок с вещами прихватить не смог. Мешок лежал у костра, где сидели часовые. Так распорядился Тзир.

Бергей махнул рукой на вещи. До Сармизегетузы он рассчитывал добраться за три дня. Вот только совсем не подумал, что как раз в эти дни наступит зима. Места тут были незнакомые. Тропа спряталась под снегом, он потерял её, долго искал, чудом нашёл. Выбился из сил, оголодал. На пятый день он набрёл на эту избушку. Здесь и случился очередной приступ.

Настораживала не только потеря памяти. Почему-то он не мёрз. Вообще. Ночь провёл в снегу, на ветру. И ничего. Теперь он думал, что озноб, в котором его колотило, когда он пришёл в себя, был вызван вовсе не холодом. Ненормальность происходящего очень пугала.

В доме он нашёл свою обувь. Странно. Ведь он не снимал её вчера. Или снимал? Но зачем?

Поршни, скроенные из одного куска кожи, были порваны. Шнуровка лопнула. Бергей удивлённо покосился на свою разодранную рубаху. Царапин и ссадин на груди и животе хватало, в том числе имелись и свежие, явно заработанные прошлой ночью, но глубоких порезов не было.

Обувь пришла в негодность, и все же он попытался восстановить её, как смог. Связал разорванную шнуровку, обмотал ступни полосами, оторванными от подола рубахи. Надолго, конечно, не хватит.

Недоеденные остатки рябчика пропали. Он припас часть мяса, собираясь растянуть на всю дорогу, но пока где-то шатался ночью, его добычу стащил и умял кто-то другой.

Оставаться здесь было бессмысленно, Бергей чувствовал себя лучше. Вещей у него почти не было, потому сборы не затянулись. Разобравшись с обувью, юноша двинулся прочь от озера по едва заметной тропе, что вела на юго-запад. К Сармизегетузе.

III. Молния

Периодически отдыхая, он шёл весь день. Вскоре после полудня выбрался на широкую дорогу. По ней он шагал довольно долго. Уже сгущались сумерки, когда он услышал впереди нарастающий шум.

Бергей укрылся в лесу, но так, чтобы дорога просматривалась. Вскоре на ней появился отряд всадников. Римляне. Их было несколько десятков. Бергей начал считать, но быстро сбился. Они явно никуда не спешили, двигались шагом.

Когда колонна поравнялась с тем местом, где спрятался Бергей, один из всадников, ехавших впереди, оглянулся назад и что-то сказал командиру. Тот легко опознавался по гребню на шлеме.

Бергей заскрипел зубами. Он совсем не подумал о том, что его следы разве что криком не кричали: «тут шёл человек, а вот здесь он свернул в придорожные кусты». И, конечно же, любому понятно, что этот человек — точно не легионер. Их следы ни с чем не спутаешь.

Командир посмотрел на следы, потом взглянул в сторону Бергея. Тот, браня себя последними словами за беспечность, напрягся. Ему показалось, что его видно, как на ладони. Еле-еле смог подавить первый порыв — броситься бежать.

Римлянин не заметил его, постриг глазами кусты и отвернулся. Подчинённый что-то спросил у начальника. Очевидно, интересовался, не прикажет ли тот прочесать окрестности.

Командир задумался, но ненадолго. Покачал головой, сказал что-то и махнул рукой. Вперёд, мол.

Всадники продолжили путь. Бергей облегчённо выдохнул. Когда римляне скрылись из виду, он уже хотел вылезать из укрытия, но тут прямо над его ухом кто-то прошипел:

— Лежать!

Неведомая сила вдавила его в снег, чья-то мозолистая ладонь зажала рот. Он дёрнулся пару раз, но незнакомец держал крепко.

— Не ёрзай, парень.

Низкий густой голос звучал спокойно. Угрожающих ноток в нём не ощущалось, да и родная речь успокоила.

— Уберу руку, не вздумай орать. Понял?

Бергей дёрнул головой, вроде как кивнул. Незнакомец отпустил его и лёг на снег рядом. Освобождённый Бергей смог немного отодвинуться и рассмотреть пришельца.

На вид тому было лет тридцать или тридцать пять. Кареглазый, русоволосый. Не слишком длинная борода аккуратно подстрижена. Одет небогато, но очень добротно: кожаные штаны, длиннополая верхняя шерстяная рубаха-зира, сапоги, безрукавка из овчины. Шапка на голове, стало быть, не из простых. Все не новое, но и не изношенное.

За спиной мужчины висел туго набитый мешок, над правым плечом торчали две деревяшки. Обе они очертаниями напоминали топорище, но если одна таковым и являлась, то другая оказалась рукоятью фалькса.

Фалькс — «серп». Клинковое оружие даков, своеобразный двуручный меч. Имел длинный довольно широкий сильноизогнутый клинок с внутренней заточкой, как у серпа, и древко, сравнимой с лезвием длины. Фалькс являлся дальнейшим развитием фракийской ромфайи, от которой он отличался большей кривизной и шириной клинка.

Незнакомец приложил палец к губам и кивнул на дорогу.

— Тише, парень. Смотри.

Бергей осторожно приподнял голову.

В той стороне, откуда приехали всадники, снова нарастал шум. Только теперь он был куда сильнее. Шли люди. Сотни, а может быть тысячи людей.

Вскоре показалась голова колонны. Легионеры шагали по четыре человека в ряд. Все они были одеты в тёплые зимние плащи и короткие, чуть ниже колен штаны. Закрытые башмаки-карбатины вместо калиг. Длинные вязанные из шерсти носки-пебулии. Каждый легионер тащил на плече палку с перекладиной, на которой висели многочисленные мешки, котелки, корзинки. К этой же палке были привязаны киркомотыги, лесорубные топоры, заострённые колья для лагерного палисада.

Легионеры шли бодро, переговаривались. Было видно, что опасности они не ожидали, да и не удивительно — в этой части страны сопротивление даков практически сломлено. К тому же возможную засаду должен был вскрыть передовой отряд.

После того, как мимо залёгших в кустах прошествовали две центурии, на дороге появилась группа всадников — по всему видать, начальство. Следом шли знаменосцы.

Аквилифер, шлем которого покрывала львиная шкура, нёс золотого орла. Царь птиц, гордо раскинув крылья, украшенные венками, сжимая в лапах молнии Юпитера, сидел на перевитом алыми лентами древке, свысока обозревая бескрайние леса своих новых владений. Чуть поодаль шёл сигнифер с волчьей мордой на шлеме. Он нёс красный квадратный штандарт с вышитым золотом быком и надписью «LEG V» и ниже «MAC».

Аквила (лат.) — «орёл».

— Наши заклятые соседи… — прошипел незнакомец.

— Кто? — прошептал Бергей.

— Это Пятый Македонский легион. До войны он стоял в Эске, из всех «красношеих» ближе всего к нам. А теперь идут, как у себя дома, ублюдки. На север, значит, вас понесло? Знать бы зачем…

Колонна римлян растянулась на милю, но миновала спрятавшихся даков менее чем за полчаса.

Бергей замёрз. Чем дальше от страшной ночи, тем привычнее вело себя тело — мёрзло, уставало. Он подул на закоченевшие пальцы. Незнакомец поднялся на ноги и за шиворот встряхнул юношу.

— Ну, хватит валяться, вставай.

Он окинул Бергея оценивающим взглядом, задержав его на полуразвалившейся обуви.